целых четырнадцать дней?
«Этот хмырь слишком много знает, буркнул призрачный Советник. — Не нравится мне его рожа! Наверняка из местных филеров!»
Пожалуй, командор был прав, и в этом случае не исключались решительные меры. Оглядевшись, Тревельян сгреб нобиля за шиворот и обнял, будто старого друга, слегка прижимая кончиком пальца сонную артерию.
— А вот этого не советую, — просипел хитроглазый. — Не советую, ибо я тут не один. — Он дрыгнул ногой, и рядом с Тревельяном выросли четверо крепких молодцов. — Я знаю, рапсод, что ты нас всех положишь... знаю, какой ты боец, наслышан про Аладжа-Цора... Да только драться-то к чему? Ты ведь с каким-то делом прибыл, и не надо, чтобы тебя искали по всей столице за сопротивление властям.
— А ты власть? — спросил Тревельян, слегка ослабив захват и скосив глаза на подручных хитроглазого.
— Всякой власти нужны такие, кто ищет и следит, неопределенно ответил тот. — Мы стараемся... Я и мои приятели... Ках-Даг, Пия-Гези, Тирина-Лу...
— Благородные нобили?
— В том, чтобы искать и следить, нет урона чести! Тем более если того пожелала высокая персона, — гордо ответил щеголь и дернул Тревельяна за одежду. — Пойдем, рапсод, поговорим.
Они направились к скамье под тентом, сев подальше от пирующих купцов. Четверо из группы захвата исчезли; но Тревельян подозревал, что в нужный момент они возникнут как из-под земли. Впрочем, скрыться от них было нетрудно — за постоялым двором бурлила площадь, огромная, шумная и полная народа. Целые толпы сновали между торговых рядов, кто продавал, кто покупал, кто пил или бранился, не сойдясь в цене, и ускользнуть от шайки хитроглазого он мог в любое время. Но тот глядел в корень — были у Тревельяна дела в столице, так что уходить в подполье или бежать ему совсем не улыбалось.
— Где твой зверек? — спросил щеголь, устроившись на мягкой подушке.
— Здесь, — Тревельян приоткрыл клапан мешка, и Грей робко высунул мордочку. — Он не любит суеты и шума. Лесной житель, понимаешь.
Почтительное обращение «мой господин» было опущено, но хитроглазый словно не заметил вольности. Был ли он, в самом деле, нобилем? В конце концов, манеры ибогатая одежда ничего не значили; лицедейское искусство Империи достигло больших высот.
— Забавная тварь. — Хитроглазый протянул руку, но тут же ее отдернул. — Меня, рапсод, зовут Сач-Гези, и в этом городе, как и во многих других, я знаю каждого купца, певца или бродягу, что притащился в Семь Провинций с востока или запада. Обычно я живу в свое удовольствие по ту или по эту стороны пролива, но бывает, ко мне обращаются с просьбами. То ли найти кого-то, то ли за кем-то присмотреть... Такие люди просят, что им никак не откажешь, клянусь солнечным глазом! — Он поднял лицо к ясному небу и начертил у сердца круг. — Понимаешь, Тен-Урхи, в моем ремесле очень важно не дожидаться приказа. Приказ напоминает, что хоть ты человек из знатного рода, однако лицо подчиненное, тогда как просьба…
— Это все философия и благородные слюни, — оборвал его Тревельян. — Тебе поручили меня найти, ты поискал и нашел. Что дальше?
— Ну, если ты не желаешь дружеской беседы... — Сач-Гези скроил обиженную мину. — Если так, перейдем к делам. С тобой желают встретиться, рапсод. Оч-чень, оч-чень важная персона! — Он снова поднял глаза вверх. — Некий заботливый дядюшка, узнавший о приключениях своей племянницы.
— Узнавший от кого?
— Ну, предположим, от меня. Девица взбалмошная, с норовом, за такой нужен глаз да глаз... С Теки ты ведь знаком? Ну, я присматриваю, а он помогает. Без нас почтенному Лат-Хору было бы не справиться, никак не справиться. Воистину женщина сведет с ума любого мудреца! — Сач-Гези вздохнул и закончил: — Так что я должен тебя доставить на Сигнальный холм, в Старый дворец, где обитает господин мой Ниган- Таш. Надеюсь, ты не очень огорчен?
— Смотря по тому, чем это грозит. Клеткой с пацами? Или крюком?
— Как договоритесь, но обычно господин наш милостив. Понимаешь, рапсод, наследника Светлого Дома не красит жестокость, о чем известно и ему, и Нобилям Башни. Так что если он решит тебя прихлопнуть, то сделает это не в своем дворце.
