кроной, о котором Мазур мог бы сказать только то, что оно — безусловно не пальма. Один вояка в зеленом берете сидел, развалясь, на водительском месте и безмятежно пускал дым, второй прохаживался рядом со скучающим видом, и только третий, с капральским серебряным «уголком» на погонах, был занят делом: возился с рацией в машине, нацепив наушники, то ли болтал с кем-то, то ли просто настраивал огромный старомодный ящик, не обращая внимания на окружающее.
Анка многозначительно поправила на коленях автомат, на ее лице появилась мечтательная нехорошая улыбка.
— Отставить, — сказал Мазур непререкаемым тоном. — Хватит тебе...
— Я их аккуратненько...
— Не сомневаюсь, — сухо сказал Мазур. — Вот только не стоит украшать обочину жмуриками — дорога оживленная... К чему нам такие следы? Я серьезно.
— Да ладно, поняла...
— Сиди и ни во что не вмешивайся, — сказал Мазур.
Он прибавил газку, выехал на обочину, подкатил к джипу с шиком, затормозив буквально в метре от присобаченного к заднему борту запасного колеса. Двое невольно шарахнулись — зная, очевидно, лихость в обращении с техникой своих земляков. Теперь главное было — не сбавлять напора и целеустремленности...
Шумно распахнув дверцу, Мазур выпрыгнул наружу, сделав яростное лицо, размашистыми шагами направился к джипу, остановился у заднего колеса, набрал в грудь побольше воздуха и заорал:
— Все еще здесь торчите? Полковник Маконго проезжал? Я кого спрашиваю? — и добавил изрядную порцию местной матерщины.
Оба воззрились на него недоуменно и где-то даже испуганно — даже радист снял наушники и попытался встать «смирно» в позиции сидя.
Действия Мазура основывались на блестящем знании армейских реалий — с учетом местной специфики. Крупная войсковая операция с участием нескольких родов войск — это всегда неразбериха. То и дело выныривают, как чертики из коробочки, разнообразные большие начальники — или та мелкота, что мнит себя большими начальниками — всех знать в лицо решительно невозможно, все злые, все орут, отдают взаимоисключающие приказы, а бедолажным нижним чинам остается вытягиваться в струнку и ругаться про себя...
Перед служивыми стоял совершенно непонятный белый тип, без погон, зато с револьвером на поясе, прикативший на броневике с эмблемой бронетанковых сил республики. Он был насквозь непонятным явлением природы, но, если уж орал — значит, имел право...
— Я кого спрашиваю? — орал Мазур. — Полковник Маконго проезжал?
— Н-нет... — пробормотал капрал.
— Да вы что тут, с ума посходили? — рявкнул Мазур с исконно армейской луженостью глотки. — Вертолеты уже начали, атака идет вовсю... Где полковник?
— Не знаю... — промямлил капрал, в чем не было ничего удивительного: откуда ему знать несуществующего полковника. — У нас приказ — оставаться на месте, пока...
— Оружие, надеюсь, не растеряли? Оружие в готовность! Долго ты там сидеть будешь, капрал? Оружие в руки, и — из машины!
Он ревел так, что любой носорог обзавидовался бы. С элитной десантурой такое не прокатило бы, но эти нестроевики — по рожам видно, сплошная тыловая шпана! — и, взяв из джипа винтовки, довольно резво образовали некое подобие строя. Махнув Анке, Мазур, заложив руки за спину наполеоновским жестом, прошелся перед строем, положил руку капралу на плечо и сказал властно:
— Джип я забираю. Не рассуждать! Я из-за этих обормотов не собираюсь провалить задачу... Ясно? Охранять броневик! Никого не подпускать! За документы, что там лежат, головой отвечаете!
Анка, не теряя времени, прыгнула за руль, свалила поклажу на заднее сиденье и включила зажигание. Капрал открыл было рот в слабой попытке попросить некоторой ясности, но Мазур так на него уставился, что тот отступил на шаг и даже взял винтовку в положение на караул.
