Это ведь только в молодости кажется, что все, от чего загорается душа, будет длиться бесконечно. А к сорока годам понимаешь: колодезная вода, которая волновалась в тяжелых ведрах, потому и запомнилась навсегда, что тех чувств, с которыми ты смотрела на нее в восемнадцать лет, больше никогда не будет.
Глава 2
Аня думала, что слова Сергея о замужестве — это слова на будущее. Да и как она может выйти замуж, если ей еще целый год предстоит учиться в школе? А уж как сказать об этом родителям, она и вовсе не могла себе представить…
Но оказалось, что будущее для него — это тот самый день, в который они вернулись из Сретенского. Ну, в крайнем случае, следующий день.
— Сережа, я боюсь! — твердила Аня, когда на следующий день они встретились в университетском парке на Ленгорах, в двух шагах от ее дома и от его факультета. — Как же я родителям скажу? Ну давай подождем хоть… Немного подождем, а?
Листья уже облетели, воздух в парке был расчерчен черными мокрыми ветками, и вороньи гнезда на деревьях были полны вчерашнего снега. Все было тревожно в этот день — и узоры темных веток, и тяжелые от снега гнезда, и Анины чувства.
— Не надо бояться. — Она снова не понимала, что стоит в его глазах! — Я сам им скажу. Да ведь твои родители нормальные люди, все прекрасно поймут.
Аня как раз не была уверена, что нормальные люди «прекрасно поймут» то, что в семнадцать лет она собирается замуж, но не знала, как объяснить это Сергею.
— Анюта, я не могу без тебя жить, — глядя ей в глаза своим прямым взглядом, сказал он. — Я не понимаю, зачем без тебя жить. Или ты… передумала?
Сергей словно захлебнулся сырым воздухом, и она поняла, что все так и есть, как он говорит. Он действительно не может без нее жить, и это слишком серьезно, чтобы с этим шутить.
— Я не передумала, Сережа, — сказала Аня. — Как же я могла бы передумать? Только ты правда скажи им сам, — жалобно попросила она. — Все-таки ты себе даже не представляешь, что будет!..
— Представляю. — Улыбка мелькнула в уголках его губ, и у Ани стало легче на сердце. — Анютка, я все понимаю, что ты сейчас думаешь, и сколько тебе лет, я помню. Но что же мне делать? Если бы тебе было тридцать лет, все было бы то же. Так получилось.
Он обнял ее, прижал ее щеку к своей холодной от первого мороза щеке и шепнул ей в висок:
— Я тебя буду любить. Правда, Анют… Может, ничего необыкновенного и не будет, но это будет.
«Это и есть необыкновенное», — подумала Аня и засмеялась.
Ей хотелось плакать и смеяться одновременно, она не понимала, что с нею происходит, она ничего не понимала в том, что происходит вокруг — в морозном воздухе, в сером ноябрьском парке, в низком суровом небе. И только его голос, губы, его холодная щека, от прикосновения к которой становилось тепло, — только это было понятно во всем огромном мире.
Может, Сергей и представлял себе именно то, что произошло с родителями, когда он тем же вечером объявил им об их с Аней решении, — но Аня и поздней ночью не могла от всего этого опомниться.
Она давно уже лежала в своей кровати и делала вид, что спит, а мама все еще плакала на кухне с тем же отчаянием, с каким заплакала в ту минуту, когда услышала Сергеевы слова…
— Олечка, ну успокойся, не плачь! — просил папа. — В конце концов, он через год заканчивает университет, и…
— Он! Господи, да разве я о нем плачу?! Девочка, школьница, единственный ребенок — и вдруг замуж! Почему, зачем, какая необходимость? И чем это для нее обернется, как будто ты не понимаешь! Мы же с тобой эти студенческие браки видим каждый день, они же распадаются скорее, чем медовый месяц проходит! Конечно, ему не терпится, молодая физиология требует, а ей-то каково будет, когда он себе через год найдет другую девочку?
— Ну, почему обязательно так… — говорил папа, но в его голосе не было уверенности.
— Ив школе, когда аттестат выписывают, надо паспорт предъявлять. Могу себе представить, какая там будет реакция!
— Олюша, но это уж просто ханжество! — без особенного пыла, но все же возмутился папа. — И потом, аттестат ведь еще не завтра выписывать, а…
— А пожениться они, насколько я его поняла, собираются именно завтра!
И мама снова расплакалась так, как будто именно завтра ее Анечке предстояла не свадьба, а похороны.
— Оля, что толку убиваться? — расстроенно, но твердо произнес папа. — Все равно мы ничего не можем сделать, неужели ты не видишь? У парня упорства и воли на десятерых, это же сразу понятно. Может, она и будет с ним счастлива…
— Может! — обиженно всхлипнула мама. — Только я предпочла бы, чтобы в ближайшие лет десять — ну, хотя бы пять, пока университет не окончит, — она была счастлива не с ним, ас нами.
— Мало ли что мы с тобой предпочли бы, — вздохнул папа. — Теперь, по крайней мере, надо внушить ей мысль, что это ее замужество не должно быть помехой в учебе. Ей школу заканчивать, поступать… Надеюсь, жених хотя бы это понимает.
«А он все понимает», — подумала Аня и вдруг, просто в одно мгновенье, уснула — как будто провалилась в совсем другой мир, в котором не было ни всех этих взрослых сложностей, ни слез, ни опасений, а был только Сергей, и звучали только его слова: «Я тебя буду любить».
О том, что надо заканчивать школу и поступать в университет — наверное, на журфак, она ведь туда собиралась, — Аня помнила еще ровно месяц. А потом поняла, что все будет совсем иначе, чем рассчитывали родители да и она сама…
Сергей заехал за нею в школу. Он часто приезжал к концу ее уроков — у него как раз заканчивались лекции и был перерыв перед лабораторными занятиями. Из-за того, что весь ноябрь Аня чуть ли не каждый день прямо за школьным забором садилась в какую-то машину, на нее уже с завистливым любопытством поглядывали подружки и с подозрением — учителя. А классная, Ада Львовна, однажды спросила:
— Веснина, твой папа купил «Запорожец»?
— Нет, — ответила Аня.
— Тогда кто тебя постоянно встречает после уроков? Учти, ты еще несовершеннолетняя и, пока ты находишься в здании школы, мы несем за тебя ответственность!
Тон у классной при этом был такой, словно прямо из здания школы Аня отправлялась в ресторан или в какое-нибудь еще более неприличное место. Но вообще-то ведь так оно и было… Обычно они ехали к Сергею домой, и то, что между ними там происходило — давно была забыта и боль, и неловкость их первой близости! — должно было бы казаться учителям верхом неприличия. Если бы, конечно, они могли себе представить, куда и зачем едет после школы десятиклассница Веснина.
И сегодня классная проводила ее таким взглядом, который, наверное, мог бы прожечь дубленку. Но сегодня Аня этого взгляда не чувствовала. Она ничего не чувствовала и не помнила весь день, и весь день до приезда Сергея прошел как в бреду.
— Что случилось, Анютка? — спросил он сразу же, как только она села в машину.
— А откуда ты знаешь? — удивилась Аня.
— У тебя лицо расстроенное, — спокойно объяснил он. — Ну, кто тебя обидел?
— Никто меня не обидел. Просто… Сереж, ты знаешь, я думаю… То есть мне кажется… Наверное, это точно…
— Наверное или точно? — Он улыбнулся, глядя в ее смятенные глаза. — Это не одно и то же, как
