договорились, что приобщать нас к таинствам любви будут две из них, а остальные останутся зрительницами, не имеющими права разговаривать, дотрагиваться до нас и уж никак не отпускать соленых шуток — они обещали. Заказываем две бутылки шампанского в судках со льдом. Их принес официант, который уже ничему не удивлялся. Угощали они, ведь не каждый день получаешь еще и удовольствие… Притушив лампочки на современных бра, мы мило чокнулись, а затем все разделись.
Две жрицы поскидали свою одежку, а тем временем остальные аккуратно развесили наши костюмы на вешалках. Они все делали с уважением к нашей невинности, чтобы мы, упаси Боже, не подхватили конъюнктивит… Сами же остались в белье. Мы никогда не видели столько сложных шелков. Они были такие теплые и мягкие, что мы не решались к ним прикоснуться, боясь, что порвем. Все это и шампанское здорово возбудило нас. Мы дали им поработать как с двумя важными директорами предприятия. Старались они изо всех сил!.. Их возбуждало целомудрие двух бедных свихнувшихся парней. Действуя с серьезностью трагических жриц, они праздновали рукоприложение. Им надо было нас всему научить, обеспечить солидным багажом. Урок мы получили великолепный, изрядно удивив очевидными способностями. Они отнесли это на счет долгого ожидания, а также к изрядно подготовившим нас занятиям рукотворчеством в общежитии. Им хотелось узнать, не находим ли мы их массирующие кармашки все же более привлекательными. Им хотелось знать, получаем ли мы удовольствие, каковы наши первые впечатления? И пока три свободные зрительницы промокали наши лбы бумажными салфетками, мы отвечали довольным ворчанием.
Их очень удивила одна вещь — наши грязные попки. Единственное, что осталось от прежней жизни, своего рода пуповина, связывавшая нас с прошлым. И отнесли это к дурным нравам интерната. «Они плохо подтираются, эти неряхи!» Их приводили в ужас и наши грязные ноги. Нас окунули в душистую пену ванной. А пять крестных занялись отмыванием наших телес. Никто прежде нами так не занимался… Нам казалось, что нас засунули в барабан ультрасовременной стиральной машины для пеленок, нательного белья с программой и шампанским. Пальцы пяти фей возбуждали нас изощренными ласками, наши бубенчики были на высоте. Мы были их цыплятами, их обожаемыми утятами, они были полны решимости отдраить нас до глубины кишечника, подготовив к встрече Нового года. И всеми своими действиями хотели добиться, чтобы мы были лучшими экспонатами на стенде… После такой церемонии купели наши были полны грязи.
Оказавшись на улице, мы почувствовали себя чертовски легкими! Космонавтами в бикини! В голове у нас что-то булькало. Это было опьянение от невесомости. Мы сбросили по пять кило патины. Мы испытывали блаженство пай-мальчиков. Теперь мы обожали светских женщин. Мы совершенно переменились. Вид у нас был свежеумытых, розовощеких вожатых скаутов. Каким же макияжем оказалась грязь! Мы помолодели еще на десять лет, мы были очень юными, спортивными мальчиками, еще более неузнаваемыми, чем прежде… Считая нас сбежавшими из дома, фараоны могли вернуть нас родителям. На этот случай я готов был пустить в ход свою пушку. «А ну проваливайте, — говорил я, — иначе вы погибнете на боевом посту! Я поговорю со своим стариком, он связан с депутатами, я сделаю все, чтобы вас сослали куда подальше! В Тмутаракань! Подойдет?» Видели бы вы выражение на харе сержанта! Стоило посмотреть. Он ползал на коленях, залезал в канаву, лизал мне пятки, поднимал лапу у каждого платана и от страха всюду оставлял свои следы. Но мы ведь хорошие ребята, мы его утешили, посоветовали не огорчаться тому, что он стал фараоном. «Стоило ли заниматься таким грязным делом, имея так много заслуг?» — спрашивал я. Мы похлопывали его по вислым щечкам, поправляя плохо завязанный галстук. Инструктировали, как в час пик лучше всего управлять движением на его перекрестке, а он так и рассыпался в благодарностях…
Нам следовало непременно привыкнуть к алкоголю. После многих лет знакомства с одним пепси шампанское так и ударило в голову. Мы плавали по воздуху. Поднимались над тротуарами… С прежней грязной наследственностью было покончено. Остались лишь новые деньги и жажда любви. Однако следовало уладить одно важное дело. Всего этого крещения, подмывания, омовения в нашей Франции мало, будь у тебя хоть семь пядей во лбу. Без удостоверения личности ты ничто. Старые документы превращали нас в бандитов с гранатами с выдернутой чекой. Даже если допустить, что она сработает не сразу, все равно должен был наступить день, когда взрыв доставит нам кучу неприятностей. О том, чтобы заявить по новой в мэрии о нашем рождении, не могло быть и речи. Нам требовалось признание нашего незаконного рождения, факт того, что о нас все позабыли. Где нам было найти служанку, готовую сказать, что она подобрала однажды ночью младенцев с полным кошельком денег и подбросила их многодетной крестьянке с расхристанной грудью? До такой царской судьбы нам было далеко! Нам нужно было сделать все, чтобы наши имена были навсегда стерты и заменены новыми… Нет, так не могло дальше продолжаться! Что-то следовало предпринять, чтобы получить новые ксивы. Вот в чем заключалась проблема! И серьезная!
