смысле, что два года как разведен. Есть дочь, которая живет с бывшей супружницей. Давыдов обитает один. Работает сами знаете где, уже давно, почти с самого открытия. «Арарат» в девяностых построили, когда, помните, при первом мэре к нам буржуины косяками ломанули? Должность его обзывается то ли механик, то ли электромонтер, неважно — потому что Серега наш трудится и тем, и другим, и еще и третьим впридачу. В общем, дежурный мастер по мелким поломкам — кран потечет, лампочка перегорит, дверную ручку кто-то из постояльцев по пьяни оторвет... Накладно, понимаешь ли, для гостиницы кормить массу мелких специалистов. А Давыдов в деле уже давно. Поработал в «Прибалтийской», в «Карелии». Почему ушел оттуда и оттуда — неизвестно, не было необходимости углубиться в биографию...
— Да и хрен с ней, с биографией, — поторопил Карташ. — Давай нонешнее время.
— И про нонешнее время тоже кой-чего выяснилось...
Давыдов этот действительно менялся сменами. И непросто менялся, я бы сказал — круто менялся. Выходил аж три смены подряд, одну свою, две — чужие. Спал в комнате отдыха для персонала, если что требовалось, его будили. Какой там, на хрен, трудовое законодательство... Сам Давыдов свой график объяснял тем, что у него, видите ли, мамашка дюже больна где-то в деревне, под Новгородом, и ему надо на три дня к ней смотаться. Ездил не ездил, больна не больна — фиг его знает, проверить можно, но муторно. Однако когда мой оперок заглянул к нему на огонек, Давыдов уже был дома.
— А оперок твой его не спугнул? — с беспокойством спросил Квадрат. — А то ведь слиняет, козлина, и плакали наши гонорары...
— Обижаешь.
Глава 20
Как много киллеров хороших
...Дюйм на прогулку опять не пошел.
— От вас хоть отдохну, — пробурчал он по своему обыкновению и завалился спать.
Опер же Эдик по своему обыкновению на прогулке занялся гимнастикой. Свои упражнения он выдавал за гимнастику японскую — это якобы одна из секретных методик ниндзя, которую он узнал от одного японца в благодарность за то, что нашел украденную у него в Питере фамильную катану. Вранье, понятное дело. Но надо отдать Эдику должное — телом своим он владел неплохо и его выкрутасы не выглядели глупым размахиванием руками и ногами. Он садился на шпагат, стоял на голове, отжимался сперва на одной руке, потом на другой, упираясь ногами в бетонную стену, выполнял дыхательные упражнения. И лениво отшучивался в ответ на подколки тех, кто вышел с ними на прогулку.
Карташ сидел на корточках, прикрыв глаза, и ни о чем не думал. Уже не хотелось вообще ни о чем думать...
— Прикурить найдется? — раздалось рядом.
Карташ открыл глаза и увидел напротив себя так же присевшего на корточки парня, держащего в грабе сигаретину. Карташ невольно насторожился. В общем-то, было у кого еще спросить прикурить, народу гуляло немало, чего это вдруг ко мне парень подъезжает?
Примерно ровесник Карташа, невысокий, худощавый, со шрамом в углу рта, коротко стриженный и напрочь незнакомый. Карташ молча вытащил поджиг.
— Слушай сюда внимательно, — тихо проговорил курильщик, наклонившись к огню. — Тебя будут мочить. Сегодня. Хочешь узнать, чего к чему, договорись с дубаком, чтобы нас оставили на пять минут после прогулки.
И, затянувшись, отвалил в сторону.
После чего Карташ и сам закурил. Вот те, бабуська, и Юрьев день... И как прикажете на это реагировать? Розыгрыш? Непохоже. Но кто, зачем, откуда этому-то известно? В вопросах можно было легко запутаться, как рыбе в сетях.
Карташ с нетерпением дождался конца прогулки. Вертухай, к счастью, был, что называется, свой — Володя, тот самый прапор, которого Карташ уберег от заточки, но Алексей решил пока не тратить его «долг», приберечь на потом, и поступил, как обычно поступали в таких случаях.
