— Прости, Андрюша, но я справлюсь. Я должен сам принять решение! Иначе какой я, к черту, Носферат? Напиться, правда, не могу, но в остальном я полностью дееспособен. Разберусь и с Принцем, и с его прожектами!
Я попытался переубедить его, но он был упрям, то ли от природы, то ли по праву более опытного — всё же он провел с Носфератами целых три тысячелетия. Ну, что ж!.. Crede experto, сказал я себе, и мы расстались.
Шагая обратно к базе среди шелестящих берез и бронзового величия сосен, я размышлял над его последними словами. Прожекты Принца? Несомненно он имел в виду не наши эксперименты с ловушкой и темпоральным каналом. Но что еще? Подозрения, которые заронил Гинах, вновь стали оживать во мне; я перебирал в памяти свои встречи с Принцем, Брейном и их соратниками, желая понять тайный смысл их речей и предложений. Однако соединить в разумном порядке обрывки информации не удавалось; я не мог понять, в чем связь нашего опыта с пробоем, тысяч ловушек, рассеянных в прошлом, и, например, ливийцев из Западной Сахары. Тем более что с ними, что бы там Гинах ни говорил, не случилось ничего странного. Печально, когда древний народ исчезает, растворяется среди пришельцев, но так бывало не раз и не два; нет в нашем мире ни египтян, ни римлян, ни русских, ни китайцев или англосаксов. Есть тоуэки,кельзанги, астабцы, алыейстенцы, но, может, и они исчезнут со временем, когда человечество будет старше на пару миллионов лет…
Потратив минут двадцать на бесплодные раздумья, я остановился у неохватной сосны, сел в мягкий мох, прижался спиной к стволу и вошел в Зазеркалье. Мегалит Койна Супериоров представлял собой конструкцию, похожую на морского ежа: центральная сфера и исходящие из нее вытянутые пирамиды и шпили. Их заостренные концы раскрывались гигантскими вратами, и каждый такой порт ежесекундно поглощал и выплевывал мириады крохотных мошек. Приблизившись, я сам превратился в одну из них. Здесь были люди в человеческом обличье и в виде фантастических существ, чертиков, крылатых эльфов, пестро окрашенных рыбок и птиц, драконов, джиннов и пегасов, индийских и китайских демонов и даже предметов обстановки — мимо меня, дергая ножками, промчался круглый стол. Запросы тех, кто не желал являться лично, тоже были оформлены с причудами, под старинные письма и свитки с вензелями, под глиняные вавилонские таблички или были как молнии, разнообразных оттенков и форм. Интенсивность потоков у сотен врат не вызвала у меня удивления — я знал, что мегалит супериоров один из самых посещаемых. Он притягивал и шутников, и людей серьезных: первые здесь развлекались, обозревая планы преображения человечества и окружающей среды, вторые пытались выудить из груды мусора нетривиальные идеи. Миновав приемный порт, я отключился от толпы посетителей и вызвал привратника-конструкта. Он явился мне в облике робота, какими их изображали в древних исторических романах: руки и ноги с шарнирами, кубообразный торс и голова с парой фасеточных глаз и намеком на рот.
— Чем могу служить?
— Зз'па вартари эка Принц, — сказал я, движимый внезапным озорством. Но, как оказалось, конструкт понимал нейл'о'ранги.
— Желаете, чтобы я проводил вас к сайту магистра Принца?
— Нет, перенеси, — потребовал я и тут же очутился в уже знакомом зале. Потолок и стены, что будто бы тянулись в бесконечность, но в то же время складывались в звездчатую форму; восемь лучей- коридоров, и в каждом плавно вращается галактика; ряды колонн с влитыми в них человеческими фигурами шестиметровой высоты и кресло, подобное трону, посередине.
Я стал обходить колоннаду, с интересом разглядывая застывшие лица гигантов, их одежды и доспехи. Ничего предосудительного в том не было — я находился в открытой части сайта, с которой мог ознакомиться любой желающий. Кресло посреди антропологической выставки означало приглашение: сядешь, и перед тобой развернутся картины из жизни владельца этой частички Инфонета. Возможно, возникнет его голографическии образ, расскажет о своих заслугах, ученых трудах, привычках и склонностях — всё, что один человек может поведать другому при первом знакомстве. Пожалуй, будет упомянуто и о собрании картин, и о любви к туризму… Всё это меня не занимало. Я искал какой-нибудь намек, ключик к происходящему с Павлом или нечто такое, что позволяло бы приблизиться к секретам Принца. Блуждая вокруг колонн, я вспоминал детали нашей первой встречи и завершившее ее признание: в тот миг Принц более всего интересовался мной. Отчего? Ну, как он пояснил, я — человек, оказавшийся в нужном месте в нужное время. Видно, в этом качестве я свою функцию выполнил, осуществив проверку ловушек… Теперь, надо думать, в нужное время и в нужном месте оказался Павел.