Деваться некуда, подумал Тревельян. Сбежать? Исчезнуть? Но Ниган-Таш, конечно, оскорбится, а обижать такого вельможу штука опасная — из-под земли достанет! Ну, не достанет, так затруднит работу... Конца у миссии еще не видно, и странствовать, озираясь через шаг, было бы лишней и неприятной нагрузкой. Сменить личину? Это возможно, но он так вжился в образ рапсода! Были у него резервные обличья, были, но так не хотелось бросить лютню, снять голубое пончо и кинжал и превратиться в бродячего торговца или фокусника, как недоброй памяти Тинитаур! Опять же, Ниган-Таш, в благоприятном случае, мог посодействовать с Архивами, и мысль вдохновила Тревельяна. Запихнув Грея обратно в мешок, он решительно поднялся и кивнул:
— Пойдем! Нельзя, чтобы такой господин совсем истомился от ожидания. Не хочу вызывать его гнев. Зачем мне лишние дни в клетке с пацами?
— Это мудро! — сказал Сач-Гези, похлопав его по спине. Оч-чень мудро, рапсод! Только мы не пойдем, а поедем.
Он щелкнул пальцами, и из-за угла таверны выкатилась коляска, запряженная парой серых жеребцов. Тревельян уставился на них в немом восхищении, но тут его проворно взяли под обе руки и, приподняв, водрузили на мягкое сиденье как самый ценный груз. Двое помощников Сач-Гези встали на запятках, двое устроились на облучке, свистнул бич, и коляска понеслась сквозь разбегавшуюся толпу. Они ехали вдоль стены, что огораживала гавань, направляясь к самому высокому из прибрежных холмов, и Тревельян, прикрыв глаза, вспоминал его историю.
Тут, на Сигнальном холме, названном по вышке с барабанами и трубами, начинался Мад Аэг. Согласно легендам, тут была крепость нобиля, чьим потомком, через двадцать поколений, станет Уршу-Чаг Объединитель, и отсюда его славный пращур совершал набеги на соседей, расширяя свои владения, обогащаясь землями, скотом, зерном и новыми подданными, пока не раздвинул границы княжества до Кольцевого хребта. За три поколения до Уршу-Чага здесь был уже немалый город с гаванью и сотней тысяч населения, и тогда старую крепость частью развалили, частью засыпали землей, на вершине возвели дворец, а на нижних бастионах, превращенных в террасы — жилища знатных воинов, будущих Нобилей Башни. Этот дворец теперь называли Старым, и именно в его стенах Уршу-Чаг бил зеркала и клялся, что не увидит собственного лица, пока не расправится с врагами. Спустя пять-шесть веков началось строительство новой резиденции на острове Понт Крир, куда со временем перебрался сам император, императорский двор и все основные департаменты. Но Старый дворец не разрушили, не забросили и не покинули — не было на Осиере такой традиции что-то бросать, тем более святую землю с кровью предков. Дворец остался собственностью правящего рода, и один из принцев, самый уважаемый и знатный, обитал на Сигнальном холме как наследник отчего достояния. Теперь это был Ниган-Таш, и значит, он являлся самым верным кандидатом в императоры.
Площадь закончилась, экипаж замедлил ход и миновал пробитый в скале тоннель, поверх которого шла лестница к нижнему и более верхним уровням-террасам, куда колесный транспорт взбирался по крутой дороге, спиралью обвивавшей холм. Лошади двинулись шагом, будто давая возможность рассмотреть древнюю крепостную стену, что подпирала террасы, и лежавшую внизу, за каменным дорожным ограждением, торговую площадь. Вскоре коляска въехала на первый ярус, куда ступенчатыми пирамидами выходили фасады четырех дворцов; Сач-Гези, бесцеремонно тыкая пальцем, называл, кому они принадлежат, кто из хозяев хлещет вино, причем пибальскую бурду, кто без ума от тилимских танцовщиц, а кто уличен в низменной дружбе с купцами и пополняет капитал за счет торговли строительным камнем и лесом.
Дорога круто повернула. Ко второй террасе она поднималась над морем, и Тревельян следил, как встают на горизонте острова, подобные то цветочной корзинке, то вулканическому конусу в обрамлении зелени, то золотому песчаному блину с пальмовой рощей. Внизу перед ним раскрылась гавань, лес мачт у пристаней, галеры бороздившие бухту или плывущие к островам, лодки, склады и судно Тасмана со спущенными парусами. Его хозяин стоял на палубе и, задрав голову, разглядывал холм и ползущую по
