кроме наркоты и подступающей старости, может изменить мое прекрасное лицо? А на эти две рожи взгляни — они неизменны, как посмертные гипсовые маски…
— Все, все, все! — оборвал Хэнк. — Сентиментальная пауза закончена.
Значит, мы с вами разделяемся. Вы трое летите в США по данным мной адресам. А я отправляюсь в Россию…
— В Россию? — удивились бойцы.
— Да. Товар пойдет оттуда. Огромные количества. Я должен сам убедиться на месте, что это не пустозвонство, не обычная русская хвастливая болтовня. Я должен точно знать, что они готовы к большим играм. И если все подтвердится, я вылетаю к вам в США.
Лоренцо растерянно покачал головой:
— Ты ж туда двадцать лет не ездил, ты там везде в розыске.
— Из-за такой игры есть смысл рискнуть. Тем более что я приму меры, чтобы не порадовать полицейских и репортеров.
— Ты уж постарайся, — попросил Рудди. — А русских с их загнившей византийской кровью, я не люблю…
— Это новые русские, — успокоил его Хэнк, вспомнив Моньку. — Ну, договорились?
— Договорились…
— И последнее. — Хэнк протянул Лоренцо ключ от багажной камеры. — Возьмете сегодня на вокзале, на Хауптбанн-хофф, кейс. В нем четыреста тысяч гринбэков.
Эти деньги не надо отправлять на Бастион к О'Риордану, они нам могут сейчас самим понадобиться. Половину депонируй на общую кассу, а двести раздели поровну на нас четверых. Все поняли?
— О-о-о! — простонала от удовольствия команда.
— Все, совещание закончено. Благодарю. Вон нам катят на тележке жареный вековой вопрос, и первичными окажутся нежные грибы портабелла… И кстати, с сегодняшнего дня для всех без исключения — сухой закон.
— Хорошо, мы сделаем все, как ты велишь, — сказала Магда и яростно вперилась ему в глаза. — Но ты нам не сказал правды…
— Чего же я тебе не сказал, моя нежная незабудка, мой чистый утренний эдельвейс? — нахмурился Хэнк.
— Ты хочешь, чтобы мы взяли гору деньжищ и стали благополучными сытыми рантье?
Хэнк усмехнулся:
— А вот это уже второй вопрос! Это будет делом вашего личного выбора. Кем захотите, тем и станете. Я сам, например, отправляюсь на войну…
— С кем это? — удивился Лоренцо.
— Со Штатами… Наверное, с Израилем… Может быть, с Россией. Короче — со всем миром…
36. МОСКВА. КЛУБ «ЕВРАЗИЯ». ДЖАНГИРОВ
— Ну и что теперь? — спросил майор Швец. — Джангир слез со своего стульчика, утратив грозную значительность идола. Кивнул Десанту, и тот, не задавая ненужных вопросов, налил ему в толстый короткий стакан «Чивас Ригал» — любимый напиток хозяина.
Джангир пил виски мелкими глоточками, смаковал терпкий вкус, а глаза его были мечтательно прикрыты.
«Маленький какой, а зло-о-ой!» — подумал Швец с уважением.
— Так что делать-то теперь будем? А, босс? — снова поинтересовался Швец.
Чувства обиды, горечи, унижения за своего хозяина, запертые дисциплиной и долгой привычкой к послушанию, прорвались из самой глубины смиренной телохранительской души Десанта сдавленным воплем:.
— Убить его, козла вонючего, надо! Вы только скажите, Петр Михалыч, я ему репу его тухлую в жопу забью!…
И грозно потряс своим тяжелым, вроде мельничного жернова, подбородком.
Но Джангир только на миг приоткрыл глаза, зыркнул коротко в его сторону, и Десант усох. Потом повернулся к Швецу:
— Чудище, Коля, обло, озорно, стозевно и лайяй…
— Что? — недопонял майор Швец. Из-за занятости, наверное, давно не читал стихов Тредиаковского. «Впрочем, — подумал Джангир, — их вообще никто и никогда не читал. Вошел в память целого народа одной строчкой, и то — в чужой книге — эпиграфом. Как академик Сахаров. Про водородную бомбу, которую он не то рассчитал, не то соорудил — вот это знают все. А найти бы хоть одного живого человека, который читал его великие правозащитные книги — такого даже мне не сыскать».
Джангир тряхнул головой, отогнал пустые мысли, сказал легко:
— Не тужи, Коля… Лайяй… Собака лайяй, ветер носит… Нервничает парень…
Швец опустил глаза в пол, долго молчал, потом сказал осторожно:
— Наверное… Не говоришь ты мне чего-то, босс… Тебе виднее… Но!…
— Что «но»? — спросил Джангир.
— Я отвечаю за твою безопасность… И ситуация с этим нервным отморозком вполне поганая… При первой возможности он попробует тебя убить…
— Нормально… — пожал худенькими плечиками Джангир. — Вот ты и думай, как ему не дать расплатиться со мной… Пусть он уйдет, как динамщик из ресторана — не рассчитавшись…
— Можно приступать к выведению козла? -: взбодрился Швец.
— Нет! — отрезал Джангир. — Две причины…
— Скажи… — покорно попросил Швец.
— Этот земагор, дурак и ширялыцик, имеет воровской венец… Ты мне гримасы не строй и смешки попридержи… Я в этом понимаю больше тебя… Венец у него жестяной или слюдяной, купленный или братвой жалованный — это все равно венец, за понятия братва будет держать мазу. А мне сейчас устраивать пальбу со всей «цветной мастью» совсем ни к чему…
— И что теперь? — вздыбился Швец. — Терпеть все это?
Джангир прихлебнул виски и добро спросил:
— Коля, ты помнишь хоть один случай, чтобы я за обиду не рассчитался?
— Не знаю, может, у черта за пазухой припрятано…
— У черта компромата на меня, как у ненормального Хинштейна. Но вот этого грешка не числится… В этом-то я чист перед сатаной…
— Так что — ждать? Это же пат, это «рыба»…
— Почему ждать? — удивился Джангир. — Действовать! Это кто в домино играет — для того «рыба». А я предпочитаю покер…
— То, что ты умный, босс, мне очень нравится, — недовольно прищурился Швец. — А то, что ты меня за дурака держишь, мне нравится меньше…
— Перестань. Это, конечно, непросто! И дорого, и непросто! Попробую я достать своего племянничка дорогого через нашу доблестную, по-прежнему краснознаменную ментуру…
— А сможешь? — недоверчиво переспросил Швец.
— Надеюсь, что смогу, не бойся… И вторая причина, главная… Мне нужен Бастанян. Если ты сейчас уделаешь Нарика, мы скорее всего живым Леона не увидим… А он мне нужен живой. Все понял?…
Швец не успел ответить — зателебенькал музыкально телефон, — взял трубку, нажал кнопку, «Слушаю!», потом коротко кинул:
— Жди… — Повернулся к Джангиру. — На вахте этот сучара Ордынцев со своей гопой… Гнать?
— Сколько? — спросил быстро Джангир.
— Чего сколько? — не понял Швец.