Сделав мысленное усилие, я приподнялся над полом, всматриваясь в темные мрачные глаза ассирийского воина. Сейчас, выйдя из тела Пемалхима, я не испытывал к нему вражды; я разглядывал его боевое убранство, шлем, кольчугу из железных пластин, сандалии, широкий кожаный ремень и меч у бедра, с невольным уважением отмечая, что всё воспроизводится с полной достоверностью — Принц, вероятно, копировал надежные источники. Кивнув головой, я развернулся в воздухе и бросил взгляд в другом направлении. Слева и справа от меня открывалась пара лучей-коридоров, в одном мерцала спираль Млечного Пути, в другом тоже светилось нечто знакомое — туманность Андромеды, одна из ближайших к нам галактик. Я знал, что вояжеры ее посещали, но, хотя контакт с доминирующими расами был вполне успешным, там не имелось заселенных людьми миров. Наш собственный звездный остров так огромен… Вряд ли когда-нибудь мы изучим и заселим его до конца.
Я повернул в проход, ведущий к родной Галактике. Медленно вращаясь, она сияла предо мной во всём своем великолепии: центральное ядро, огненный горн, где зарождались новые светила; рукава, вобравшие мириады солнц и планет, разделенные провалами и темными облаками газа; шаровые скопления, приподнятые над плоскостью спирали или блестевшие под ней; россыпи алых, белых, синих, желтых и зеленых огоньков, обозначавших спектральные классы звезд. Я повис в воздухе у этой голограммы, чувствуя себя мошкой, попавшей в гигантский калейдоскоп. Он плавно, торжественно и неторопливо поворачивался, давая возможность обозреть все детали световой мозаики, и мне показалось, что я слышу мелодию — музыку сфер, рожденную самим пространством.
Поворот завершился, и перед началом нового цикла над Млечным Путем вспыхнул глиф, требование дальнейших инструкций. Теперь, сообщив пароли, я смог бы проникнуть за голограмму, в другие области, и выведать секреты Принца — что было бы, разумеется, не самым этичным поступком. К тому же паролей я не знал и положился на естественное развитие событий, пробормотав:
— Хватит вертеться. Общим видом я уже налюбовался. Покажи что-нибудь другое.
Глиф исчез, и голограмма внезапно изменилась. Я парил рядом с пропастью Воронки, на краю Рваного Рукава, и этот пейзаж был точно таким же, как в записи, подаренной мне Саймоном. Затем картина прыжком приблизилась, явив череду Мертвых Миров: Облако Слез, в котором кружили осколки погибших планет Мешок Аримана — взгляд тонул в его непроницаемо мраке, Печаль, покрытая коркой застывшей лавы, Пепел, засыпанный серой пылью… Они прошли караваном смерти, бредущим в черной пустоте из ниоткуда в никуда. За Пеплом, в четырех парсеках, вспыхнули три ослепительные звезды, две похожие на Солнце и третья горячей и ярче, с голубоватым оттенком. Триолет, подумал я, рассматривая кружившие вокруг светил миры. Помнится, их было больше двадцати, но не пригодные для обитания Принца, видимо, не интересовали. Восемь планет явились мне, радуя живыми красками: Шива, Вишну и Брахма в зелени лесов и морской сини, Агни с оранжевой растительностью и дымящимися конусами вулканов, океанический мир Лакшми, Ганеша — с могучими водными потоками, что прорезают джунгли, Индра и Кришна, где над равнинами возносятся горы в ледниках и снежных шапках. Все восемь миров уже имели названия и коды галактической классификации, что вспыхивали в особом окне; там же давались планетарные характеристики. Отклонения от Земли, которая была базовым вариантом, не превосходили нескольких процентов: где-то сутки чуть короче или длиннее, где-то теплее или холоднее, меньше тяготение, больше гор, степей или лесных массивов. Пожалуй, только Лакшми двлялась исключением — девять десятых ее поверхности занимал океан, а суша была представлена островами и двумя континентами размером с Австралию. В целом — прекрасные миры, не породившие разумной жизни и, значит, пригодные для заселения.
Почему они интересовали Принца? Он был специалистом по резонансной нейрофизике, а не космологом, не вояжером, исследующим новые миры, не констеблем, призванным их охранять. Или то был интерес не только Принца, а Койна Супериоров либо одной их фратрии, возглавляемой Брейном? Но Брейн
