Папка показалась Полине немногим тоньше, чем книга якутского эпоса.
— Да что мне смотреть? — пожала она плечами. — Я в ресторане вообще никогда не была, тем более в элитном.
— Никогда не были в ресторане? — удивился Платон — вернее, не удивился, а только произнес слова, которые означали удивление.
— А что вас так изумляет? — усмехнулась Полина. — Думаете, все художники президентов портретируют и в ресторанах питаются?
— Я не знаю, где питаются художники. А изумляет меня то, что у такой девушки, как вы, до сих пор не нашлось мужчины, который сводил бы её в ресторан, — объяснил он.
— У какой — у такой? — засмеялась Полина.
— У такой оригинальной. В вашем роду не было якутов? — спросил Платон. — У вас интересные глаза.
— Это не якутские, — объяснила Полина. — Это у меня в папу, а у папы в деда, а у того, говорят, в каких-то ордынских ханов, хотя где эти ханы, а где московский профессор! Ну, видно, мощные гены оказались, раз через пару сотен лет пробились. А почему вас это интересует?
— Потому что каждый человек гордится своей национальностью. И мне интересно узнать, какой национальностью гордитесь вы.
— Да никакой не горжусь, — пожала плечами Полина. — Как это можно национальностью гордиться? Ну, правда, если больше нечем… Так чем нас будут кормить? — спросила она, чтобы не продолжать разговор про национальности, который ей казался глупым, а Платону, судя по всему, важным.
— Можно попробовать омара, — предложил он. — Ведь вы, конечно, никогда не пробовали?
— Вот омара не надо, — отказалась Полина. — Я фильм видела — его какими-то щипцами едят, потом ещё руки в лимонной воде моют, одна возня, а сам он на вкус, наверное, типа обыкновенной креветки, да?
— Да. — По его лицу наконец мелькнуло какое-то подобие улыбки. — Вы очень непосредственная девушка.
— Вы мне лучше жареное мясо закажите, только побольше, — сказала Полина. — Можно даже кабана на вертеле или ещё что-нибудь такое. А то я проголодалась.
Пока Платон делал заказ, она обвела взглядом зал. Что публика здесь элитная, можно было догадаться и без пояснений. За соседним столом сидел мужчина, в котором даже Полина не могла не опознать знаменитость — телезвезду Олега Несговорова. Он, судя по всему, уже пообедал — пил кофе из крошечной фарфоровой чашечки. Его трудно было не узнать, очень уж характерное у него было лицо: красивое, до картинности мужественное, со знаменитым на всю страну изломом темной брови.
Правда, Полина его, может, и не узнала бы, несмотря даже на звездную бровь, потому что телевизор смотрела редко, тем более политические программы, одну из которых он как раз и вел. Но Несговоров был замечателен тем, что когда-то был влюблен в Женю, и даже, может быть, не когда-то, а до сих пор. Во всяком случае, он совсем недавно предлагал ей перейти к нему на первый канал и сулил при этом златые горы.
Полина своими ушами слышала — вернее, подслушивала из комнаты, где играла с Ванечкой, — как на кухне Юра говорил Жене:
— Зря ты отказываешься. Первый канал, вечерний эфир… По-моему, об этом можно только мечтать.
— По-твоему — это по-какому, по-докторскому, что ли? — засмеялась Женя. — Какой специалист по телемечтаниям выискался!
— Жень, если ты из-за меня… — пробормотал он. — То я… То он…
— Я не из-за тебя, Юра. — Женин голос стал серьезным. — Я из-за себя. Юрочка, я, конечно, не идейный борец за правду, но это совсем не значит, что я сторонница вранья. Ты представляешь, что такое «Новости» на государственном телевидении? Это значит, что я каждый вечер должна буду рассказывать, например, как в Чечне налаживается мирная жизнь. Как ты думаешь, хочу я освящать своей неземной красотой эти мерзости? — Она снова засмеялась, и Полина представила, как звездами вспыхивают её загадочные, холодноватые глаза, и как в Юриных глазах при этом тоже вспыхивают глубокие синие искры. — Нет уж, Юрочка, мне и у папы прекрасно. Тем более, он теперь ещё и кино собирается продюсировать, так что я, может, буду вообще кинозвезда.
