– Позвольте, а петербуржцев-то кто спросит? – искренне удивился Степашин. – Их мнение никого в Москве не волнует!
После этого более чем откровенного ответа пресса испуганно рассосалась разносить по редакциям сенсационную новость о том, что в Москве все уже решено и Кремль поставил на Степашина. Сам же герой дня тем временем вышел на площадь перед Смольным, протер глаза, поклялся больше не пить и в ужасе спросил случайного прохожего, где находится.
– Пить надо меньше, – отвечал прохожий, совсем как в известной картине, и показал на державную Неву.
– Господи, – выдохнул Степашин и помчался назад к Путину. Тот как раз выслушивал доклад Валентины Матвиенко о положении дел в социальной сфере – раз все на работе, почему не провести день с пользой?
– Владимир Владимирович! – с порога закричал Степашин, игнорируя охрану. – Ты знаешь, какой это город?
– Прекрасно знаю! – ответил Путин.
– Ну и я знаю! – рявкнул Степашин. – И избираться здесь я не подписывался! Это мне не по рангу – после премьерского кресла пересаживаться на черте какой пост!
Он. конечно, имел в виду, что Питер для него слишком мал, неказист, – но Владимир Владимирович решил, что Степашин в силу своего мягкого характера испугался ответственности или не захотел проигрывать.
– Ну как знаешь, – сухо сказал он. – Вот женщина – и та храбрее тебя. Валентина, хочешь быть местной градоначальницей?
– Польщена! – воскликнула вице-премьерша по социальным вопросам, сделав стойку и реверанс.
– Поди побеседуй с народом, – милостиво кивнул ей Путин, и Матвиенко убежала разговаривать с потенциальным электоратом. Поскольку в Питере она была сравнительно недавно, на ее прозрение понадобилось еще меньше времени. Через полчаса она ворвалась в кабинет Путина с истерическим воплем:
– Нет! Никогда! В этом городе? С этой мафией? С этими наемными убийствами? Что угодно, но не это… «Господи, как вы все боитесь ответственности! – подумал Путин. – И какие вы все нудные! И как у меня болит голова, как ужасно, как непереносимо болит голова…» Он уже третий раз за день давал себе слово не участвовать больше в этих банных празднествах. В этот миг дверь распахнулась, и губернатор Яковлев со всей своей свитой появился на пороге.
– Хорошо ли почивали? – бойко затараторил он.
– Чему обязан? – сухо спросил Путин, мысленно обозвав губернатора иудушкой.
– Нет, это я вам обязан! – пел губернатор. – Именины сердца! Нечаянная, можно сказать, радостью! И какой масштабный, какой грандиозный проект-с!
– Что вы имеете в виду? – недоуменно осведомился избранный президент.
– Массовую поездку всей правящей элиты в родной город главы государства-с, очень приятно-с, – тараторил Яковлев. – Надеюсь, не забудете той мелкой услуги-с, которую я в соответствии со своим исключительным политическим чутьем оказал партии «Единство»-с… Спасибо вам и сердцем, и рукой за то, что вы меня, не зная сами, так любите! (Про ночной покой и редкость встреч закатными часами он петь не стал, опасаясь двусмысленности.)
В душу Путина закралось нехорошее подозрение. Все складывалось одно к одному: баня… смутно припоминаемый ночной самолет… странная песня на улице… теперь Яковлев. Яковлев, Яковлев… Почему- то хотелось назвать его Ипполитом.
– Где я нахожусь? – слабым, но твердым голосом спросил избранный президент.
– В столице нашей родины городе-герое Ленинграде! – рапортовал губернатор. Он старался соответствовать обстановке, полагая, что Селезнев не станет же называть Петербург столицей просто так. Путин на короткий миг потерял сознание.
– Понимаете, – произнес он сквозь обморочный туман, – мы были в бане…
Следующие два часа ушли на ознакомление с ситуацией. Ситуация была катастрофична. В Москве, конечно, никто особо не удивился отсутствию президента на рабочем месте в выходной день, но в Петербурге царила паника. Радио и телевидение успели растиражировать заявление Селезнева о переезде Думы, Степашина и Матвиенко наперебой называли креатурами Путина на предстоящих выборах губернатора, причем оба успели отречься. «Друзей моих прекрасные черты появятся – и растворятся снова», – острила в заголовке газета «Невское бремя». Яковлев услужливо разворачивал перед избранным президентом новые и новые экстренные выпуски. На одной фотографии Селезнев рассматривал вместе с губернатором какой-то макет. «Новое здание Думы?» – предполагал журналист. На другой Путин в окружении восторженной толпы на фоне Смольного собора решительно заявлял, что будет плотно работать с губернатором.
– Боже, – стонал президент. – Что делать? Что теперь делать?!
– Вероятно, переносить столицу-с, – потирал руки Яковлев, воображая немереные кредиты, которые получит любимый город на строительство новых резиденций для всех ветвей власти плюс корпункты и представительства.
– Да ты в своем ли уме?! – стонал Путин, представляя нечеловеческие тяготы, с которыми столкнется руководство страны. – Ведь это двадцать миллиардов!
– Можно дешевле-с, – улыбался губернатор. – Пять вам, пять мне, а еще на пять мои ребята тут такое отгрохают – куда Москве-с!
– Ну вот что, – с присущей ему твердостью сказал Путин, окончательно приходя в себя после доброго бокала пива «Балтика» номер третий. – Давай с тобой, Владимир Анатольевич, договоримся так. Я к тебе летал с официальным визитом, ясно? Селезнев выражал личное мнение, ясно? Степашин нужен в счетной палате, а Матвиенко в правительстве. Ты ничего не видел и ничего не знаешь. За это ты остаешься губернатором, и мы для ясности заминаем историю с кредитами на строи тельство Петербургской окружной дороги. Тебя устраивают эти условия?
– Может, хоть Думу? – взмолился Яковлев, представляя себе кредит.
– Владимир Анатольевич, – доверительно сказал Путин, железными пальцами касаясь верхней пуговицы его двубортного пиджака. – Я ведь сам питерский, кое-что знаю…
– Бог с вами, – махнул рукой Яковлев. – Но хоть смещать не будете?
– Будешь хорошо себя вести – можешь спать спокойно, – посулил Путин.
В тот же вечер вся московская власть, чтобы не слишком тратиться на обратный рейс, фирменным поездом «Красная стрела» отправилась в столицу, чудом избежавшую переноса. Восторженная толпа провожающих исполняла песню «Вагончик тронется, перрон останется». Селезнев мирно посапывал, прижимая к груди подаренный ему макет Ледового дворца. Остальные поправлялись «Балтикой» и напевали «Если у вас нет собаки».
А теперь о главном. О причинах недавнего таинственного визита губернатора Владимира Яковлева в Москву. Пресса и аналитики мозги себе сломали, пытаясь понять, что это он тут забыл.
Это не он забыл. Это Путин забыл веник.
Веник он ему и привез. В портфеле, перевязанном розовей ленточкой. Сказано же в классическом фильме-с любимыми не расставайтесь.
ТРИДЦАТЬ ТРИ БОГАТЫРЯ
После того как Владимир Красное Солнышко благополучно окрестил Русь, ему понадобилась опора в виде передовой части народа. Срочно созвал он трех богатырей и предложил объединиться на почве лояльности.
– Да мы же разные, – степенно произнес Алеша Попович как человек наиболее продвинутый. – я с большей хитростью беру, Добрыня по чрезвычайным ситуациям, Илюша вообще не очень умеет
