– В вице-президенты, в Сенате, – ответил помощник по порядку. – Они хотят идти на выборы с евреем, и мы пропали, шеф, мы про…
– Не части, – оборвал Буш. – Какой еврей? Я имею в виду, насколько он еврей?
– Совсем, совсем, хуже не бывает! То есть я хотел сказать – дальше невозможно, – политкорректно по правился помощник, оглядевшись на случай жучка. – Либерман. Такой ортодокс, что караул. Ест только кошерное, спит только с женой, причем наверняка через занавеску… Требовал, чтобы запретили короткие юбки…
– Короткие юбки? – переспросил Буш. – Это ничего, это вполне в духе здорового консерватизма. Слушай, а почему его взяли они, а не мы?
– Не знаю! – выдохнул помощник.
– Не знаешь? – с садической лаской передразнил его Буш. – А я знаю! Потому что вы все идиоты! – и с силой опустил на стол загорелый кулак фирменным губернаторским жестом. – Немедленно весь штаб ко мне. Соберешь людей, потом соберешь вещи и можешь считать себя уволенным.
Через час дрожащая команда Буша сидела перед боссом, как лист перед травой – или даже как листья травы перед Уолтом Уитменом.
– Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие, – хмуро прочел Буш по бумажке, ибо с трудом запоминал длинные фразы. – У них еврей. Чем мы можем ответить?
– Только негр, – подала голос помощница губернатора по связям с общественностью. – Прошу прощения, я хотела сказать – афро-американец. (Она огляделась в поисках жучков.) То есть я имела в виду – американец с цветом кожи, отличным от белого.
– Это невозможно, – рявкнул Буш. – Мой вице уже утвержден. Меня не поймет штат. Меня не поймет Юг. Меня не поймет папа!
– Согласитесь, дорогая моя, – подал голос уже утвержденный вице, панически боявшийся утратить перспективный пост, – что если наш Джорджи сменит меня на нег… я хотел сказать, на небелого американца, это будет выглядеть как следование политической конъюнктуре.
– Тогда выбери единственный вариант, – пожала плечами вторая советница, по имиджу. – Вы должны оказаться гомосексуалистом. О Боже, нет! Я хотела сказать – принадлежащим к числу нестандартно ориентированных граждан Америки.
Черт возьми, – подумал Буш. – Голубой – все-таки не черный».
Боже мой! – сказал он вслух. – Нестандартно ориентированный американец – все-таки проще чем небелый американец.
– Босс! – завопил обреченный вице. – у меня жена и дети!
– У всех жена и дети, – назидательно сказала советница по имиджу. У нее действительно были жена и пара усыновленных детей – именно благодаря своей нестандартной ориентации она и стала самым модным политологом в стране, завоевав славу даже на консервативном Юге.
– Ну про вас-то все знают, – язвительно сказал вице. – Но у меня репутация! За все время политической деятельности – ни одного случая взгляда на сторону! Все окурки кидал в урны, пока вообще не бросил курить! Сто граммов красного вина по праздникам! И все это -псу под хвост?
– Вы же хотите, чтобы Джорджи победил? – вкрадчиво спросила советница по связам с общественностью.
– Но какой оттенок в глазах общественности получит наша многолетняя дружба с Джорджи! – взвыл вице, прибегая к последнему аргументу.
– А что! – мечтательно проговорила советница по имиджу. – В каком-то смысле это даже неплохо…
Вечером следующего дня при огромном стечении народа Буш-младший торжественно вывел на авансцену концертного зала своего предполагаемого заместителя.
– Дамы и господа! – произнес он со сдержанной страстью. – Мой напарник по выборам хочет сделать важное политическое заявление!
– Вице-президент побелел.
– Друзья! – начал он дрожащим голосом. – Соотечественники! Нация! Я хочу сделать нелегкое для меня признание. Все эти годы я целомудренно скрывал главный факт своей биографии. Но теперь, перед выборами, я не имею права ничего скрывать от страны. Я го… я горячо люблю Родину, господа!
– Решайся, – прошептал губернатор.
– Я го… Господи, как трудна большая политика! – выдохнул вице.
– Ну же! – прошипел Буш.
– Я го… Я Гора очень уважаю… – совершенно уже не в кассу выкручивался заместитель.
– Уволю к чертовой матери! – проскрежетал Буш.
– Я живу со своей женой как друг, а на самом деле я… люблю мужчин! – пискнул будущий вице. Зал замер, словно подавился новостью, но через секунду взорвался аплодисментами. Все встали.
– А дети?! – заорал кто-то из прессы.
– Они усыновлены, – скорбно ответил герой дня. Его жена со слезами на глазах обняла отважного политика.
– Я все понимаю, – прошептала она. – Надо пройти через это, милый! Впереди у нас – сияющая дорога! Дети поймут, дети все поймут…
При упоминании о детях будущий вице-президент разрыдался. В порыве чувств он припал к боссу подозрительно долгим поцелуем и даже слегка укусил его.
– Но-но! – осадил шеф. – Ты не слишком-то входив роль!
Вице плотоядно оскалился.
– Не прощу, – прошептал он. – Никогда не прощу… На следующий день опросы общественного мнения показали, что Буш вырвался вперед, причем победа его была особенно очевидна в северных, традиционно либеральных штатах. Гор снова оказался далеко позади
– Ну что, господа? – спросил Гор, собрав свой штаб и нервно бегая пальцами по лацканам непривычного твидового пиджака. Ему сказали, что твид будет способствовать имиджу стабильного политика. – Еврей не сработал. То есть он сработал так, как мы не ждали. Чем мы можем ответить на этого… их него… нестандартного?
– Кто бы мог подумать! – развел руками советник по имиджу. – Я столько раз оказывался с ним рядом на предвыборных мероприятиях, и никогда ничего…
– Вы что, считаете себя настолько неотразимым? – скривился Гор. – Вы думаете, они западают на всех? Подумайте лучше о нашем симметричном ответе!
– Инвалид, – твердо сказал советник. – Только инвалид.
– Вы имеете в виду меня? – испуганно спросил Гор.
– Нет, пока не надо… Тяжелая артиллерия вводится в действие последней. Но, может быть, согласится Либерман?
– Смотря на что, – задумался кандидат от демократической партии. – Вы же не хотите отпилить ему ногу?
– Нет, ногу оставим на крайний случай, – успокоил советник по связям с общественностью, оттеснив советника по имиджу. – Но косоглазие… или плоскостопие…
– На это я его уговорю, – заверил Гор. Вечером следующего дня он вывел к толпе Либермана, в кипе и пейсах, слегка опирающегося на палку.
– И дамы и господа! – начал Либерман. – И что же я хочу вам сказать? И я хочу вам сказать, что все это время я таки скрывал, но теперь врать уже нет возможности. Я инвалид, я страдаю косоглазием и плоскостопием, и у меня радикулит.
Некоторое время зал потрясенно молчал, но вскоре ворвался приветственными криками. Значки и футболки с надписью «Держись, Либби» и «Лучше больной, чем консервативный!» продавались в тот вечер по двадцати долларов штука. Рейтинг Гора вырос на десять пунктов, и Буш снова оказался в арьергарде. Ярости его не было границ.
– Отрезать мне ногу я не дам, – заранее предупредил будущий вице-президент.
– Да ну тебя с твоей ногой! – огрызнулся техасский губернатор. – Тут нужно что-нибудь глобальное!
