– Ничего, Щербатый. Мои аргивяне уже в Киликии, оттуда в Хаттусу дорога прямая. Да и не будет войны. Сейчас один из послов, губастый такой, будет ко мне на встречу проситься…
– Уже просится! Я ее сразу узнал… Ну и напугал ты всех, богоравный!
– Сам ты богоравный!
Маленькие кулачки молотили по груди, дробь выбивали.
Больно!
– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!..
Хеттийской львицей кинулась ко мне Цулияс, слова сказать не дала.
– Ненавижу тебя, Диомед! Всю жизнь ненавидела, всю жизнь! Ненавижу!
И - кулаками что есть силы!
– Да погоди, царевна! - начал было я, да не тут-то было.
– Ненавижу! Веди свои войска, веди своих головорезов! Я разобью их всех, я растопчу их, я разорву тебя в клочья…
Львица!
Поймал одну руку, затем другую. Дернулась. Заплакала…
– Ненавижу…
– Погоди, - вздохнул я. - Что ты задумала? Войну начать? Ты же правительница, подумай! Что ты делаешь? Мотнула головой, застонала.
– Если бы ты знал, Тидид! Если бы ты знал… Но поздно, пусть боги войны нас рассудят!
Отпустил я ее руки, отвернулся. Нет, не львица. Не царевна. Просто женщина… …И я - бесчувственный пень при дороге!
– Из-за чего ты мне мстишь? Из-за чего войну начинаешь? Из-за того, что я, дурак, сорвал с тебя покрывало? Из-за того, что не захотел…
– Будь ты проклят! Проклят!..
Снова кинулась, вцепилась пальцами в плечи.
– Не прощу! Никогда! Никогда!
Осеклась. Только сейчас заметила - не одни мы. Видать, громкую беседу вели Дамед-ванака с хеттийским послом! …У моих орлов - глаза на лбу. Один Амфилох спокоен - и не такое он видел, Щербатый! Переглянулись орлы, почесали затылки.
– Это царевна Цулияс, ребята, - сообщил я как ни в чем не бывало. - А это мои родичи, Амфилох- младший и…
– А может, вам с ней лучше пожениться, дядя? - сочувственно вздохнул добрая душа Киантипп.
Ночь, темень за слюдяным окошком, умирающий светильник в углу. Покрывало пахнет ее телом. И моя кожа пахнет. И мои пальцы… …И серебристый свет перед глазами. И легкое дуновение ночного ветра…
– Если бы ты знал, Диомед, как я тебя ненавижу… как люблю…
Ее голова у меня на груди. Сплелись руки…
– А ты снова уходишь! Куда? Мы могли бы править вместе…
– Я не хочу править…
Ее ладонь скользнула по моему лицу, скользнула, легла на губы.
– Ты меня всю искусал! Искусанная царица - какой ужас!.. Почему ты не можешь остановиться, Тидид? Где твой дом? Где твоя жизнь?
Что тут ответишь? Права была ТА, что пришла ко мне вместе с теплым дождем: иногда надо просто не отталкивать то, что само падает в руки. Просто не отталкивать…
– Куда ты хочешь плыть? В никуда? Тебе уже мало нашего мира?
Я осторожно отвел ее пальцы от лица, повернулся, прижался к ее плечу.
– Нет. Но этот мир… эти миры - чужие. Если хочешь… Если хочешь, мы уплывем вместе… Привстала, поглядела мне прямо в глаза.
– Вместе? А ты? Ты этого в самом деле хочешь, Диомед?
– Да!
– Спасибо…
За слюдяным окошком темень, осенняя ночь навалилась на Аласию, умирает бронзовый светильник. В эту ночь она не стала его гасить…
– Помнишь, я рассказывала тебе о лидийце Гиге? Тот воевода был неглуп - выбрал жизнь и царство. Его потомки до сих пор правят в Лидии. А ты решил бежать…
– Вместе с тобою, - улыбаюсь я.
Сплелись наши руки, острым потом пахнет ее тело…
– Тидид, глупый Тидид! Ты не царь, ты просто наемник, перекати-поле, тебе все равно, по какой земле вести войска. А я - правительница. Я и есть Царство, понимаешь? Пока я жива, пока не вырос мой сын…
– Значит, я искусал все Царство Хеттийское? - смеюсь в ответ. …Ее кулачок снова впивается в ребра.
– Это тебе, ванакт! Да, я и есть - Хеттийская держава. Венец снимают только вместе с головой… … Или бросают на каменные плиты. Или просто кладут на алтарь. Но я не стал спорить. Цулияс, царевна Хеттийская, дочь Великого Солнца Суппилулиумаса, права. Не все рождены быть царями.
И не надо!
Я прижался губами к ее груди, скользнул ладонью к влажному лону…
– Погоди! - застонала она. - Погоди, Диомед… Выпрямилась, снова взглянула в глаза.
– Если… Если когда-нибудь я найду тебя? За Океаном, в Эребе, в Тартаре, в царстве Телепина, на полях Иалу? Мы… Мы будем вместе, Тидид?
'…Иногда для счастья нужно так мало - просто протянуть руку… Не отталкивай… не отталкивай… не отталкивай…' - У этого алтаря, пред ликом богов, я, Диомед, сын Тидея, клянусь…
– У этого алтаря, пред ликом богов, я, Цулияс, дочь Суппилулиумаса Тиллусия, клянусь…
– И что скажешь, дядюшка Антиген?
Ишь на что размахнулся, маленький ванакт! Да только океан - это тебе не наше Лиловое море. Тут мы ползаем от острова к острову, от берега к берегу, ровно лягушки какие. А там лягушкам делать нечего, в Океане этом. Кто же с тобой пойдет?
– Ты пойдешь, дядюшка. И все, кто захочет. Я спрашивал - соглашаются.
– Ну-у, ежели так… Тогда послушай, маленький ва-накт, чего тебе коряга старая скажет. Другие корабли нам нужны, не эти, побольше чтобы были, повместительней. И припас нужен, и кормчие, посмелее которые. И сам смелостью запасись - да не на день, не на неделю. Это раньше на Запад вольно ходили, а теперь там небо с морем сомкнулось, ни островов, ни камней - один Океан. А сколько по нему плыть - и сам не знаю. И что там увидим, кого встретим - тоже не знаю. Каждый раз - новое что-то.
– Это ты про Сирен, дядюшка Корягиос?
– Смейся, смейся, маленький ванакт! Это только в сказках глупых Сирены вроде баб с хвостами рыбьими. Видел бы ты тех Сирен! А уж слышать-то их!..
– Увидим, дядюшка. Услышим!
– Ну, когда же такое бывало? Ванакт аргивянский Сирен слушать собрался!.. А корабли, какие нужны нам, я тебе сам обрисую. Первое дело - мачты…
– Э-э, ванакт Диомед! Зачем обижаешь, ванакт Диомед, зачем спрашиваешь? В Азию ходили, под Трою ходили, теперь в Океан пойдем, да! Только знаешь, родич, дед мне рассказывал, давно уже рассказывал. Будто решил один царь со своим войском до края света дойти…
– Ну и как? Дошел?
