— Если у вас не получится, то вы уедете домой, только и всего. — Его лицо по-прежнему не выражало интереса, но оно не выражало и равнодушия; это спокойствие всех его каменных черт почему-то внушало Полине уважение. — Но я бы хотел, чтобы у вас получилось. Битва стихий на потолке в зале моего дома — это было бы неплохо.
— Я на потолке не умею, я же не Микеланджело, — хмыкнула Полина.
— Не умеете — научитесь, — сказал он. — Знаете пословицу: дорог не существует, их прокладывают идущие? А если не сумеете на потолке, то сделаете на стенах, тоже хорошо.
— Да уж, неплохо… — пробормотала Полина.
Неплохо или даже хорошо — это было очень мягко сказано! О подобных вещах приходилось только мечтать, а точнее, ей о них даже мечтать не приходилось.
— Но это же все очень дорого, — сказала она. — Думаете, только билет? Нужна куча инструментов, нужны камни, смальта, растворы… Ужас, сколько всего нужно!
— Полина, неужели вы думаете, что меня беспокоит цена каких-то камней? — сказал он. — Думаю, они не дороже алмазов, которые я успешно продаю.
— Да, вы же алмазами занимаетесь, — вспомнила Полина. Она была рада отвлечься от так неожиданно возникшей темы и поговорить о чем-нибудь постороннем. — Это интересно?
— Это прибыльно, — сказал Платон. — Хотя, наверное, и интересно. Есть, например, легенда о гигантском алмазе, к которому раз в тысячелетие прилетает Великий Ворон, чтобы поточить об него клюв. Когда алмаз источится, пройдет одно мгновение вечности.
— Ух ты! — восхитилась Полина. — И правда, интересно.
— Девушкам вообще интересны алмазы, — заметил Платон. — Точнее, бриллианты. Они блестят.
— Ну, не знаю, — пожала плечами Полина. — Я что-то не замечала, чтобы меня интересовали бриллианты, потому что они блестят. Что я, сорока?
— Неужели вам никогда не хотелось, чтобы кто-нибудь подарил вам бриллиант? — спросил Платон. — Что вам, например, дарят на праздники?
— Уж точно не бриллианты! — засмеялась Полина. — Так, всякие… киндер-сюрпризы.
Она имела в виду стоимость подарков, но Платон, кажется, понял её слова буквально.
— Вы любите фигурки из киндер-сюрпризов? — уточнил он.
— Обожаю! — хихикнула Полина. — Я, знаете, их собираю. У меня неплохая коллекция бегемотов, а недавно я решила собирать также и крокодилов. А вы что собираете, Платон Федотович, наверное, бриллианты?
— И самородки, — кивнул он. — Золотые, платиновые. У меня тоже неплохая коллекция. Приедете — посмотрите.
Чувства юмора он был лишен напрочь, но, поскольку Полина не собиралась весело проводить с ним время, да и вообще не собиралась в дальнейшем с ним общаться, — переживать по этому поводу она не стала.
— А, кстати, могу и сейчас показать, — вдруг вспомнил Платон. — По-моему, пару штук ещё осталось.
Он запустил руку во внутренний карман пиджака, извлек оттуда кожаный футляр, а из футляра — два прозрачных камня. На них тут же попал свет, и они сверкнули такой радужной россыпью, что у Полины в глазах зарябило. А она-то думала, что слова про игру бриллиантовых искр — это просто эффектное преувеличение!
— И правда, красивые. — Она осторожно дотронулась пальцем до камня, лежащего у Платона на ладони. — Это из вашей коллекции?
— Нет, это самые обыкновенные, — сказал он.
— А зачем вы их в кармане носите? — удивилась Полина.
— Потому что с их помощью легко решаются многие вопросы, — объяснил он. — Это ведь только по телевизору московские кабинеты выглядят неприступно, а в реальности — приходишь, кладешь на стол несколько таких камешков, и все твои проблемы решаются мгновенно. Это гораздо удобнее, чем возить с собой чемоданы денег.
— Верю вам на слово, — усмехнулась Полина. — Не приходилось сравнивать.
Тут разговор о сравнительных достоинствах чемоданов с деньгами и бриллиантов прервался, потому что официант принес огромный, похожий на зеркало поднос, на котором высилась такая гора жареного мяса, словно за столом сидели не два человека, а взвод голодных солдат.
— Вы, Платон Федотович, слишком буквально все понимаете, — заметила Полина, оглядывая это раблезианское блюдо. — Про кабана на вертеле я сказала фигурально.
— Удовольствие от богатства в том, чтобы фигуральные выражения превращать в буквальные, — ответил он. — Приятного аппетита, Полина.
«Да он прям Ларошфуко!» — весело подумала она, глядя, как официант ловко отрезает от глыбы мяса поджаристый, истекающий розовым соком кусок и кладет ей на тарелку.
Поела она с аппетитом, потому что действительно проголодалась, и кофе выпила с удовольствием — здесь варили отличный кофе — но в бильярд играть отказалась, потому что ей вдруг все это так надоело, что просто хоть плачь. И буквальное мясо, и алмазные понты, и сам Платон с его каменными лицевыми мускулами…
— Вы поиграйте в бильярд, если хотите, — сказала она. — А я пойду, мне домой пора. Спасибо за обед, Платон Федотович.
— Я действительно останусь, — кивнул он. — У меня здесь назначена ещё одна встреча.
«Наверное, остатки бриллиантов надо раздать», — подумала Полина.
— Вас отвезет мой шофер, — сказал Платон. — Уже темно, незачем молодой девушке ходить одной по улицам.
— Может, молодую девушку муж ждет, — заметила Полина.
— Думаю, мужа у вас нет, — ответил он. — Полина, так не забудьте про мое предложение.
— Не забуду, не забуду, — пробормотала она, собираясь вот именно забыть про его предложение, и чем скорее, тем лучше.
Было в нем — и в предложении, и в самом Платоне — что-то… отдельное от нее, что ли. Она не могла объяснить, что это, и ещё меньше могла объяснить, почему это так, но ни малейшего желания продолжать знакомство у неё не было.
От шофера Полина все-таки улизнула — ещё не хватало! — и медленно пошла по запутанным переулкам Полянки, соображая, как выйти к метро.
«Егор, наверное, не вернулся еще, — подумала она, разглядев наконец за поворотом книжный магазин, стоящий у самой станции. — Приду, а его нет… А может, уже и вернулся? Который час, интересно?»
Она вдруг, впервые за этот неожиданный вечер, представила, как войдет под арку во двор, увидит свет в окнах гарсоньерки, и это будет значить, что Георгий уже дома, и почему же ему не быть дома, он ведь поехал за вещами в Чертаново тогда же, когда она поехала в галерею, они вместе вышли из дому…
И, представив себе неяркий свет в окнах — только этот свет, больше ничего! — Полина почувствовала, как мгновенно, словно от сильного ветра, слетают с неё все впечатления, все желания этого дня, кроме одного-единственного желания: чтобы он был дома и, когда она войдет, стоял на пороге комнаты, закрывая плечами дверной проем, и смотрел на неё светлеющими глазами так, как будто он все это время лежал где-то на дне озера, а теперь вот медленно выныривает…
Глава 12
Глюк нажала на все педали, и вокруг её концептуальной лошадиной акции организовался максимально возможный ажиотаж. Даже телевизионщики приехали на открытие, не говоря о фотографах,
