Малой земли, покоритель целины, инициатор возрождения и чемпион Книги рекордов Гиннесса по разделу «Почести, награды и знаки отличия».
Ох, не вовремя случилась эта беда! Не успел Зятек как следует подготовиться к ней. Еще бы годика два-три пожить под крылышком у тестя, поднабраться силенок, укрепить авторитет, упрочить связи, проводить в последний путь как можно больше недалеких и злобных старцев, почему-то мнящих себя умом, честью и совестью нашей эпохи.
А так он оказался в положении внезапно осиротевшего волчонка-сеголетка. Не успели окрепнуть лапы, слабовата еще хватка, подводит чутье, выдает щенячий визг, а главное — не сбились еще в стаю верные друзья-товарищи.
По тестю еще не успели справить сорок дней, а со всех сторон на его предполагаемого наследника уже поперли разные зоологические твари — растоптать, разорвать, выпить кровь. Были тут и неповоротливые, но могучие медведи, опасавшиеся за благополучие своих берлог, были и кабаны, взращенные еще в свинарниках усатого Генералиссимуса, были и грифы-стервятники, ради такого случая прилетевшие из далекой пустыни, были и коварные горные барсы, были даже и вконец обнаглевшие серые зайцы средней полосы России. Раньше-то они все и шушукаться в полный голос не смели, а теперь вдруг — откуда что взялось! Прорвало! Зарычали, зашипели, завыли, заулюлюкали…
Но страшнее, но опаснее всех оказалась холодная загадочная рептилия, не то крокодил, не то питон, начавшая свой жизненный путь, как ни странно, в северных чахлых болотах и откормившаяся потом на всяких там диссидентах, подписантах и отказниках. Уж от этого врага пощады ожидать не приходилось. Уж он-то мог шутя проглотить кого угодно — не только чересчур зарвавшегося отечественного волчонка, но даже заморских зверей-тяжеловесов, слона и осла.
Карьера Зятька, обещавшая быть радостной песней, стремительной ракетой, нескончаемым праздником, оборвалась на самом взлете. Следствие, суд, тюрьма — вот чем все это закончилось. Хорошо хоть, что живым остался.
Да ладно бы еще, если бы пострадал он один! Где там! Всесокрушающая лавина репрессий обрушилась на всю милицию в целом. Такого не ожидал никто. Застрелился сам министр, в одночасье лишенный вдруг всех наград и званий. А ведь, поди, уже на покой собирался. Ружьишко приобрел для охоты на водоплавающую дичь. Вот и пригодилось ему напоследок это ружьишко.
И пошло-поехало — от вышестоящего звена к нижестоящему. Косили всех подряд — и тех, кто чересчур высовывался, и тех, кто, подобно куропаткам, пытался спрятаться в дремучих зарослях наших будней. Хорошо хоть, что коса эта не достала всякую мелкую сошку — начальников отделов, оперов и участковых. А кто рангом повыше — все полегли (правда, не в землю, а на нары), особенно в столь любимых Зятьком южных республиках. У следственных бригад прокуратуры ордеров на арест не хватало — пришлось срочно допечатывать. Щелкоперы тоже в стороне не остались. Газеты только про то и пели, что там-то и там-то в органах выявлены очередные злоупотребления.
А что, интересно, такое сверхъестественное открылось? Ну, занимались поборами. Ну, фальсифицировали материалы. Ну, искажали отчетные данные. Ну, дезинформировали руководство страны (хотя это еще надо посмотреть, кто кого больше дезинформировал). Ну, замочили одного подвыпившего комитетчика, заснувшего в вагоне метро. Подумаешь, трагедия! Разве для матушки России это что-то из ряда вон выходящее? Зато ведь и порядок был, не надо отрицать очевидное! Раскрываемость само собой. Профилактика. Отчеты в коллективах. Смычка с творческой интеллигенцией. Какие фильмы снимались! Какие песни пелись! «Наша служба и опасна, и трудна…» Эх, все пошло прахом!
Для того чтобы окончательно унизить милицию, новым министром назначили злобного, полоумного старца, вскормленного кровавым мясом в гнезде птенцов Железного Феликса. Как сказочный Кощей Бессмертный, он не спал ночами, выдумывая, чем бы еще ущемить славных молодцев в красных фуражечках. Зарплату им, что ли, снизить? Или штаты срезать? Права обкорнать? Неплохо! Пусть знают свое место. А еще лучше — поставить эту шарашку под прямой контроль комитета! С прослушиванием служебных телефонов, радиоперехватом и перлюстрацией переписки. Вот уж тогда запляшут!