Мы долго обсуждали эту проблему с Карно. Но среди его знакомых не оказалось специалиста по фальшивым документам. Можно было бить его по голове сколько влезет, он бы все равно ничего не вспомнил. Он разбирался только в машинах. Я тоже. Мы просто не знали, к кому обратиться. Мы оказались ублюдками, у которых среди знакомых не было ни одного мошенника. У нас не было даже — как это называется? — дурных знакомств. Мы не испытали на себе чье-либо дурное влияние. И все по вине нашего нутра. Такими, какими мы стали, мы сделали себя сами. Вот уже неделю мы ночевали на сиденьях «дианы» в ближнем лесочке, дожидаясь, когда нам подгонят новые костюмы. Брились электробритвой на батарейках. Конечно, бывает хуже, согласен. Но по ночам мы мерзли. При ноле было очень холодно. По утрам стекла машины запотевали, и, проснувшись, мы опасались, не окружены ли уже полицией. Первый, кто просыпался, должен был выскользнуть из-под одеяла и включить печку, чтобы разогреть помещение. Мы притворялись, что любим подольше поспать. Наши фланелевые брюки мялись. О том, чтобы умыться, не могло быть и речи. Мы снова запаршивели. Так не могло продолжаться. Нам нужны были документы! На любое имя — хоть Ковача или Сильверстейна. Лишь бы иметь возможность спать в гостинице, в настоящей кровати. Не могли же мы всю жизнь ютиться в брошенных курортных домиках! А что мы станем делать во время отпусков? Куда мы денемся в разгар сезона? К тому же тайком проникать в чужие дома отнюдь не безопасно. Можно быть застигнутым хозяевами. Такие действия считаются подсудными. По закону мы могли претендовать только на место в тюремной камере!.. Нет, мы хотели непременно выбраться на свет Божий, иметь возможность наезжать на прохожего просто так, а не во время дьявольской погони. Что бы вы сделали на нашем месте, болтуны несчастные? А мне после изрядных усилий удалось найти решение проблемы. Оно явилось передо мной, как вспышка от трения двух кремней. Абсолютно логическое. Безупречное!
Итак, мы решили прибегнуть к дурным связям! Причем самым простейшим образом. Достаточно было подежурить перед тюрьмой и оказаться на месте в тот момент, когда кто-либо из заключенных выйдет на волю. Судя по газетам, самым серьезным преступлением является совращение профессионалами малолетних преступников. Нам предстояло найти способ познакомиться с таким профессионалом.
XV
Напротив любой тюрьмы всегда расположено веселенькое бистро. В это местечко люди должны были бы заходить почаще. Им следует посоветовать, если они не знают, сводить туда друзей. Не лишайте себя такого удовольствия! Тут можно отметить и деловой обед, и бракосочетание, и ужин старых приятелей. Идеальное местечко и для сочельника! Здесь всегда обнаружишь скучающего тюремного сторожа, его можно пригласить к столу, и он сумеет вас повеселить. Для исправления настроения нет ничего лучшего, как поговорить с пьяным надзирателем. Умора, и только! Он расскажет вам жуткие истории. Вы узнаете обо всем, что ему пришлось пережить, он развлечет дам и вас всех взбодрит. Вы будете лопать перед зловещим зданием тюрьмы, понимая, что находящимся там заключенным наплевать на вас, и это удвоит ваш аппетит. Все дело в пропорциях. Надо знать, мимо чего проходишь. Находясь на свободе, не понимаешь размера своего счастья. Тут — да. Ты думаешь об их мисках для супа, о плавающем в нем куске мяса, напоминающем резину. И лучше оцениваешь вкус своего бифштекса.
