– И естественно, у дома никого и ничего не видели?
– Нет. – Он крутанул головой. – Темно же… Да и кто в такой ситуации будет по сторонам смотреть? Я здесь не первый раз, а у Наташи вообще никаких причин для тревоги не было.
– Да, человек даже и не предполагает, что за него кто-то где-то там располагает… – согласился я с Ганиным и про себя подумал, что на его месте тоже смотрел бы не на безрадостную тьму за окнами, а на роскошные Наташины коленки по левую от себя сторону. – Откуда, говоришь, вы приехали?
– Мы в ресторане всей нашей литературоведческой компашкой ужинали…
– Где?
– В центре, около вокзала, в «Лайоне», – пояснил Ганин. – Конечно, ребятам после смерти Селиванова особо не до радостей жизни, но кушать тоже ведь надо, иногда хотя бы…
– Они не все ведь из-за него расстроились? – спросил я. – Мне они сегодня в университете перепаханными не показались. Или я ошибаюсь?
– Естественно, их это не слишком перепахало, – кивнул Ганин. – Они же все из разных мест, знакомы кепочно…
– Как? – Я не смог с ходу распознать очередной ганинский каламбур. – Кепочно?
– Ну, панамно. – Литературовед Ганин поспешил выказать раздражение по поводу моей лингвистической нерасторопности и языковой глухоты. – Оно же шляпно и беретно!
– Шапочно, что ли? – дошло до меня наконец-то.
– Слава богу, доперло, – удовлетворенно выдохнул Ганин.
– Сколько вас было человек?
– У шляпника? – наконец-то в первый раз за все наше текущее свидание улыбнулся сэнсэй.
– У шмятника!
– Я, Наташа, Олег, Нина, Марина, еще две профессорши из Новосибирска, два доцента из Питера, какой-то парень из Южно-Сахалинска… Кириллов опять же… Большая компания…
– Кириллов тоже? – удивился я. – Вы что, сразу в таком составе уселись?
– Нет, – закрутил головой Ганин. – Заречный не сначала был, он из университета в какой-то магазин отправился, а потом уже к нам, в ресторан, в начале восьмого приехал: я его предупредил, что мы в «Лайоне» будем. А после девяти Кириллов присоединился…
– Присоединился? А где он до этого был? – Я решил не посвящать пока Ганина в наши с Кирилловым шашни.
– Шлялся где-то… Вы его куда отвезли? – Ганин никогда не преминет показать, что от его зоркого, сейчас немного опечаленного взгляда ничто не ускользнет.
– К себе возили, в управление, – промычал я. – Поговорили малость и подвезли до «Йодобаси Камеры».
– А-а, ну да, он и сказал, что электронику смотрел и покупки кое-какие сделал!
– А как же он вас нашел?
– Отдельная песня: по сотовому Наташе позвонил…
– По какому сотовому? – Я вздрогнул от неожиданного известия. – У него что, мобильник есть?
– Он странный, понимаешь. Сказал, что купил себе одноразовый телефон – только что, в «Йодобаси Камере»…
– Почему он «странный»? – перебил я Ганина.
– Ну как же! Говорит, что только что неизвестно для чего купил какой-то безумно дешевый одноразовый аппарат, а я же помню прекрасно, как вы его с… – Ганин покосился на молча перебиравшую бумаги на столе Мураками, – ну, в общем… вы его в университете именно с сотовым в руках сцапали. И чего врать было, не понимаю…
– Интересные вещи рассказываешь, Ганин! – Я не предполагал, что наши встречи с Кирилловым продолжатся именно на почве мобильной телефонной связи.
– Я же говорю: интересный мужик! Забавный – одновременно странный, но неглупый, такие в России иногда попадаются.
– А Китадзимы, ныне покойного, с вами не было, да? – Я кивнул в сторону гостиной. – Я правильно понимаю?
– Не было, – подтвердил мое предположение Ганин. – Хидео с нами в ресторане не было и быть не могло.
– Чего вдруг?
– Ну мы же в чисто русском составе собрались. Чего ему с нами было делать?… – задумчиво изрек он.
– А на конференции он был?
– Нет, Наташа говорит, он целый день дома торчал, как ты выразился – взаперти. Он мне рассказывал, что книжку пишет. – Ганин печально посмотрел на компьютер и бумаги, перебираемые младенческими пальчиками Аюми. – Писал, вернее…
– Значит, на конференции его не было?
