ты окажешься среди гостей. Представь такую картину: ты входишь во дворец Ниган-Таша, твоего почтенного родича, где собрались Нобили Башни с сыновьями, дочерьми и женами, где блещут праздничные огни и звучит музыка — ты входишь, песни и музыка смолкают, и рапсоды удаляются. И все знают почему! Не очень приятно, да? Так что нам необходимо обвинение.
«Мудрый человек этот Лат-Хор, — заметил Советник Тревельяна. — Умеет воспитывать молодежь!»
Принцесса натянула покрывало до плеч и призадумалась. Потом, фыркнув, промолвила:
— Я обвиняю его в насилии!
— О! — Правитель мельком оглядел Тревельяна. — А на вид такой приличный юноша! Значит, насилие... Куда же глядели твои стражи? И когда он успел штаны натянуть? Ну, неважно... Но за насилие — даже за мысль об этом, учитывая твою благородную кровь, положена не яма с пацами, а малый крюк. Вот в это место, — Лат-Хор ткнул себя повыше пупка. — Он будет умирать примерно с Восхода до Заката. Наверное, ты захочешь послушать, как он кричит?
Лиана-Шихи содрогнулась:
— Нет! Нет, да помилует меня Заступница! Пусть будет яма с пацами! За дерзость!
— Хмм, дерзость... это вполне подходит. Пошли, рапсод! Вы, — правитель повернулся к стражам, — следуйте за нами на расстоянии десяти шагов. Когда я скажу, приблизитесь и отведете его в Висельные Покои. Приятной ночи, моя госпожа.
Он повернулся и вышел, подталкивая Тревельяна перед собой.
Висельными Покоями в Семи Провинциях и сопредельных странах именовалась тюрьма, бывшая одновременно и местом экзекуций. В Империи преступников не жгли на кострах и не рубили им голов или конечностей, не топили и не сажали на кол, а исключительно подвешивали. Эти казни былиразнообразными и, в зависимости от вины, вели к быстрой и безболезненной кончине, либо смерти мучительной и долгой. В первом случае вешали за шею или на крюк, пронзавший сердце, во втором казнимый висел вниз головой или крюк втыкали под ребра, в пах и другие места, чтобы дорога к Оправе не показалась слишком легкой. Что до орудий казни, то столб и веревка всегда оставались столбом и веревкой, а вот крюки были разные, большие, средние и малые, тупые и острые, гладкие и с зазубринами. Но коль угроза крюка миновала, то Тревельян о нем не думал, а лихорадочно пытался вспомнить, что же такое яма с пацами. Вспомнил, наконец, и помрачнел. В яму, собственно, сажали узника, а сверху водружалась клетка с решетчатым полом, и сквозь него продукты жизнедеятельности пацев валились вниз, прямо на голову страдальцу. Это сопровождалось визгом и радостным воем — пацы были умными зверюгами и умели развлекаться.
Должно быть, мрачные мысли отразились на лице Тревельяна, так как Лат-Хор повернулся к нему и сказал:
— Я примерно представляю, что между вами произошло. Вы, рапсоды, странный народ, клянусь Тремя Богами! Во всяком случае, кое-кто из вас. Тебе протянули сладкий плод, а ты пожелал, чтобы подали на золотом блюде и с поклонами... Гордыня иупрямство, упрямство и гордыня! Вот за это и будешь наказан. Я изгоняю тебя из Мад Эборна! Девчонке скажу, что ты сбежал, — она, конечно, не поверит, но это неважно. Мы с Ниган-Ташем друзья, и здесь она находится под моим присмотром.
— Ты справедлив, молвил Тревельян.
Правитель усмехнулся:
— Со стражем справедливости нельзя иначе, и неприятности с Братством мне тоже не нужны. — Он откинул голову, всматриваясь в небо. — Уже совсем стемнело, рапсод. Мои люди отведут тебя на пристань, посадят в лодку и переправят... Куда? Куда ты хочешь?
— В столицу, мой благородный господин. И еще пусть принесут мои вещи и моего зверька. Или хотя бы мою лютню... Она в Покое Верных Слуг.
