под медным куполом небес… Бо-о-о-оги-и-и!..
Ага, Калхант! Вовремя, пусть он рыжему все про НИХ и растолкует! Тем более они с Лаэртидом под Троей вроде как сдружились…
– Вечером поговорим, Одиссей. А мне пора, а то построят мне еще один 'Арго'!..
Да, плохи дела у Любимчика! Что ему, домоседу, сыну домоседа, в Океане делать? Ты куда, Одиссей, от жены, от детей?..
Тяжелая ладонь на плече, тяжелый взгляд упирается в затылок. Тяжелый, чужой.
– Не узнал, Тидид?
– Узнал…
Обернулся… на шаг отступил, не выдержав взгляда его глаз.
– И как там в Гадесе, Чужедушец? Пожал плечами Протесилай Филакский, Иолай Первый, Иолай- Копейщик.
– Скучно! Шляешься у Белого Утеса, асфодели топчешь - и свое имя орешь, чтобы не забыть…
Помолчал, улыбнулся. Даже глаза другими стали - старыми, добрыми.
– Не спеши туда, мальчик! Здесь интереснее. А за Океаном - тем более. Ты, кстати, какие канаты ставить собираешься? …А канаты надо ставить все-таки пеньковые! И кедра бы побольше, настоящего, из Антиливана!..
Значит, и Чужедушец с нами собрался. Прав он, скучно в этом Гадесе! …А за Критом, неподалеку от негостеприимной Ма-леи, нас будут ждать давние знакомые - чубатые да усатые. Многим из них не нашлось земли на Востоке после того, как колесницы ванакта Кеми ворвались в Сирию. Сильное Эхо в этих краях! И недели не прошло, а уже пришли ко мне грозные шардана, косицами тряхнули, усы огладили: с тобой плывем, Дамед-ванака! Не нашли мы родины тут, за Океаном сыщем! И как откажешь? Да я и не стал. Лихие они ребята, эти шардана. Встретятся, к примеру, нам Скилла с Харибдой, о которых в сказках сказывается, так усачи их вмиг в секиры возьмут.
А после туски бритоголовые пожаловали. И чубатые Е фракийцы в боевом раскрасе. Но те еще думать будут.
Правда, кораблики у них так себе - камарры низкобортные. Для боя - в самый раз, а вот для Океана… …А еще якоря. Дядюшка Антиген говорит, что наши якоря не годятся, нужны какие-то особенные, на корягу похожие. Это на него самого, значит… И еще нужны периплы* и зарисовки берегов - все, какие достать можно. В Океане они без надобности, но туда еще добраться надо. А ведь плывем мы скопищем превеликим, значит, где-то надо будет воду набирать, припас на серебришко выменивать… *П е р и п л - подробное описание берегов, прообраз лоции.
– Хеттийцы выводят войска из Киликии, Тидид. Мой племянник, Амфилох, уже там, занял город Адану…
– Ну вот видишь, Щербатый, даже воевать не пришлось… Слушай, у меня к тебе просьба. Прореки мне чего-нибудь!
– Как?!
– Ну… Ты же Вещий! Отец твой, Амфиарай, перед тем, как на Фивы уйти, мне такое предсказал - до сих пор помню.
– Нашел пророка, Диомед! Ладно… Увидишь волчицу у сросшихся деревьев - оглянись.
– Шутишь, родич?
– Шучу.
Разговорить Любимчика я так и не смог, даже после третьей чаши самосского. На меня не смотрит, слова еле цедит. Впрочем, главное я понял, после первых же слов понял.
– На Итаке… Плохо на Итаке, Тидид! Мне сказали, что отец объявил меня умершим. Как он мог? Жена… Пенелопа не стала больше ждать. Сейчас к ней соседи понаехали, сватаются, шакалы. Говорят, мой сын называет отцом одного из женихов… Антиноя Эвпейтида… Я этого Антиноя еще мальчишкой на коленях держал. Знал бы - придушил!..
И как ответить Любимчику? Что никому из нас не повезло? Разве что Агамемнону - тот и огорчиться, говорят, не успел. Ну, разве слегка, пока голова с плеч слетала… Вот и еще один из нас уходит в Океан!
– Ну, что ребята, завтра?
– Завтра, Тидид!
Почему-то в это утро я перестал слышать. Слова скользили не задевая, мимо, как стрелы у неумелого лучника.
Мимо, мимо, мимо…
Огромная толпа на аласийской пристани. Весь город нас проводить пришел да еще в придачу с окрестных сел понабежали. Шумит толпа, да только я не слышу. И Ам-филоха не слышу. А ведь рядом стоит, у жертвенника. Священнодействует Щербатый, старается, дабы ОНИ нам ветер попутный послали… …А ветерок и впрямь хорош. Эвр-восточник, словно и впрямь ОНИ нас поскорее выпроводить решили. Барашки на серых волнах, чайки крикливые над кораблями носятся…
Орут чайки, а я их не слышу.
Мимо, мимо, мимо.
У кораблей - все мы. Оружие у ног, на головах венки лавровые. Тут тихо.
Молчим…
Каменно-спокойный Идоменей, хмурый Любимчик, невозмутимый Гелен, улыбающийся Подалирий, плачущий Эней. А вот Калхант, поближе к жертвеннику пристроился!..
Говорить не о чем.
Уходим.
И уже не так важно, как взовьется к серому осеннему небу жертвенный дым, что скажет печень белорунной овцы. Не повернуть, не изменить…
Уходим.
Что-то говорит Щербатый, я отвечаю, мы оба пытаемся улыбаться… Не слышу. Мимо скользят слова.
Мимо, мимо, мимо…
И вот словно туманом окуталась Аласия, исчез причал, сгинули зубчатые стены крепости. Остались лишь мы, уходящие, - и те, кого мы оставляем. Живые, мертвые…
Сколько их! И не сосчитать даже!
Папа - молодой, растерянный немного. Вот он стоит совсем рядом вместе с дядей Полиником и дядей Капане-эм. Ничего, папа, не бойся за меня, ты ведь сам хотел когда-то выйти в море!
А вот и мы, эпигоны. Все, и кто погиб, и кто еще нет. Улыбается мне Эвриал, улыбается дядя Эгиалей, даже Алкцеон Губа Заячья улыбается. Мол, и надумал же ты, Дурная Этолийская Собака, спятить можно! А Капанид мрачен, на меня не смотрит. Неужели мы с тобой все-таки поссорились?
Амикла - в том самом хитоне, из Сфенеловых сундуков, в котором она когда-то пришла ко мне. Я не забуду тебя, Амикла, даже там, за Океаном!
А вот и те, кто дрался под Троей. Спокойные, уже перешагнувшие страшный порог. Мы встретимся, малыш, мы еще увидимся, Аякс. И ты, Носатый, жди встречи. Только не будем спешить, ладно?
Мама! ТЫ, наверное, тоже здесь, мама, жаль, я ТЕБЯ не вижу…
Эллада провожала нас.
Хайре, Эллада! И вот уже все позади, шея болит от лапищи Амфилоха (ох и врезал напоследок!), маленький Киантипп вцепился мне в плечи, отпускать не хочет, а чайки словно обезумели, крыльями мачты задевают, а я все' не слышу, не слышу…
И только шепот вдали. Плеск. Не ты ли, река безумия, напоследок подступила ко мне? Я тебя уже не
