На широкой прогалине торчало с полдюжины кольев, и на них, в самом деле, красовались человеческие черепа — как она подметила, обосновавшиеся здесь уже давненько, выбеленные стихиями на совесть.
Вертолет резко пошел вверх. Приблизив губы к ее уху, Каразин громко прокомментировал:
— Слишком долго висеть тут опасно — мало ли... Могут и шарахнуть из зарослей.
— Я думала, у них только стрелы...
— Искатели сюда прутся, по уши увешанные огнестрельным оружием. И изрядное его количество как раз к туземцам и попадает, ясное дело. Хорошо еще, что у них нет особой возможности пополнять боезапас, но все равно, могут быть сюрпризы... А вы прекрасно держитесь, Татьяна. Даже не взвизгнули при виде черепушек, в лице не изменились...
— А я такая, — сказала она с той же многозначительной улыбкой, — меня напугать трудненько...
«А то и вообще невозможно, — мысленно добавила она. — Если бы ты, кот лощеный, пока что не холощеный, знал бы о половине того, через что мне пришлось пройти, — ужаснулся бы, холуек благополучный, шестерка при денежных мешках... Биться об заклад можно, крыс не жрал, в лохмотья не кутался и жопой не расплачивался за привилегированный статус в племени...»
Еще с четверть часа вертолеты шли на приличной высоте, потом синхронно пошли вниз, приземлились у широкой спокойной речки. У поросшего веселой зеленой травкой берега идиллически стояли два красивых, казавшихся совсем новенькими, суденышка: одно именовалось «Принцесса», другое — «Пират». «Принцесса» явно предназначалась для господ — вся верхняя палуба закрыта стеклянным колпаком, открывавшим великолепный обзор, внутри видны кожаные кресла и диванчики. «Пират» гораздо проще, и на носу у него, перед рубкой — довольно большая полусфера из светлого пластика. «Ага, — сказала себе Марина. — Дело ясное. Вон по той четко различимой темной полосе эта штука и раздвигается, раскрываясь пополам. И там какой-то серьезный ствол. Законом запрещено, ясен день, но нужно же обеспечивать безопасность денежных клиентов, имеющих нешуточные связи в верхах...»
Они поднялись на борт «Принцессы» по белоснежному трапу с изящными перильцами, и Артур с ходу, повинуясь ее недавним инструкциям, заявил с усталой, пресыщенной физиономией:
— Танечка, я, пожалуй, подремлю где-нибудь в укромном уголке, он тут просто обязан быть... А ты уж сама смотри на все эти диковинки...
Откуда-то вынырнул проворный тип в расшитой золотыми шнурами зеленой униформе и, повинуясь жесту капитана, провел Артура в уютный закуточек по правому борту, со столиком, креслами и мягким диваном. Слышно было, как Артур на ходу брюзгливо наставляет: принести ему бутылку, тоника и не беспокоить, пока сам не потребует...
Краем глаза Марина заметила, что капитан не на шутку воспрянул: в его представлении события катились по накатанной, наилучшим образом обстояли, и вскоре, он уверен, удастся на мягком диванчике опробовать очередную богатую шлюшку... «Ну что же, подумала она, люблю разочаровывать людей в их романтических стремлениях, хлебом не корми...»
Последующее ее предположение полностью подтверждало: капитан с подобающей услужливостью повел ее на самый верх, в отдельный салончик, где дверь, как она тут же определила при первом же беглом взгляде, запиралась изнутри. И притворилась, что не заметила, как капитан мимоходом нажал большим пальцем на никелированную защелку, отведя ее вниз. Достала из нагрудного кармана мобильник, бросила на экран быстрый взгляд, удовлетворенно усмехнулась: не было ни микрофонов, ни камер. Наверняка сам Каразин об этом старательно заботился ради сохранения в тайне пикантных забав — чуть ли не у любой богатенькой красотки, которых он сюда таскает, имеется ревнивый собственник, башку оторвут в два счета...
«Принцесса» отошла от берега при неотступном сопровождении «Пирата», двигавшегося правее и позади, державшегося так, чтобы при нужде моментально прикрыть огнем от неожиданностей, могущих объявиться на берегу. Корабли плыли метрах в пятидесяти от крутого берега, когда-то давным-давно прилежно выложенного серыми, шестиугольными бетонными плитками — сейчас в щели меж ними повсюду вылезли пучки сочно-зеленой травы. Над зарослями стояли те же, уже надоевшие дома — в разной степени разрушенности, иные практически нетронутые временем, иные обвалившиеся унылыми кучами кирпича и бетонных панелей. Безотносительно к Марининым планам на ближайшее будущее смотреть было абсолютно не на что, ничего достойного внимания.
