успела ухватиться за плечо Давенпорта.
— По-моему, вы зря предложили мне кататься вместе, — сказала она. — Мы с вами находимся в разных категориях.
— Это только кажется, — возразил он. — Я ведь тоже не учился профессионально, да и настоящих роликов у меня до сих пор не было, так, домашние самоделки. К тому же я тренировался на ранчо, а там у нас, конечно, нет таких аллей. Я потому и мечтал о Центральном парке, — улыбнулся он. — Смотрите, какие здесь ровные дорожки. У вас непременно получится.
— Что ж, попробую, — вздохнула Эстер. Невозможно ведь было испортить ему это долгожданное катание, раз уж она согласилась составить компанию!
— Давайте руку, — сказал Давенпорт. — Мы проедем один круг вместе, и вы сразу поймете, как это легко.
Вот в этом он точно оказался прав! Ехать, держа его за руку, — это было несравнимо с тем, чтобы делать какие-то жалкие самостоятельные попытки. Эстер мгновенно сообщилась его легкость.
Это оказалось главным. Все остальное — приемы, позволяющие держать равновесие, движения, позволяющие двигаться вперед, — она уловила в первые же пять минут. Это в самом деле было нетрудно, особенно при тех навыках, которые выработались у нее еще со времен Мастерской Фореггера, а потом и Мюзик-холла.
— Отлично, мисс Эстер! — сказал Давенпорт. — Вы, наверное, занимаетесь танцами?
— Занималась, — кивнула она. — А как вы догадались?
— Это сразу понятно. Вы двигаетесь как дышите.
Они проехали еще два круга, держась за руки. Потом Эстер сказала:
— Я попробую сама. Мне кажется, я действительно поняла, в чем тут дело. Вы поезжайте один во-он по той длинной аллее. А я не спеша поеду вслед за вами, хорошо?
— Хорошо, — кивнул он. — Я вас жду в конце аллеи.
Эстер дождалась, когда Давенпорт скроется за поворотом, и поехала за ним. И сразу поняла, что легкость, которую она уже успела почувствовать, конечно, происходила только от того, что он держал ее за руку. Аллея шла под уклон, ноги у Эстер разъезжались, она бестолково махала руками, пытаясь удержать равновесие, скорость из-за уклона все возрастала… Она испугалась, что сейчас упадет, а пугаться, видимо, не следовало: как только она попыталась пригасить скорость, нога у нее сразу подвернулась, и она растянулась посреди аллеи.
Боль в лодыжке была такой сильной, что Эстер не сдержала вскрик. Ну конечно, ведь именно этот голеностоп она лечила год назад в Праге! Врач тогда предупредил еще, что ей надо быть осторожной, чтобы не заполучить то, что называется привычным вывихом… И вот пожалуйста, так оно, похоже, и вышло!
Эстер сердито стукнула кулаком по асфальту. Как в совсем детском детстве, когда казалось, что именно все «эти дорожки, порожки и прочие препятствия мешают жить.
Давенпорт появился перед нею мгновенно, хотя за это время должен был бы отъехать на большое расстояние.
— Где больно?
Он присел рядом и заглянул ей в лицо.
— Н-нигде… — с трудом удерживая слезы, пробормотала Эстер. — Ничего страшного, Кевин.
Не обратив на эти слова внимания, он сразу расшнуровал ее левый ботинок. И как только догадался, что она повредила именно левую ногу?
— Ой, не надо! — воскликнула Эстер, заметив, что он хочет прикоснуться к ее лодыжке.
— Я не сделаю вам больно. — Голос его звучал так, что она сразу успокоилась. — Только посмотрю, что случилось. Не бойтесь, нас ведь учили медицине, хоть и немного, но самому необходимому.
Непонятно, как он осмотрел ее ногу так, чтобы это получилось в самом деле совсем не больно! Эстер казалось, у нее сейчас искры брызнут из глаз. Но когда он прикоснулся к ее лодыжке, она этого даже не почувствовала. То есть наоборот, почувствовала: боль утихла, как по мановению волшебной палочки…
Это настолько изумило ее, что она так прямо и спросила:
— Вы что, волшебник, Кевин?
— Совсем нет, — серьезно ответил он. — Я же говорю, нас учили оказанию первой помощи. Да и на ранчо часто бывает, что лошадь или корова подворачивают ногу. Извините! — тут же смутился он.
— Ничего, — засмеялась Эстер. — Ноги в самом деле у всех одинаковые.
— Ну, не совсем… — смущенно пробормотал он. — С вами ничего страшного, не волнуйтесь. Надо просто подержать ногу в покое. Вывиха нет, но вы ее все-таки чуть-чуть потянули. Сделали неудачную попытку затормозить, правда?
— Правда, — кивнула Эстер. — Просто струсила без вас.
— Мне не надо было вас слушаться, — расстроенно сказал он. — В начале дела часто кажется, что оно сразу пошло как по маслу, но ведь это обычно вовсе не так. Я не должен был оставлять вас одну.
— Да ведь и правда ничего страшного, — сказала Эстер. — Кататься я, конечно, не смогу, но нога уже почти не болит. Покатайтесь один, Кевин. Я подожду вас здесь, на скамейке.
— Нет. Это было бы несправедливо, и я этого не допущу.
Он произнес это не резко, не упрямо, но как-то так, что Эстер сразу поняла: он в самом деле не допустит, чтобы она лишилась возможности покататься. Хотя ей было совершенно непонятно, каким образом он собирается этого не допустить, если она не может ступить на ногу.
— Знаете… Я могу называть вас просто по имени? — спросил он.
— Конечно, — кивнула Эстер.
«А сама даже и не спросила, сразу запанибрата с ним, — подумала она. — Правду леди Маунтгэттен говорила: вульгарная, больше ничего! Деревенский парень лучше воспитан. Впрочем, он же военную Академию закончил».
— Знаете, Эстер, — повторил он, — давайте мы сделаем очень просто. Я возьму вас на руки и буду кататься вместе с вами.
— Ничего себе просто! — воскликнула она. — Думаете, я ангел бесплотный? Хорошее у вас получится катание с таким грузом!
— Очень хорошее. — Кажется, он не обратил внимания на все, что она сказала, кроме этих вот слов. — Когда на руках тяжесть, гораздо легче держать равновесие. Да вы совсем и не тяжелая.
С этими словами он наклонился к скамейке и взял Эстер на руки. Он сделал это в самом деле легко, так, будто она была если не ангелом бесплотным, то кем-нибудь не тяжелее птицы. И что ей было делать, не вырываться же у него из рук?..
Да ей вовсе и не хотелось вырываться… Ей стало вдруг так хорошо, так спокойно, что она даже глаза зажмурила.
Кевин ехал по аллее медленно, но так легко, словно никакого груза у него и не было. Он не произносил при этом ни слова, и Эстер молчала тоже. Только ролики чуть слышно шуршали по асфальту.
Дыхание у него нисколько не сбивалось, но все же было бы нехорошо вертеться у него на руках, затрудняя этим его движение. Поэтому она положила голову ему на грудь и замерла.
Его сердце билось у ее виска. Биение его сердца было таким же чистым и ясным, как его взгляд.
— Кевин?..
— Да?..
— Вам что, совсем не тяжело?
— Совсем. Мне с вами гораздо легче, чем одному.
— Это из-за равновесия?
Она все-таки улыбнулась, хотя простота этого разговора была так пронзительна, что ей почему-то хотелось плакать. Она улыбнулась сквозь слезы.
— Может быть. Я затрудняюсь это объяснить.
— Да ведь и не надо объяснять.