– Говорю, не было. Он вообще Достоевским занимается. Что ему эта наша современная литература!
– Достоевским? – переспросил я и взглянул поверх ганинского плеча на книжные полки, забитые знакомыми с детства по кабинету моего ученого папаши томами и фолиантами.
– Тебе же Наташа вчера сказала, что он у твоего отца аспирантом был. Забыл? – не преминул проапеллировать к моему родителю Ганин. – Вчера она тебе говорила…
– Нет, Ганин, не забыл. – Я покачал головой. – Во сколько вы ужинать начали?
– Где-то в шесть, может, чуть позже. Мы туда сразу из университета поехали. Ребята хотели саппоровского пивка попробовать… В будни вечером на вокзале поесть без проблем.
– Попробовали?
– Что?
– Ну пиво! Сам же сказал… – Я и сам толком не понимал, почему вдруг ко мне прицепилось это пиво, но по привычке получать ответы на свои вопросы решил дожать удивленного Ганина.
– А-а, разумеется! – Его, как мне показалось, эта моя привычка не слишком обрадовала. – «Лайон» же фирменный ресторан, как раз по пивной линии…
– Понравилось?
– Что понравилось? – Ганин распахнул свои серые глазищи. – Ты чего, Такуя, у тебя человека убили! Вон с ножом между ребер валяется! А ты про пиво!
– Не знаешь, Ганин, где найдешь, где потеряешь, – осадил я его. – Так всем пиво понравилось?
– Ну мужикам, конечно, – сник Ганин. – Кроме Олега только…
– А что Заречному не понравилось в нашем пиве?
– Да нет, не то что не понравилось. Он просто говорит, что ему больше «Кирин» по душе.
– А он, как я погляжу, знаток! – Не зря мне сразу в глаза бросилась эта его как внешняя, так и внутренняя независимость. – В японском пиве разбирается, да?
– Так он же в Аомори когда-то работал. Там пиво «Саппоро» и попробовал первый раз. И «Кирин» тоже…
– Хорошо. – С пивом мне все стало понятно. – Когда вы разошлись? Вернее, разъехались…
– Мы с Наташей сидели до упора, то есть пока все расползаться не начали… Наелись-напились и стали расползаться…
– Это во сколько?
– Без двадцати десять приблизительно. Оттуда на моей тачке мы с ней сразу сюда и поехали… – не без гордости сказал он.
– А остальные?
– Нина с Мариной первыми отчалили – еще восьми не было, где-то без пяти…
– Чего это они так рано?
– Да якобы у них животы от японской хавки прихватило!… Я так думаю, просто на много наедать не хотели… Они же все деньги экономят… Только для виду хорохорятся… Хотя в принципе никто даже и не намекал, что они должны за себя платить…
– Они пешком в гостиницу пошли?
– Нет, мы им такси заказали, – посетовал Ганин.
– Понятно. А остальные?
– С остальными мы вместе расходились.
– Кто платил? – Я прищурился в сторону сэнсэя.
– Кто, кто! Дед-пихто, его баба-тарахто и внучок ихний – бухто! – пробурчал недовольный моим вопросом Ганин. – Давай с трех раз попробуй угадать, кто платил!
– Ты один, что ли?
– Втроем с Наташей и Олегом.
– Наташа – понятно, – полушепотом сказал я и оглянулся на гостиную. – Но Заречный, значит, тоже копейку вложил?
– Тридцать три процента, – не без глубокого мужского удовлетворения по поводу все еще существующей на нашей многострадальной и многополярной земле мужской солидарности ответил Ганин. – Он нормальный мужик, Такуя, все как надо понимает, с чувством юмора, да и побогаче других ребят будет: все-таки в Японии работал, еще где-то в загранке…
– Значит, Ганин, с девяти до десяти с вами за столом не было Нины Борисовны и Марины Валентиновны?
– Наоборот, – брякнул Ганин.
– Что наоборот? Они с девяти до десяти были за столом в «Лайоне», а вас никого не было, что ли?
– Нет, мы были, их – не было, это правда, святой истинный крест и чтоб я сдох! – Ганин щелкнул ногтем большого пальца по задней поверхности верхних передних зубов. – Просто Борисовна не Нина, а Марина, ну а Валентиновна, получается, Нина.
– Хорошо, я рад за нее, что у нее получается.
