черные воины с дубинками и секирами, ливийцы-копьеносцы в страусиных перьях, гиксосы с хищными, будто клюв орла, носами. Воины теснили толпу, освобождая пространство перед вратами, огораживая его стеной щитов, решеткой копий; жрецы неторопливо приближались, покачивая божественное изваяние, и на губах их трепетала песня. Потом на Царскую Дорогу пала тишина; все на мгновение замерло, будто в зачарованном сне, и между двух пилонов явилась женская фигурка. Ближе... ближе... еще ближе... Лицо — как вспышка пламени... завиток волос... губы, ресницы, влажный блеск зрачков... ладонь у щеки — пронизанный солнцем перламутр...
Трансляцию завершил звенящий гром литавр. Царица Хатшепсут исчезла, и на него уставился Онтарио — глаза выпучены, рот раскрыт, губа свисает ниже подбородка.
— Это... это изумительно, партнер Дакар! Свежая оригинальная идея, невиданное зрелище, невероятная фантазия, великолепный антураж! Как вы додумались, как?! Ни Фиджи, ни Тамуэрт, ни Каппамалла... Да что там Каппамалла — сам великий Гибралтар из Боста на этакое не способен! Колорит... ка-акой колорит! Ка-акая женщина! И эти четырехногие твари в тележках... и каменные рожи... те, что рядом с Дорогой... и люди, черные люди... Ка-акой полет воображения!
— Новый период в моем творчестве, — скромно заметил он. — А новое, оригинальное и свежее не рождается впопыхах.
— Тогда не стану вам мешать и торопить со сроками. — Онтарио хитро прищурился и сообщил: — Но если закончите в шесть пятидневок, мы удвоим плату. Одиннадцать тысяч монет, партнер Дакар! Подумайте!
Нежно улыбнувшись ему, куратор растворился.
— Мы богатеем, — заметил он, подмигивая изображению Эри. — Но в этом ли счастье, солнышко? Меня другое радует, совсем другое. Ты видела, как он отреагировал на эти египетские прибамбасы? А если Шекспира представить с Вальтером Скоттом и Фенимором Купером? Дюма, Жюль Верна, Стивенсона или Валентинова с Олди на худой конец? Я, разумеется, не плагиатор, но цель грандиозна... — Он с задумчивым видом почесал в затылке. — Может, в самом деле показать? Посмотрят, выстроятся в очередь и побегут на Поверхность...
— Дакар? — послышалось за скрывавшей вход вуалью. — Чем занимаешься, Дакар?
Завеса дрогнула, затем сомкнулась за спиною Эри. Ее наряд был выдержан в строгих тонах: серая туника, черный широкий пояс, серые сапожки до колен. Она подошла к дивану, села, и платье вдруг переменило цвет, став фиолетовым — того глубокого оттенка, какой бывает у граненых аметистов.
— Работаю, — сказал он, искоса поглядывая на девушку. Ее туника начала зеленеть.
— Есть другая работа. Крит связался со мной.
— И что?
Она уставилась на свое изображение, застывшее в воздухе над столом-терминалом.
— У него контракт. Что-то очень важное и необычное... думаю, опасное. Вчера, во время заварушки в Бирюзовом секторе, его пытались прикончить. Сожгли его биота, сам он свалился в сеть... Не знаю, где он был, расставшись с нами, — не признается, даже словом не обмолвился. Сказал, что завтра спустится в Отвалы — может быть, уже сегодня, в последней четверти. Еще сказал, что должен поспешить: или они до него доберутся, или он до них.
— До кого до них?
— Он ищет какую-то фирму, видимо, тайную — ее в реестре нет. Фирму, которая поставляет сырье, взятое не из Хранилищ.
— Это запрещается? — спросил он, любуясь изумрудным цветом ее платья.
— Нет, инвертор, это не запрещается. Черные Диггеры иногда находят всякие штуки... Но Крит сказал, что пачкуны здесь ни при чем, слишком велик масштаб, и это кое-кого беспокоит. Откуда все берется, непонятно, не знает ни он, ни его наниматели. А раз не знает, будет искать. В Отвалах, в Старых Штреках, за Ледяными Ключами... — Сделав паузу, девушка добавила: — Если нужно, поднимется на Поверхность.