То было время позора и бесчестия. Быкодеров в своем кресле каким-то чудом уцелел, хотя цена этому чуду была известна — лишение Кости Жмуркина благоприобретенного звания. Теперь все, кому не лень, потешались над его погонами, на каждом из которых имелось по две звезды и по две дырки.
В стране воцарилась атмосфера гнетущего ожидания, как это бывает в открытом море, когда на горизонте возникает странное кучевое облако, словно бы не подвластное господствующим ветрам — верный признак надвигающегося шквала. Какая участь ожидает корабль в самое ближайшее время? Пойдет ли он на дно вместе со всем экипажем или крутая волна лишь слегка тряхнет его? А что, если шквал вообще пронесется мимо и на всех палубах вновь заиграют оркестры, а в барах в честь чудесного спасения будут подавать бесплатный ром?
Никто ничего не понимал, даже самые умные люди. Одни говорили — жить стало лучше, водка подешевела. Такого не было даже при Никите.
Другие говорили — наоборот, жить стало хуже, на праздношатающихся людей устраивают форменные облавы. Такого не было даже при Виссарионовиче.
Милиционерам запретили приобретать и использовать личный транспорт, что было прямым нарушением их гражданских прав, зато позволили в любое время врываться в бани, кинотеатры и парикмахерские, что было столь же явным нарушением гражданских прав иных лиц. Дескать, квиты.
Вскоре, однако, монстры прошлых эпох, надорвавшие последние силы в борьбе с молодыми и жадными до жизни конкурентами, стали вымирать сами собой. Повторилась история с динозаврами, не то задохнувшимися собственными кишечными газами, не то отравившимися непривычными для них цветковыми растениями, не то вследствие своих громадных размеров утратившими способность к размножению.
На смену туповатым диплодокам и кровожадным тираннозаврам пришли совсем другие существа — мелкие, но пронырливые, а главное, всеядные.
Атмосфера постепенно стала меняться. Да и голоса вокруг зазвучали совсем другие. Ничего не поделаешь, смена исторических эпох…
ГЛАВА 15. ОХОТНИКИ НА МАМОНТОВ
Как говорилось выше, новые хозяева страны принадлежали уже к другой генерации (если не биологической, то идеологической). Тем не менее они имели явную генетическую связь со своими предшественниками. Даже молились тем же самым идолам, правда, не так рьяно.
С одной стороны, они разрешили народу трепаться вволю. Семьдесят лет не разрешали, а тут пожалуйста… И это при том, что еще на памяти старшего поколения за одно-единственное еретическое слово (и даже за оговорку!) расстреливали, а позже стали сажать. Скажет, например, ведущий праздничного концерта: «А в заключение сводный красноармейский хер… ох, простите, хор исполнит песню о партии!» — и нет уже этого ведущего. Все родственники от него быстренько отказываются, а жена переходит на девичью фамилию.
Даже за слово «жид» привлекали к уголовной ответственности. Потом, правда, перестали… Короче, сначала было нельзя, а потом вдруг стало можно. И буквально обо всем, вплоть до самых святых вещей! Могло из этого что-нибудь путное получиться? Да никогда! Ведь недаром сказано у Екклесиаста: «Кто разрушит стену, тот рискует быть ужаленным змеей». В том смысле, что сначала нужно поостеречься, а уж потом давать волю людской молве, орудию куда более опасному, чем змеиное жало. Это к вопросу о гласности.
С другой стороны, народу запретили пить все, что градусами крепче кефира и кваса. (Хотя были предложения подвергнуть гонениям и кефир, благодаря которому наше юное поколение якобы алкоголизируется еще в пеленках.) Опять серьезная промашка вышла. Опять не посоветовались с таким крупным авторитетом, как Екклесиаст. Ведь у него черным по белому (правда, маленькими буквами) написано: «Никто не в состоянии выпрямить то, что Бог создал кривым». То есть, как вы, товарищи, ни бейтесь, а народ-выпивоху не перевоспитаете. Это к вопросу о борьбе с пьянством.