Лат-Хор подозвал стража, отдал распоряжение. Потом сказал:
— Не советую тебе ехать в Мад Аэг. Девушка скоро туда вернется, и, хоть город огромный, вдруг вы встретитесь... Тебе надо скрыться на несколько дней на островах. Потом переберешься на восток или на запад, в Провинцию Восхода или дневную... Так будет лучше всего.
— На островах? Что за Острова, мой господин?
— Острова в проливе между Мад Эборном и столицей. Там поместья богатых людей, и один из них считает меня своим покровителем. Уго-Тасми, не из знатных нобилей, просто торговец солью... Я прикажу, чтобы тебя отвезли к нему. Место уединенное, а усадьба очень хороша. Отдохнешь, а в благодарность будешь развлекать хозяина.
Они спустились с холма к морю. Вдоль берега тянулась каменная пристань и покачивались корабли, совсем большие и размером с океанскую яхту, но Лат-Хор прошел мимо них. За пристанью была небольшая бухта, почти незаметная за кронами ив. Шагая к ней, Лат-Хор бросил охранникам:
— Бина и Миора ко мне. Если спят, разбудите. И проверьте, что они не пьяны. Я не хочу, чтобы рапсода утопили.
Над морем, тихо шелестевшим у их ног, раскинулся темный бархатный шатер, усыпанный звездами-светлячками. Ближняя уже стояла в зените, и от нее, как от земной луны, бежала по водной глади светлая узкая дорожка. дворцовый холм отделял их от озера и города, но приглушенные звуки музыки и гул доносились даже сюда. На благодатном берегу, которому улыбнулась Таванна-Шихи, царил вечный праздник.
Принесли мешок Тревельяна с сидевшим на нем зверьком, и тут же торопливо подбежали двое дюжих лодочников — видимо, Бин и Миор, на вид почти трезвые. Лат-Хор начал вполголоса давать им указания. Лодочники кланялись и чертили круги над сердцем. Потом выбрали одну из лодок у маленького причала и взялись за весла.
— Садись, рапсод. — произнес Лат-Хор. — Они знают, куда плыть.
Тревельян поклонился:
— Да будут милостивы к тебе Таван-Гез, Таванна-Шихи и Тавангур-даш! Я ценю честь, которую ты мне оказал. Я сложу песню о некоем рапсоде, о мудром правителе Мад Эборна о взбалмошной девице, которая...
Лат-Хор сделал жест отрицания:
— Не надо песни! Пусть это дело останется между нами, и пусть никто не узнает о нем, как о монетке, брошенной в море. — Он сунул руку в свой кошель, серебряный кружок мелькнул в свете звезд и с тихим плеском исчез в волнах. — не попадайся больше на глаза Лиане-Шихи. А если все же попадешься, наберись, рапсод, терпения и мужества и сделай с ней все неприличия, о коих говорится в Песнях Плотского Греха. В другой раз меня поблизости не будет!
Он расхохотался и пошел вверх по тропинке, сопровождаемый стражниками.
«Неглуп, очень неглуп, — заметил командор. — Я бы взял его вторым помощником».
«Почему не первым?» — спросил Тревельян, устраиваясь в лодке.
«Второй помощник имеет дело с экипажем, это работа психолога, и тут допустимы легкий характер и склонность к юмору. Первый замещает командира и должен выполнять приказы в точности. Не рассуждать, а выполнять все приказы вышестоящего начальства! Чувствуешь разницу?»
«Чувствую, — мрачно отозвался Тревельян. — Кандидат в первые помощники сунул бы меня в яму с пацами».
«Именно так, мальчуган, именно так», — хихикнул его Советник.
Гребцы навалились на весла, и лодка вышла в темное море.
ГЛАВА 11
ТОРГОВЕЦ СОЛЬЮ
Островов и островков в морских водах между Мад Эборном и столицей Мад Аэг насчитывалось, вероятно, сотни две или три. Самый крупный, размером в восьмушку Сицилии, не относился к этому архипелагу, так как лежал порядком западнее пролива, и плавание вблизи него было под запретом: остров