— Командир, — шепнул Карташ Володе, пропустив вперед себя в дверь остальных гуляющих. — Дай нам с товарищем подышать минут эдак пять-десять. Пять пачек «Петра», по рукам?
Володя, для вида поразмыслив секунд эдак десять, кивнул. Когда дверь закрылась и Карташ с таинственным доброхотом остался наедине, давешний курильщик подошел, посмотрел глаза в глаза.
— И кто меня собирается мочить? — спросил Карташ напрямик.
— Я, — ответил незнакомец. И взмахнул рукой.
Если б он не решил покрасоваться с ответом, то не подарил бы Карташу мгновение, и Алексею не на что было бы рассчитывать. Но худощавый не удержался от эффектного ответа.
Хотя, быть может, сработал рефлекс, выработавшийся у старлея за время вэвэшной службы — общаясь с уркой, особенно наедине, даже если он, парализованный, лежит в коме, примотанный ремнями к кровати, следует быть начеку, держать ухо востро и ежесекундно ждать подлянки. А в том, что перед ним именно уголовник, более того — рецидивист, было ясно с первого взгляда.
Алексей отшатнулся ровно в тот миг, когда в выскользнувшее из рукава в ладонь незнакомца узкая полоска металла устремилась к его животу, и заточка прорезала лишь воздух.
Наверное, по уму следовало тут же заорать во всю глотку, призывая на помощь прапора. Но ум еще не успел включиться в происходящее, пока работали одни инстинкты. И подчиняясь им, Карташ подбил руку противника под локоть, одновременно всаживая колено ему в пах.
Противник явно не ожидал такой прыти. Он охнул и согнулся пополам, хотя заточку и не выронил. Особо не мудря и помня о правилах камерного боя, точнее — от отсутствии таковых, Алексей от души врезал ногой по голени, завалил этого долбанного курильщика — «перо» наконец-то вывалилось из ладони, брякнуло о бетон — и начал метелить кулаками по голове.
Карташ что-то кричал при этом, какие-то крики само собой вырывались из глотки. Наверное, поэтому вскоре в пенал для прогулок ворвались двое и оттащили Алексея. Это был вертухай и опер Эдик.
— Зарезать хотел, сука, — тяжело дыша, выговорил Карташ. — Вон заточка валяется. Слушайте, да что это за херня у вас тут твориться?! Шагу нельзя ступить, чтоб на идиота с пикой не напороться!
— Главное, чтоб не на саму пику, — сказал Эдик, присев возле поверженного мочильщика. — В качественный нокаут ты его отправил. Хорошо, я притормозил на минутку потрендеть с гражданином прапорщиком, а то бы такой цирк пропустил...
Гражданин прапорщик растерянно вертел головой, переводя взгляд с человека на полу на Карташа, с Карташа на Эдика.
— ЧП, это ж ЧП, доложить надо... — как и тогда в галере забормотал он, с места, однако, на этот раз не двигаясь.
— Абзац, короче, — выпрямившись, сказал опер. — Кто это?
— Понятия не имею, — сказал Карташ. — Впервые вижу.
— Он не сказал тебе ничего вроде: «Это тебя за кореша мого лепшего»?
— Ни хрена он не сказал.
Володя, наконец собравшись с мыслями, надумал бежать — не иначе, за подмогой. Но Алексей остановил его: возникла одна идея.
— Давай-ка пошепчемся, — сказал Алексей, силком отводя вертухая в сторону. — Я тебя еще ни о чем не просил за
— Не, — обалдело замотал головой Володя. — Ты чего, тут же ЧП, куда я вас...
— Слышь, Володя... — сказал Алексей ровным голосом Горбуна-Джигарханяна и приблизил лицо почти вплотную к носу юнца. — Володенька! Ты чего, не догоняешь? Не надоело в прапорах-то ходить?