Неожиданно Несговоров посмотрел прямо на Полину и улыбнулся; в глазах его мелькнул интерес. Она слегка смутилась — как будто подглядывала! — и отвернулась от телезвезды.
— Полина, попробуйте калифорнийское вино, — сказал Платон. — Вы ведь, наверное, и вин настоящих не пробовали, раз в ресторане не бывали?
— Не знаю, — пожала плечами Полина. — Я разные пробовала, но сильно-то в них все равно не разбираюсь. Ну, калифорнийское вроде бы ничего, пить можно.
Красное вино, которое бесшумный официант налил в круглый, как шар, бокал, было приятным, но теплым, о чем Полина не преминула сообщить своему визави.
— Так положено, — сказал он. — Красное вино не охлаждают, тогда его букет полностью раскрывается.
— Да? — удивилась Полина. — Надо же… А зато хлеб, оказывается, надо не кусать, а ломать! — вдруг вспомнила она. — Я случайно в одной книжке прочитала, которая про великосветскую жизнь. Меня мама всю жизнь ругает, что я хлеб ломаю, а это, выходит, очень даже по-великосветски.
— Вот если бы вы приехали в Якутию, я угостил бы вас строганиной, — сказал Платон.
— Это сырая рыба, да? — спросила Полина. — Интересно… Я вообще-то не представляю, как можно сырую рыбу есть, хоть и замороженную.
— Потому что вы представляете себе какое-нибудь вонючее филе трески из продуктового магазина, — сказал он. — А строганина делается из живозамороженной рыбы, это совершенно другое дело.
— Это как? — ещё больше заинтересовалась Полина.
— Это значит, что рыба должна замерзнуть сразу же, как только её вытащат из воды. Она должна замерзнуть живая. Тогда в ней не будет льдинок и сохранится все, что необходимо человеку для жизни, — объяснил он. — Якуты ведь столетиями получали из рыбы и оленины то, что другие народы получали, например, из яблок или из манго. Или вас шокирует участь бедной рыбки? — спросил он.
— Меня шокировать трудно, — усмехнулась Полина.
— Я заметил, — кивнул Платон. — Так что приезжайте в Якутию, милости просим.
— Ну, это из области фантастики, — засмеялась Полина. — Представляю, сколько билет стоит! И как это я туда припрусь: здрасьте, я приехала якутский эпос на местности изучать? Довольно глупо.
— Ничего глупого я в этом не вижу, — возразил он. — Если вас действительно интересует якутский эпос, то его очень разумно изучать на местности.
— Да меня не то чтобы якутский эпос сам по себе интересует, — сказала Полина. — Я же не филолог. Просто я мозаику делаю…
Он внимательно выслушал её краткое сообщение про мозаику по мотивам олонхо и неожиданно сказал:
— Полина, я действительно хотел бы, чтобы вы приехали. Билет стоит не так дорого, как вам кажется. Во всяком случае, мне нетрудно будет его оплатить. А кроме того… Видимо, судьба ведет нас по жизни, во всяком случае, меня. Я как раз заканчиваю строительство нового дома, и как раз собирался пригласить хороших профессионалов для его отделки. Почему бы не вас?
Что судьба ведет нас по жизни, это Полина и без него знала. Попался же ей на глаза этот самый якутский эпос, и именно в тот момент, когда ей того захотелось, хотя она и сама не знала, чего именно ей хочется. А теперь вот попался этот невозмутимый якут, который как само собой разумеющееся предлагает ей такие заманчивые вещи…
— Это, Платон Федотович, очень мило с вашей стороны, конечно, — сказала Полина. — Только с чего вы взяли, что я хороший профессионал? Я как раз-таки совсем не профессионал, и мозаикой занимаюсь недавно, и у меня мастерской даже нету — так, на кухне камешки колочу.
