руку. Некие глобальные процессы маскировали локальное проявление бытия — звуковые колебания, порождаемые Лумисом. Дальность действия игломета еще не позволяла вести огонь, но, пока Кукла была поглощена туалетом, Лумис сократил дистанцию наполовину. Надо было попытаться взять ее живой, поскольку, по всей видимости, увидев ее мертвой, Жаба просто прикончит Бенса, за ней не заржавеет.
Он был уже в тридцати шагах, когда «голубой дракон» резко обернулась, одновременно вскидывая оружие. Лумис пружиной отскочил в сторону, а там в объеме пространства, который он только что занимал, прошелестели, словно осенние листья на ветру, невидимые отравленные иглы. Падая, он выстрелил в ее ноги. Кукла вскрикнула, переломилась пополам и выронила оружие. Лумис подскочил, прежде чем она, превозмогая боль, сумела добраться до игломета. Ребром ладони он лишил ее сознания. Ее правое колено кровоточило в трех местах. (Лумис использовал не отравленные иглы, а редко применяемый, но всегда имеющийся в боекомплекте полицейского игломета запас. В армейском оружии такие иглы не использовались вовсе считаясь малоэффективными, поскольку вызывали сильный болевой шок, но при этом сами раны редко были опасны.) Наскоро сделав перевязку материалом из ее санитарного комплекта, он обыскал Куклу, отцепил от пояса гранаты со слезоточивым газом, взвалил пленную на плечи и помчался назад. Всю дорогу он внушал себе, что делает правильно, что, отдавая эту садистку в лапы другой такой же, он спасает товарища. Он вдалбливал себе, что глупо жалеть «голубых драконов», пусть даже они женщины. Но, ощущая спиной ее легкость, он думал о том, что ей не более двенадцати циклов. Лишь почти добравшись до броневика, он стал непреклонен, вспомнив, как эта садистка орудовала иглой.
ГИПОТЕЗЫ ЛЕСА
Как же они могут ими управлять, док? Честное слово, эти твари были почти с него ростом и совсем не трогали пацана. -Браст, наконец, выловил Геклиса в подходящий момент — наедине. Можно было задать вопросы.
— А как управляется муравейник, знаешь?
— Ну... Не знаю я, там ведь солдаты всякие, рабочие... Каждый делает свое дело.
— Но ведь всем этим кто-то управляет, правда?
— Да не знаю я, объясните неученому, если можно. — Браст пришел к доктору показать свою очередную, не проходящую уже неделю опухоль-укус (она не болела, просто чесалась, но набухла сильно).
Муравьиная матка выделяет специальный фермент, те, кто ближе, его слизывают и разносят остальным — вот так и передается команда. Ну, понятно, до конца это темное дело для науки неясно. Тем более есть муравьи-путакматы, те вообще одиночки. Наверное, этот их «пастух» кормит пауков каким- нибудь веществом, и они его не трогают, ходят за ним стадом. Мы ведь ничегошеньки о Мерактропии не знаем — темное пятно, исследовательский пробел. Ладно, касательно твоей вавки — будешь терпеть? Попробуем извлечь эту закопавшуюся личинку, — биолог уже доставал из стерильного ящика пистолет для уколов.
— А сама она не вылезет?
— Не утомляй, сержант, откуда я знаю. Давай ногу.
ОХОТНИКИ ГОРОДОВ
Пригибаясь, совсем чуть-чуть, под весом пленной, Лумис торопливо возвращался обратно, и, хотя он гнал мысли о предстоящих событиях, план близкого будущего в голове имелся. Он представлял, как пленную обменивает на заложника, как щелкают наручники, освобождая запястья, как визжит и просит пощады Кукла и как сам он, не торопясь, извлекает из нагрудного кармана газовые гранаты и переключает игломет на ядовитую обойму. А дальше — Бенс по молчаливой команде падает и волчком катится прочь, и едкий дым обволакивает бронированную машину, внутри судорожно кашляют, а он выпуливает в салон полный магазин.
Ни черта из этого не получилось. Онибыли тут, и, если бы сидели тихо, вполне может быть, он бы попал в сети тепленьким, но онишумели, сильно шумели — пытали Бенса.
И он стоял перед последним барьером — выступом каменной кладки, мысленно кусая локти и проклиная себя за то, что втянул постороннего в свою реальность: потому как пытали они Бенса не просто забавы ради — они желали узнать, где Диностарио,и не только он, онизнали все его многочисленные имена, это были серьезные люди из очень солидного ведомства. Конечно, он мог бежать — имелась такая возможность.
СТРАННОСТИ ЛЕСА
После того как танк-мостоукладчик бросили, Браст выполнял обязанности связиста или какие придется в большой боевой машине-накопителе. Командовал здесь младший гауптман Кесри. Сейчас он как раз надумал оторвать Браста от непрерывной цепи горестных размышлений.
— Свяжись с «первым», — прошипел гауптман, не отрываясь от окуляров внешнего обзора.
Браст вдавил шершавый податливый тумблер и услышал в ушах ровное удаляющееся гудение, похоже, луч миллионократно, переотразившись в световоде, смотался в тугую звенящую струну. И тут он почувствовал это. Струна оборвалась, не допев. В наушниках очень знакомый, невероятно родной голос спросил:
— Алло, кто это?
Браст ошутил, что задыхается, стрелки приборов запрыгали перед глазами.
— Алло. Включите изображение, — очень настойчиво произнес голос, ее голос, голос Маарми Тоу Синцерони.
Он ощушал, что кровь приливает к лицу. Он сидел в кресле танка, равномерно сминающего мекрокустарник, и не сидеть здесь он не мог, иначе... Не может быть никак иначе.
— Браст, это ты? — осведомилась она совершенно естественным тоном. — Браст, милый, ответь. Что случилось?
Он молчал, где-то там, в середине гортани материализовался какой-то шершавый комок. 'Сейчас этопройдет, пройдет обязательно!' — молча проронил кто-то внутри его. Пройдет, как прошло в прошлый раз. Но это не проходило, более того, он не хотел, чтобы это проходило, но, даже независимо от его желания, оно продолжалось.
— Если ты имеешь хоть каплю совести, ты ответишь мне! Браст, любимый, знаешь, как мне тяжело без тебя? Куда ты исчез? Что ты молчишь? Тебе нельзя говорить? Браст... — Учащенное дыхание, ее дыхание, он уже знал, что глаза у Маарми вот-вот взорвутся слезами. — Браст, послушай, может... может, тебя покалечило? Изуродовало? Послушай, ты мне нужен любой, понял. Только бы был жив. Не мучай меня, ответь, что случилось?
Откуда-то из другой незадействованной доселе половины, а может, четверти его мозга, всплывал в памяти забытый разговор, совершенно-совершенно посторонний, но именно там, в этом давно ушедшем в прошлое споре, была зацепка, зацепка за происходящее. Тогда, в тот вечер Бездни Мерклес рассказывал им сказки или легенды, что-то об очень-очень далеких временах, он говорил тогда, что раньше, еще до того, как появились бомбы, а может быть, даже до того, как в первый раз получили смесь селитры и древесного угля, люди могли читать мысли друг друга и разговаривать на очень больших расстояниях без видеофона и радио. Он был очень умным парнем, этот Бездни Мерклес, только у него было плоховато со зрением.
— Браст, милый, ответь, прошу тебя!