— Охранять броневик и документы! — внушительно повторил Мазур. — Приедет полковник Маконго — все объяснит и поставит новую задачу. Да не пальните сдуру в полковника, обормоты!
Вслед за тем он непринужденно уселся в машину, гордо вздернул подбородок, уставился перед собой с видом спешащего в Египет Бонапарта. Анка рванула с места. В зеркальце заднего вида Мазур разглядел одуревшие лица троицы, так и стоявшей шеренгой с винтовками на плече.
Машина понеслась. Рация на заднем сиденье хрипела, трещала и временами бормотала что-то на одном из местных языков. Мазур перегнулся назад, подхватил ее за бока, понатужился и вышвырнул на дорогу. В иных местах он внимательно слушал бы радиопереговоры — вдруг услышит что-нибудь интересное о себе? — но здешние радисты перекликались на своей тарабарщине, так что рация бесполезна...
Беспокоиться не следовало. Много времени пройдет, прежде чем лишившиеся джипа обормоты смогут внести в свое положение хоть какую-то ясность. Ручаться можно, что любой проезжающий офицер, которому они пожалуются, отмахнется и проскочит мимо — всем некогда, все спешат, бои уже завязались...
— Хреново, — сказала Анка. — Что?
— Радиатор...
Мазур посмотрел. Стрелка на циферблате древнего фасона и в самом деле находилась достаточно близко к критическому делению — но все же не упиралась в него, пар из радиатора пока что не валил, патриарх автомобилестроения довольно резво катил по проселочной дороге. Мазур извлек навигатор. Сказал с довольным видом:
— Все больше и больше приближаемся к цивилизации. Вот тут крестиком миссия обозначена, будет километров через двадцать, а там — большая дорога, еще столько же, и въедем в Инкомати.
— Ты таким тоном говоришь, как будто это конец пути...
— Не конец, но все-таки... — сказал Мазур. — Двадцать тысяч населения, железная дорога, гостиницы, бары... Благодать.
Анка бросила на него какой-то странный взгляд — и прибавила газу. Навстречу им промчалась колонна грузовиков — но задерживать джип никто не пытался. И зона боев осталась позади, и белая кожа ездоков служит символом некоторой благонадежности...
— Надо бы сделать привал, — сказала Анка, не отрывая взгляда от дороги. — Одежду выжать окончательно, машине дать отдых, покурить, передохнуть...
— Перетерпим, — сказал Мазур. — Подождем до миссии. Где еще найти приют и отдых усталым путникам, как не в миссии? Документы у нас надежные, лапшу на уши вешаем убедительно...
— Ну что ты такой непонятливый? У меня началось... Прокладку нужно вставить. Не могу я терпеть двадцать верст до миссии.
— А, ну тогда, конечно... — чуть смущенно сказал Мазур, — так бы сразу и сказала...
Она свернула с накатанной колеи, повела машину по буро-зеленому полю к кучке деревьев. Джип раскачивался на ухабах, скрежетал разболтанными сочленениями.
Притормозив в таком месте, чтобы их не было видно с дороги, Анка спрыгнула на землю. Мазур из деликатности отвернулся, чтобы не мешать в столь женском деле. Достал сухую сигарету — как человек с большим опытом бродяжничества, он сложил в герметичную пластиковую коробку запас курева и пару зажигалок.
— Дай-ка мне тоже, — Анка взяла сигарету, присела на широкую кочку, поросшую бурой травой, преспокойно принялась пускать дым.
— А... это?
— Чего?
— Ну, прокладку вставлять? Время поджимает...
— А вот насчет прокладки я тебе наврала, уж извини, — сказала Анка с улыбочкой. — Просто- напросто нужно было поговорить в спокойной обстановке. Никуда не спеша и не прыгая по кочкам. Самое подходящее место...
— О чем говорить?
