видел, какого именно стиля требовала от муженька развратная красотка, которой, оказывается, нравится играть подчиненную роль, хочется, чтобы ее хоть понарошку, да насиловали, связывали, обзывали матерно, унижали легонечко...
Значит, Тоня эту пленочку видела. И увиденное, как и было задумано, приняла за чистую монету. Можно, конечно, благодушно подумать, что это просто-напросто гостиничный сервис поднялся до немыслимых высот и предупредительная обслуга подслушивает и подсматривает за клиентами, чтобы предупреждать все их желания, даже невысказанные вслух шустрому персоналу...
Но это не версия, а чушь собачья. От чего в первую очередь не на шутку взъярится богатый клиент, так это от микрофонов и видеокамер в его апартаментах. За такие штучки любой хозяин дорогой гостиницы, едва все вскроется, качественно получит по мозгам.
Следовательно, истина в другом. И наблюдение велось теми, кто думает вовсе не о максимальных удобствах клиентов заведения. И Тонечка — достаточно посвященная в игру фигура. А это чрезвычайно полезная информация...
Она взобралась на мостки, попрыгала, стряхивая последние капли воды, вернулась в дом и накинула халатик. Словно бы невзначай, по привычке, бросила взгляд на экран мобильника — ну конечно, полный набор тщательно укрытой от посторонних глаз специфической техники: и микрофоны тут, и две камеры. Будем ждать шагов, они не могут не воспоследовать...
— А ты, правда, очаровательная, — сказала Тоня. — Мне бы хотелось не только из-за денег с тобой подружиться...
Усмехнувшись, Марина подошла вплотную и взъерошила ей волосы. Сказала безмятежно:
— А вот это я тебе гарантирую. В самом скором времени. Давно хотелось иметь такую подружку.
И мысленно продолжила, не изменив беззаботного выражения лица: «Такая тесная выйдет дружба, что ты себе представить не можешь, стервочка, будешь еще на коленях умолять, чтобы я от тебя отвязалась и поскорее исчезла из твоей жизни...»
Глава шестая
Режиссер
Вернувшись к себе, она без всякой спешки приняла душ, потом столь же неторопливо управилась с завтраком, доставленным чуть ли не в мгновение ока невероятно услужливым официантом, — а блудный муж все еще где-то пропадал. Ломать голову но этому поводу не следовало: если уж запропал, значит, напал на нечто, напоминающее след. И беспокоиться не следовало: даже если за муженьком уже следят, полагая пока что именно его главной опасностью, никто не станет, обнаружив легавого в первые же часы, тут же топить его в уютном чистеньком озере с камнем на шее или изничтожать другими методами. Так дела среди серьезных людей не делаются. Особенно если учесть, что Марина недвусмысленно озвучила перед потайными микрофонами его принадлежность к спецслужбам. Отправлять следом за Вампиром Артура поостерегутся — всем этим заведением заправляют, как уже ясно, люди серьезные, а они должны прекрасно понимать, что у спецслужб есть устоявшаяся привычка: вслед за исчезнувшим без вести государственным сыскарем с завидной регулярностью являются новые и новые, и их обычно бывает столько, что всех ни за что не перетопишь. И, кроме того, прекрасно известно еще, что заведения отчего-то крайне отрицательно относятся к убийствам своих сотрудников и имеют дурную привычку мстить по полной...
Стоп, сказала она себе. А почему ты, собственно, решила, что Вампира уже нет в этом мире? Нельзя же исключать, что он валяется сейчас связанный в каком-нибудь гнусном подвале, и из него пытаются выбить хоть какую-то информацию, а он, человек опытный, пытается играть... Вариантов здесь масса.
И тем не менее... Она не могла объяснить своих ощущений — они сплошь и рядом как раз и рождались в той области сознания, что анализу не поддается, — но отчего-то в воздухе явственно попахивало смертью. Очень уж уютным, мирным и благостным выглядело это заведение, чтобы полагаться на благополучный финал. Такое ощущение, хоть тресни...
