– Я говорю, попробуй проснуться. Тогда мы покончим со скептицизмом и займемся чем-нибудь более полезным.
Хови опять надел очки и смог рассмотреть лицо Флетчера. На нем по-прежнему не было улыбки.
– Ну! Покончи, наконец, с сомнениями, иначе мы потеряем еще больше времени. Это не сон. И не игра. Если ты не поможешь мне, под угрозой окажется не только моя жизнь.
– Черт побери! – Хови стиснул кулаки. – Я сейчас проснусь. Смотри!
И он изо всех сил ударил ствол ближайшего дерева, тут же осыпавшего его градом листьев.
Еще удар. Ничего. Только тупая боль в руке. Еще удар, и еще. Никаких результатов. Флетчер остался стоять, где стоял. Хови еще раз ударил по дереву, чувствуя, как кровоточат сбитые костяшки пальцев. Кроме усиления боли, ничего не менялось, но он не хотел признавать своего поражения и бил снова и снова.
– Просто сон, – сказал он вслух.
– Ты же не просыпаешься, – мягкий голос Флетчера сзади. – Остановись, пока не сломал что- нибудь. Пальцы не так просто заживают, помни это.
– Всего-навсего сон...
– Остановись, слышишь?
Но Хови двигало не только желание пробудиться. Еще и гнев на Джо-Бет, на ее мать, на его мать и на себя самого, играющего в простачка, когда мир вокруг так дьявольски мудр и изощрен. Только бы проснуться, и он никогда больше не будет простачком!
– Ты сломаешь руку, Хови.
– Я хочу проснуться.
– Ну, и что дальше?
– Я хочу проснуться.
– А как же ты обнимешь ее сломанной рукой?
Он замер, потом оглянулся на Флетчера. Боль внезапно стала невыносимой. Краем глаза он видел, что листва деревьев сделалась багровой. Его затошнило.
– Она... не позволит... мне... обнять, – прошептал он. – Она... заперлась...
Разбитая рука беспомощно упала. Он знал, что из нее течет кровь, но боялся взглянуть. Пот на его лице внезапно превратился в капли холодной воды. И весь он оказался в воде и поплыл прочь от Флетчера, лихорадочно работая здоровой рукой, вверх, к солнцу.
Солнечный луч, пробившийся сквозь листву, коснулся его лица.
– Это... не сон, – пробормотал он.
– Стоило так стараться, – услышал он голос Флетчера сквозь заполнивший голову звон.
– Меня... сейчас... стошнит... Не могу видеть свою...
– Что, сын?
– Свою...
– Кровь?
Хови кивнул. Это была ошибка. Мозг всколыхнулся в черепе, заполняя своей мягкой массой весь мир. Хови успел ощутить полное отсутствие звуков, будто уши залили воском, и влажную тяжесть закрытых ресниц.
«Все», – подумал он и потерял сознание.
«Я долго ждал света, сынок, глубоко в скале. И вот я здесь. Но нам с тобой некогда радоваться этому или играть в игры. Не время».
Хови застонал. Мир снаружи никуда не делся; надо было только открыть глаза. Но Флетчер велел ему не торопиться.
«Я донесу тебя».
И действительно, Хови чувствовал руки своего отца, несущие его сквозь тьму. Они казались громадными. Или это он уменьшился, снова стал ребенком?
«Я никогда не хотел становиться отцом, – сказал Флетчер. – Все что-то мешало. Но Джейф решил завести детей чтобы они помогали ему в этом мире. Мне пришлось сделать то же самое».
– А Джо-Бет?
«Что?»
– Она чья?
«Его, конечно, Джейфа».
– Так мы... не брат с сестрой?
«Нет, конечно. Они с братом – его создания, а ты – мое. Поэтому ты и должен помочь мне, Хови. Я сейчас слабее, чем он. Мечтатель. Я всегда таким и был. Одуревший от наркотиков мечтатель. А он уже поднял своих проклятых тератов...»
– Кого?
«Его тварей. Его армию. То, что он забрал у комика и на чем забрался наверх. А у меня ничего нет. У умирающих редко остаются мечты. Только страх. Ему нравится страх».
– Кому «ему»?
«Джейфу. Моему врагу»
– А кто ты?
«Я его враг».
– Это не ответ. Мне нужен другой.
«Некогда. У нас нет времени, Хови».
– Ну, хоть главное. Костяк.
Хови почувствовал, как Флетчер внутри его головы улыбается.
«Костяк? Сколько угодно. Рыбы, птицы, неведомые твари из глубин земли. Но ты уверен, что это так важно?»
– Что за чепуху ты несешь?
«Хови, мне нужно рассказать тебе много удивительного. Но нам некогда. Может быть, кое-что я тебе и покажу». В его голосе вдруг послышалась тревога.
– Что ты хочешь делать?
«Приоткрыть тебе мою душу, сын».
– Ты боишься...
«У меня нет другого выхода».
– Но я не хочу!
«Поздно», – сказал Флетчер.
Хови почувствовал, что руки, держащие его, разжимаются, что он падает. Типичный ночной кошмар: падение в пустоту. Но в его голове равновесие сохранялось, только вместо лица Флетчера в мозг хлынули его мысли.
Не слова, нет: сами мысли. Они захлестнули мозг Хови, и он барахтался в них, как совсем недавно в воде.
«Не бойся. Не пытайся плыть. Расслабься и войди в меня. Стань мной».
«Не хочу! – ответил он. – Если я утону, я перестану быть собой. Стану тобой. Я этого не хочу».
«Рискни. Другого выхода нет».
«Не хочу! Не могу! Я буду... сопротивляться...»
Он начал бороться, пытаясь вырваться из окружавшей его стихии. Но мысли и образы продолжали вливаться в его мозг, обгоняя друг друга.
«Между этим миром, который называется Космос – или „Прах“, или „Суета сует“, – между ним и Метакосмосом, называемым также Тем Светом или Убежищем, лежит море, называемое Субстанция...»
Среди всех этих непонятных вещей образ моря был единственным знакомым Хови, и он вспомнил сон, который они видели вместе с Джо-Бет. Они плыли по этому морю рядом, обнаженные, их волосы переплетались в воде. Воспоминание уменьшило страх, и он смог опять прислушаться к словам Флетчера.
«...и в этом море есть остров...» Он увидел его где-то вдали. «...называемый Эфемерида...»