— Вот как? — Он почувствовал, как сердце вдруг застучало чаще. — Ты говоришь об этом потому, что мы обсуждали нечто подобное с Мадейрой?
— Не только. — Эри с сосредоточенным видом Уставилась на носки своих сапожек. Ткань ее туники теперь отливала пурпуром. — Не только поэтому, Дакар, хотя с Критом все много надежнее, чем с Мадейрой. Крит не из тех, кого легко убить, он Охотник, не блюбразер... Но есть еще одна причина, более важная: он предлагает нам партнерство. Тебе и мне.
— Я не совсем понимаю... Она нетерпеливо взмахнула рукой.
— Ты ему нужен как эксперт, знающий Поверхность, а я — я была его партнером, и он мне доверяет. Мне и еще двоим. Он возьмет Дамаска и Хингана, может быть, кого-нибудь еще. Он хочет, чтобы ты спустился с ним в Отвалы.
— Отвалы — это полость, которую мы видели в клипе? В том клипе о Черном Диггере Дуэро?
— Не совсем, но похожая. Видишь ли, ты... то есть прежний Дакар... он никогда не спускался в Отвалы и Штреки и знал о них лишь то, что я ему рассказывала. Я была у него...
— ...консультантом, — подсказал он. — Значит, милая, ты побывала там?
— Да. Не раз. Неприятное место, но с Критом, Дамаском и Хинганом я тебя отпущу.
— А сама?
Она замялась, поерзала на диване, разгладила подол туники, снова принявшей серый цвет.
— Я... у меня есть кое-какие дела, Дакар, и мне придется остаться в куполе. Кроме того, Охотники в поиске ходят парами: Хинган с Дамаском, Крит — с тобой.
— А почему не Эри с Дакаром, Крит с Дамаском, а Хинган отдыхает?
— Потому, что я не Крит. Он быстрее, сильнее и много-много опытнее. Чтоб тебя купол придавил, Дакар! Эти вечные твои вопросы...
Он сел с ней рядом, обнял, прижал к себе.
— Не сердись, девочка, я только хочу разобраться. Зачем, например, лезть в Отвалы? Не проще ли сразу подняться на Поверхность?
— Как? Ты уже нашел дорогу?
— А разве ее нет? — Возможно, была в Эпоху Взлета, но о ней давно забыли. Засыпали или замуровали... Теперь нас с Поверхностью связывают только воздуховоды. Десяток крупных воздуховодов, которые делятся на сотни мелких.
— Разве нельзя их использовать для подъема? Эри усмехнулась.
— Это воздуховоды, а не лифты, инвертор! Воздух движется в них с огромной скоростью, а закачивает его станция на Поверхности. Есть основная станция и две резервные, все полностью автоматические, и ремонтировать их не нужно. Там не вентиляторы стоят, Дакар, там что-то похитрее! Ничего не крутится, но воздух идет.
— Любопытно, как... — пробормотал он. — Искусственная зона низкого давления? Даже вакуума? Или осмотический принцип? Или...
— Очнись, инвертор! — Эри дернула его за рукав. — Мы не о станции говорим, а про Отвалы! Крит думает, что там есть ход наверх — не из Отвалов, конечно, а из Старых Штреков. Если он найдет тоннель, или колодец, или что-то в этом роде, вы вернетесь, и в следующий раз я пойду с вами.
— Вернемся? Зачем?
— За снаряжением. Представь, что вы найдете шахту с гладкими стенами... И как по ней забраться? С помощью присосок, десять километров вверх?
— Да, понимаю. — Он встал, шагнул к рабочему столу и произнес: — Отключайся, моя синтетическая подружка. Отдохни, поспи... Дем Дакар уходит в катакомбы навстречу приключениям. Онтарио подождет, а с ним — пирамиды и сфинксы.
Лицо синтета подернулось цветными сполохами, дрогнуло и исчезло. «Я начинаю тут обживаться, — подумал он. — Дела возникают, знакомства, проблемы... Целая куча дел — с Онтарио этим, с Мадейрой, с Критом и его Отвалами... Проблема, правда, одна: Эри».
Он повернулся и заглянул в синие глаза девушки.
— Что такое сфинксы, инвертор? — спросила она. — Ты мне расскажешь?