Мелодично залился звонок. Она подошла к двери, небрежно завязав халатик.
На пороге стояла совершенно незнакомая девушка — в светлых летних брючках и белой блузочке, не отягощенной табличкой с именем. У Марины отчего-то сразу возникло впечатление, что перед ней спортсменка, профессиональная: что-то в ней такое было, характерно крепенькая (однако без мужской неуклюжей мускулистости), смазливенькая, очень загорелая, светлые густые волосы до плеч чересчур белые для естественного цвета, а серые глаза чересчур уверенные для служаночки.
Подняв брови, Марина сделала вопросительную гримаску, улыбаясь вполне доброжелательно: гостья была как раз в ее вкусе, поспорить можно, если ее вдумчиво раздеть, она вся загорелая, без дурацких белых полосочек там и сям...
— Здравствуйте, — сказала незнакомка непринужденно. — Мне нужно с вами поговорить, это по поводу вашего мужа...
— Тьфу ты, — сказала Марина, отступая в прихожую. — Заходите, с ним, понятно, ничего не случилось — у вас лицо ничуть не встревоженное... Но он ничего не натворил, надеюсь? И не говорите мне, что вы — его вторая жена, с которой он связался, ничего нам с вами не сказав друг о друге...
— Ну что вы, — с легкой усмешкой ответила незнакомка, — до таких ужасов не дошло пока что...
Вместо того чтобы прикрыть дверь за собой, она, наоборот, ее пошире распахнула — и вслед за ней энергично вошел невысокий, широкоплечий тип в светло-синем костюме, лысоватый и на вид очень даже добродушный и простецкий. Однако его-то Марина заочно прекрасно знала: будем знакомы, это и есть господин Сатаров, правая рука губернатора, в точности, как на снимках, сделанных совсем недавно, так что любой стажер опознает...
Следовало чуточку возмутиться, и она, как подобает избалованной бабенке, состроила уже откровенно сердитую рожицу, протянула неприязненно:
— Простите?
Они не обратили ни малейшего внимания на подлинно великосветские интонации, какими аристократия моментально ставит барьер меж собой и всеми, кто гораздо ниже. Сатаров прошел мимо нее, как мимо пустого места, уселся в кресло, преспокойно налил себе в чистый стакан минеральной воды из початой запотевшей бутылки.
— Позвольте... — воскликнула Марина тоном выше.
Незнакомка с разворота залепила ей оглушительную пощечину — у Марины искры в глазах засверкали — и тихонечко рявкнула:
— Сядь, поблядушка, не отсвечивай!
Мастерски играя совершеннейшее ошеломление, хотя в голове уже блеснула парочка версий, Марина отступила на шаг, плюхнулась в кресло и, взирая на них с нешуточным ужасом, спросила (разумеется, запинаясь на каждом слове и дрожа):
— Вы что, грабители, да? У меня и нет ничего, разве что...
Незнакомка присела на подлокотник ее кресла, бесцеремонно приобняла за шею и проворковала на ухо:
— Изволь без хамских подозрений, а то я твою мордашку разрисую так, что всякий товарный вид потеряешь... Меня зовут Вика. Я иногда бываю добрая, а порой — зверь зверем... С тобой хотят поговорить. Вот этот господин, если ты не поняла. Никто тебе зла не желает, но, если не договоримся, хреновенько тебе придется, и не говори потом, что я тебя не предупредила... — и встряхнула голову Марины так, что у той клацнули зубы. — Все поняла, сучка дешевая? Я кого спрашиваю?
— П-поняла, — сказала Марина.
Первые впечатления у нее уже сложились: эта чертова Вика держалась без тени садизма, ничуть не походило, что она ловит кайф от того, что кого-то унижает. От нее веяло той самой безмятежной уверенностью профессионала. А значит, относиться к ней следовало крайне серьезно. Серьезнее, может