— Мне здесь дадут выпить? — спросила она капризно.
Обернулась. Капитан уже подходил к ней с двумя высокими бокалами, в которых плескалось что-то цвета разбавленного чая. «Ах ты ж, кобелек, ласково подумала она, пригубив один из тех коктейлей, что пьется легко, как водичка, а по мозгам шибает быстро. Надо же, как у тебя все отработано... Ну и ладненько, жаль тратить время на долгие прелюдии...»
Отпив едва четверть, она решительно отставила стакан на низкий столик и деловито спросила:
— Звукоизоляция здесь хорошая?
— Отличнейшая, — заверил капитан Каразин, уже в открытую меривший ее распаленным взором. — Хоть из пушки стреляй, снаружи и хлопка не услышат...
— Как у вас тут все продумано... — протянула Марина, закинула руки за голову и безмятежно потянулась, отчего рубашка-милитари распахнулась чуть ли не до пояса. — Мы что, будем в романтику играть или мальчик вроде вас и так знает, что ему делать с девочкой без комплексов вроде меня?
И чуть не расхохоталась, глядя, как он с невыносимо самодовольным видом, небрежно, не глядя, плюхнув стакан на тот же столик, направляется к ней — первый самец на деревне, ага...
Она стояла спокойно, уронив руки, блудливо улыбаясь. С ходу сграбастав ее в объятия, Каразин принялся умело нацеловывать в шею, бормоча какую-то стандартную чушь про то, что она невыразимо очаровательна, и с ним, понимаете ли, такое впервые... Потом расстегнул рубашку окончательно и принялся оглаживать.
Марине пришло в голову, что не грех было бы сначала попользоваться его агрегатом по полной программе, тем более что означенный агрегат, судя по ощущениям, внимания безусловно заслуживал; но делу время, а потехе час, дознание нужно форсировать, потому что ни хрена еще не сделано, откровенно говоря. Она мягко высвободилась, опустилась на колени и проворно расстегнула ему форменные брюки. Посмотрела вверх. Разумеется, этот самоуверенный дурак, положив ей ладони на затылок, зажмурился и расслабился в предвкушении приятной процедуры... Ну, будем работать?
Она умело выпростала наружу пребывавшее в полной боевой готовности достоинство — отнюдь не сомнительное, точно, можно бы вдумчиво поработать, легонько прикоснулась кончиками пальцев...
А потом поддала ладонью снизу вверх, прямехонько по яйцам, гибко взмыла на ноги, приложила в сплетение, броском швырнула в угол...
Капитан, мелькнув руками-ногами, приземлился там, издав короткий непроизвольный вопль.
Преспокойно подойдя к нему танцующей походкой, Марина посмотрела сверху вниз в искаженную невероятным изумлением рожу, легонько стукнула белой сандалией в бок:
— Захлопни пасть, герой-любовник. Ничего у тебя особенно не болит, я ж приложила чисто символически... Ну-ка, встал живенько, агрегат заправил в штаны, а штаны застегнул в темпе — негоже в таком виде перед женщиной щеголять... Я кому сказала? Или тебе по яйцам пнуть уже от всей души?
Он торопливо принялся выполнять предписанную процедуру, второпях прищемил вмиг опавший агрегат «молнией», взвыл.
— Ладно, не торопись, — сказала Марина, неторопливо застегивая рубашку так, чтобы она принципам морали соответствовала. — Если будешь так суетиться, ненароком сам у себя отсосешь...
Капитан кое-как поднялся все еще с трагическим недоумением во взоре. Проворно ухватив его за шиворот, Марина поддала ногой — так, что он точнехонько по намеченной траектории улетел именно к столику и приземлился в низкое мягкое кресло. Усевшись напротив, она взяла свой бокал, отхлебнула и сказала безмятежно:
— Все похабные стремления — побоку, до тебя уже дошло? У нас будут совершенно другие игры... Короче говоря, чтобы ты не ломал голову — я пришла выяснить, что стряслось с господином, который тебе был известен под фамилией Теплов. Только, я тебя умоляю, потрох сучий, не говори мне, что такого не
