Напились мы в последний вечер на Аласии, перед отплытием самым. Да как не напиться - положено! Песни орали, хохотали, вспоминали все байки, что про Океан да про земли дальние сложены. Один Любимчик молчал, носом сопел только. Да у нас не помолчишь! Влили ему чашу неразбавленного, встряхнули. Порозовел Одиссей, заговорил. И как пошел, и как поехал: киклопы моряков живьем едят, Сирены на камни корабли кличут, быки Гелиоса Солнцеликого, даже на вертелах поджаренные, мычат. Ну и, понятно, Скилла с Харибдой, страшные листри-гоны, Тритон, в раковину трубящий, Нереи с Протеями. И вся эта жуть в море плещется, границы Океана охраняет… Хохотали же мы тогда!
Листригоны… Если бы! Не они стерегут пути в Океан!.. Желтая трава, желтые кости, серый обветрившийся камень. Ревнив Крон-Время, Крон-мертвец, когда-то поделивший миры с братом-Океаном. Простерлась над нами его костлявая рука…
Не повернуть назад. Не остановиться.
Вперед!
– Встречай нас, даль океанская, Туманом серым встречай! Найдем страну мы счастливую, Там, за кромкой земли!..
Хорошо, когда солнце! Пусть неяркое, осеннее, робкое. Заиграло зеленью море, расхрабрились белокрылые чайки, даже трава у берега уже не казалась мертвой. Радуйся, Гелиос Гиперионид!
Страх остался позади, там, за серыми волнами. Хорошо, когда ясный день, когда мы снова вместе, а вокруг не Поле Камней, а оживленная пристань, полная черными Дельфинами-кораблями.
– Телепин! Телепин! Те-ле-пин! 'Голова-а-а-а'!
Ну вот и мои аргивяне повеселели - башку Цигу-великана гоняют!
Остров Тринакрия - Сицилия. Темная громада крепости на высоком холме.
Полдень.
– Это Камик, - усмехается Идоменей-критянин, на черную крепость кивает. - Его сам Дедал строил. Хитро строил! К воротам узкий проход ведет, двоим не пройти.
– Камик? - поражаюсь я, уроки дяди Эвмела вспоминая. - Так здесь же… Минос погиб. Последний!
– Деда не один раз хоронили, - качает головой Идо-меней. - Много чести для народца здешнего - Миноса погубить! Дед останавливался в Камике, прежде чем уйти в Океан. Навсегда, как и подобает Миносу… А люди тут смирные, болтливые только.
Это я уже понял. Лишь сошли мы с корабля - понабежали бородатые в плащах пестрых, окружили, залопотали все сразу. Жаль, я сикульского не знаю! …А вот Любимчик освоился. Всего два дня здесь (прямо от Малеи вместе с остальными пришел), а уже с басилеем местным чуть ли не обнимается. И дочка басилеева с рыжего глаз не сводит. Не пропадет парень! …И Протесилай с ними! И вправду интереснее тут, чем в Темном Аиде.
Даже троянцы Геленовы повеселели. А уж Эней тут совсем за своего. Завернул сюда Плакса еще летом, прежде чем на Кипр плыть, успел со всеми перезнакомиться. В общем, почти как дома. Шумит пристань, лопочут что-то свое бородатые сикулы, улыбается Любимчик…
Тринакрия - Трехгранная. Остров на границе Океана.
Полдень.
– Идоменей?
– Все корабли уже здесь, Тидид, никто не отстал. Кое-что надо починить, но к вечеру управимся. Припасу бы побольше набрать…
– Гелен? Эней?
– Кое-кто из наших желает здесь остаться. Если ты не против…
– Подалирий?
– Одна сломанная рука, одна вывихнутая, несколько зубов - вчера двое подрались… А так - жить можно.
– Калхант?
– Бо-о-о-оги-и-и!..
– Одиссей?
– Да ну его, этого басилея здешнего! Не продам, гово - рит, припаса - и все тут. Я и так, и этак, а он - неурожай, мол, да еще все овцы передохли вместе с козами. Я уже двойную цену предлагал - жмется. Дочку, говорит, отдать могу. Так видел бы ты, Диомед, эту дочку!..
– Ясно! Что делать будем?
– Солониной обойдемся, ванакт. Ведь всего загрузили - и копченого, и сушеного.
– Копченое мясо вредно для здоровья. А сушеное - тем паче. Не верите - у моего папы спросите. - Правильно, Асклепиад!
– У этих сикулов воды соленой в море не выпросишь, Тидид. Мы, как сюда заходили, обычно охотились. Тут места дикие, особенно чуть дальше, возле Этны. Народа мало, зверья много. Быки, олени…
– Так и сделаем, Идоменей. Протесилай?
– А что? Места знакомые… Да и ребятам надо будет размяться перед дальней дорожкой.
– Так и сделаем. Лаэртид, лук не забыл?
Ясный день вокруг, весело сияет в бледном осеннем небе Солнцеликий, нагрелись старые камни, успокоилось море…
Почти как дома!
Но почему знакомый холод кусает пальцы? Почему кажется, что все это - неправда, обман, видение? Вот-вот в утренним туманом сгинет город на холме, исчезнет пристань, деревья в желтой листве… …И черное хрустальное колесо Крона - Крона-Времени - неслышно заскользит под нами. Сперва медленно, потом все быстрее, быстрее…
В конце концов даже быстроногий Любимчик не выдержал. Остановился, махнул рукой, бухнулся на серо-желтый ковер старых листьев, устилавших поляну.
– Пе… ре… дох!..
Передохнем, в смысле. Другие послабее оказались - отстали. Я пожал плечами, прислонил копье к черной коре огромного граба, рядом присел. Прислушался.
Тихо. Только где-то вдали - лай собачий. Дружный такой, не иначе надыбали кого-то. Да что толку? Собаки там, мы тут, остальные неведомо где…
Дичи для нашей оравы нужно немало, даже на один перекус. Но и Тринакрия - остров солидный, чуть ли не с три наши Апии размером. Разбежались наши отряды во все стороны, по всем лесам да предгорьям. Кому-нибудь да повезет. …А главное - лес! Ведь чего я эту охоту затеял? Не только ради свежатины или для того, чтобы парни перед плаваньем долгим побегали. Лес! Как давно я в лесу не был! И когда еще буду? Что там, за Океаном, неведомо, но среди волн деревья точно не растут!
Прелый теплый воздух, солнечные лучи через желтые кроны пробиваются… Ух, хорошо!
– Это все собаки, - отдышавшись, сообщил Одиссей. - Собаки здешние плохи. Пустолайки!.. …Ну конечно! Плохому охотнику всегда что-то мешает: то хитон узкий, то собаки плохие… А в лесу-то как хорошо!
– Вот у меня на Итаке пес есть! Всем псам пес! Хоть и без ушей, хоть и не лает…
– А у меня уши есть! - заметил я с самым серьезным видом. - Хоть и не лаю.
Открыл рот Любимчик… Неужто ему до сих пор не сказали, кто такая Дурная Этолийская Собака?
– Ладно, - рассудил я. - И без собак обойдемся! Следы видел? Тут кабанов выводок целый, матерые…
– Ка-а-аба-ан! - тихонько пропел Лаэртид. Пропел поглядел странно.
