— Все, у меня выходной.
— Ну-ну. Значит, воля это рай, а зона — ад? — вернулся к теме Карташ. Ему и впрямь интересно было. Евангелие от вора — это ж надо ж...
— А вот хер, — ответил Пастор. — Для каждого свой удел положен. Вот мне, к примеру, на воле тошно. Рожи вокруг сволочные, люди все суки, законы эти ваши ублюдские... А на киче я свой, понимаешь? Там меня уважают, там понятия правильные, там
«Эвона как разошелся, — мельком отметил Алексей. — Сам себя убеждает, что ли? Потому что и образование у него наверняка верхнее, и поговорить на умные темы хочется — а не с кем... Вот тебе и рай...»
Пастор будто прочитал его мысли: осекся, помрачнел.
— Все, короче. Достало языком чесать. Чего я тебя звал-то, чего хотел сказать... За что тебя закрыли, не спрашиваю, не мое это дело. И корешами мы не будем, даже если ты перекрасился. «Вован», он по жизни «вован». Но. Я тебе все еще должен. Дачка и бабенка были так, авансом. И если тебе не западло просить вора о помощи, обращайся. Пока ты здесь, помогу. А уж дальше...
Он умолк.
Алексей тоже молчал, размышляя. Связываться с уркой, пусть трижды честным и благородным, было себе дороже. Урка, он по жизни урка. Симбиоз симбиозом, однако... Согласишься, а потом он скажет: 'Я тебе помог — теперь
«А вот интересно, как ты тогда под Пармой уцелел? — невпопад подумал Карташ. — Хотя... Ты ж непьющий, значит, пойло Пугачевское на тебя не подействовало. И до откидки тебе всего месяц оставался — забился в какую-нибудь щель, а когда все утихло, выполз и сдался, весь такой белый, пушистый и кругом невиноватый...»
Блин, но не отказываться же, если предлагают! Тем более,
— Спасибо, Пастор, — сказал он, взвешивая каждое слово. — Если я буду нуждаться в помощи, я обращусь к тебе.
— Пока ты сидишь в «Крестах».
— Пока я сижу в «Крестах». И это будет означать, что ты просто отдаешь мне долг, который сам определил, не больше.
— Правильно. И все. Не смею задерживать, гражданин начальник.
...Обратно Карташа вел тот же неулыбчивый прапор-юнец, и уже в родной галере Алексей получил еще одно, совсем уж сюрреалистическое подтверждение тезиса насчет «всем должно быть хорошо». Возле чьей-то камеры, упершись рогом в стену, покачивался в дымину бухой сиделец. Ничего вокруг не видя, не слыша и не замечая. По возрасту и по виду судя — мелкий баклан.
Прапор на мгновенье сбился с шага, засопел шумно, потом выдохнул сквозь зубы, обращаясь к Алексею:
— Мимо проходи, ну! Ничего интересного...
«Ага, ага, — вяло подумал Алексей. — Ну, наклюкался юноша, ну и что? Значит, кто-то из цириков раздобыл ему пузырь. Договорились, значит. И не его, цирика, вина, что контингент не рассчитал свои силы. Хоть не блюет, песни не горланит, безобразие не нарушает, и на том спасибо. А если сейчас шум поднять — цирику надают по фуражке. Кому это надо? Никому. Все должны быть довольны, и пусть никто не сидит обиженный...»
Ему показалось, что он еще не проснулся и продолжает смотреть сон про реалити-шоу «Отсидка».
И они прошли мимо.
Не краем глаза, не чутьем даже, а вообще непонятно как, но Карташ ощутил за спиной шевеление. Неслышное движение ощутил.
И резко обернулся.
Баклан уже не упирался лбом в стену. Баклан быстрой танцующей походкой уже приближался к ним сзади, отведя далеко в сторону ручонку с зажатой в ней заточкой. Он действительно был то ли пьян, то ли укурен, но что собирается делать сознавал вполне. И до обморока сам боялся.
На миг Карташ замешкался в недоумении. Едва заметив опасность, он решил почему-то, что атака направлено против него... Ничего подобного: взгляд вытаращенных от ужаса глаз был направлен на прапора. А прапор, увалень неуклюжий, только-только начинает поворачиваться...
Ну, справиться с обдолбанным типом труда не составило никакого, даже неинтересно. Даже бить не понадобилось. Шаг вперед, перехватить худую граблю с заточкой, быстрая подсечка — и несостоявшийся киллер, как мешок с картошкой, обваливается на пол. Лег, сучара, и больше не жужжал, лишь лупал глазенками с расширенными во всю роговицу зрачками и дрожал слюнявыми губами — в ожидании последнего удара.
— Ты кто такой, выкидыш? — наклонился над ним Карташ, отфутболив заточку к стене.
— Твою мать! — страшным шепотом заорал прапор, Алексей испугался, как бы тот прямо сейчас не бухнулся рядом с бакланом в обморок. Поди объясняй потом, что ты не верблюд, а вовсе даже случайный прохожий. — Это кто такой?..
Карташ выпрямился, посмотрел вдоль галеры. Плексигласовая будка, откуда должен сечь поляну всю дежурный лейтеха, была пуста. Ну правильно, зачем. В Багдаде и без него все спокойно...
— Я не хотел, — прохныкал баклан. — Меня заставили... Иначе, пригрозили, опустят...
Как выяснилось, был и пьян, и обдолбан одновременно. А весело тут в «Крестах» люди живут...
— Это ж ЧП! — допер наконец прапор, метнулся было назад, за подмогой, передумал, мстительно, но несильно пнул мыском сапога баклана под ребра и гаркнул:
— Камера?!
Баклан зажмурился, прикрыл пах ладошками и с трудом выдавил номер хаты. Оказалось, обитал он в соседней галере.
— Кто такой? Где нажрался? Откуда заточка? — каждый вопрос прапор сопровождал тычком сапога по ребрам.
Звался баклан Бубырем, водкой с таблетками каждую неделю надиралась вся хата, откуда и кто проносил, он не знает. А прапора Бубырь проиграл в карты некоему Борзому, который хату держит...
Карташу очень быстро стало скучно, и он отвернулся. Это уже была даже не шиза, окружающий мир быстро превращался в форменный фарс.
Прапор выпрямился, посмотрел в глаза Алексею.
— Спасибо, мужик, — сказал он. — Если б не ты... Я напишу рапорт, тебе послабуха какая-нибудь будет... Ну, бля, вычислю того гада, который им бухло проносит — угандошу...
— Эт-то правильно. Тебя как зовут?
— Прапорщик Евстигнеев.
— 'Евстигнеев'... — передразнил Алексей. — Зовут, спрашиваю, как?
— Владимир...
— Делаем так, Володенька, — сказал Карташ, неожиданно вспомнив Пастора. — Отводишь меня обратно, а потом быром вызываешь своих и докладываешь, что придурка этого сам повязал, когда шел обратно. На фига мне популярность дешевая...
«Зато ты мне теперь должен будешь», — добавил он мысленно.
Просчитывать поступки на несколько ходов вперед Володя не умел и поэтому с радостью согласился.
На том и порешили.
Хата Алексея все еще не спала. Более того, соседи Карташа ждали с нетерпением.
Оказывается, пока Карташ вел философские беседы с Пастором, они, наплевав, что ночь, сделали пару-тройку телефонных звонков. И были новости.
— Короче, так, — азартно начал Эдик. — Повезло. Самому не верится, не бывает таких чудес... В
