боюсь, река. Что может быть безумнее моей жизни? Шепчи, подступай к самым ногам - не страшно!
Но - нет. Плеск совсем иной - мерный, ровный, он все ближе, все сильнее. И вот уже гремит вокруг, до самого медного неба, до самого черного Гадеса.
Седой Океан приветствует нас, решившихся. -…По местам стоять,.якоря выбрать, гистоны идо-лоны поднять, весла на воду!..
Встречай нас, даль океанская, Туманом серым встречай! Найдем страну мы счастливую, Там, за кромкой земли! В стране той небо безоблачно, Царит там Век Золотой, Там горя нет, даже смерти нет, Там мы счастье найдем.
Несите нас, паруса, вперед!
Плещись, вода, за кормой!
Мы - смертные, но бессмертных путь
Предстоит нам пройти.
Так пенься, хлябь океанская!
Стучитесь, волны, в борта!
Нас ждет страна, что лежит вдали,
Мы назад не свернем!..
Станем Миносами!
Вначале не понравилась дорога. Еле нашли, хоть и камнем выложена. Да только оброс землей камень, травой желтой покрылся. Забились грязью колеи глубокие, по которым повозки ходили.
Значит, не ходят уже. Не ездят.
А потом мы увидели город. Вернее, то, что когда-то было городом…
Эоловы острова. Жил когда-то здесь Эол, повелитель ветров. И Липар-авзониец жил, потому их еще Липарами зовут.
Недаром все моряки Малеи боятся! Вроде обычный мыс, каменный, не очень и приметный. Но вот только сте-регут этот мыс ветры - все разом, словно сговорившись. А уж как накинутся!.. И па нас накинулись. Первый день еще вместе держались, а потом как раскидало нас, как расшвыряло… Кто где, а мы тут, на Эоловых островах. А как подумать, куда еще ветры нас пригнать могли, как не к собственному папаше?
Что прибило нас сюда (меня, Подалирия да еще Идоменея) - не горе. На этот случай твердо уговорились: отстанет кто, с пути собьется - на Тринаркии ждать его будут. Только вот не встретил нас никто на пустом берегу. А ведь Идоменей был тут, на этих самых Эоловых Липарах, всего десять лет назад. И город здесь стоял, и люди жили… -…Напали? - предположил я, поддевая ногой что-то зеленое, трухлявое.. Щит - и дерево сгнило, и медь рассыпалась.
– Когда? - вздохнул Идоменей. - Сто лет назад?
Ответить было нечего. Искать - тоже. Нечего и некого. Заросшие травой улицы, провалившиеся черепичные крыши, сухая повилика, обвившаяся вокруг серых храмовых колонн. Тихо, пусто, мертво… А ведь критянин был тут всего десять лет назад. Даже если напали враги, даже если всех вырезали, даже если сожгли дома…
Идоменей и привел нас сюда. Он еще на пристани головой крутил. А как увидел деревья - огромные, в два обхвата, что выросли прямо у жертвенника Поседайону… Вначале думали мы с Подалирием - ошибся критянин, перепутал, забыл просто. Мало ли где деревья растут? И что людей нет, сгинули, тоже, увы, бывает… …Но ведь гари нигде не видать! И ворота никто не разбивал, не вышибал тараном - сами рухнули, когда петли бронзовые в пыль обратились… Умер город. Не убили, не сожгли.
Сам умер.
– Эй, сюда! Сюда!
Ага, Подалирий! Ну, что ты там нашел, Целитель? …Они лежали в одном из разрушенных домов, прямо на полу. Ни оружия, ни клочьев одежды. Просто желтые кости. Да и костей осталось совсем чуток.
– Дети, - присмотрелся я. - Лет десяти, не старше. Значит, действительно напали, всех перебили…
– Нет…
Присел Подалирий возле желтых костей, задумался. Затем осторожно коснулся рукой, головой помотал. Никогда я еще не видал таким нашего Целителя! Даже под Троей. Хмурый, губы поджаты, в глазах что-то непонятное… …Вроде как гидру увидел.
– Это не детские кости, ребята. Это взрослые.
– Тут не жили пигмеи, Асклепиад! - вздохнул Идоменей.
– Они не пигмеи, - нетерпеливо бросил Подалирий. - Вы что, форму черепов не видите? Это ахейцы, взрослые мужчины, только…
– Не выросли? - понял я.
Холодок по спине. Я видел мертвые города. И желтых костей среди руин насмотрелся. Но тут что-то иное…
– Отец говорил, - Целитель медленно встал, отряхнул руки, - что если люди женятся на родственницах, смешивают родную кровь, то через несколько поколений они становятся такими…
Мы поняли. Но ведь Идоменей был тут десять лет на-эад, всего десять! И вновь - холодом повеяло. Десять лет… А мы брали Трою неполные три месяца, всего только три месяца! А ведь граница Номоса рядом, совсем близко!..
– Я знаю, куда нужно пойти, - негромко проговорил критянин. - Тут близко, за стенами… …Поле - огромное, бескрайнее, до дальних холмов. Желтая мокрая трава, серые камни - сотни, тысячи. Выбитые, выщербленные ветром и дождем, осевшие, рухнувшие на землю.
Поле Камней.
Некрополь.
Город мертвых под серым, затянутым облаками небом.
Мы стояли молча, боясь заговорить. Наконец Идоменей вздохнул:
– Этого не было, ребята. Десять лет назад мы похоронили тут двух наших моряков, они лежат у подножия холма. Этих могил я не видел…
Сколько же поколений навеки ушло под серые камни? Старые камни с уже неразличимыми надписями? …А эту еще и разобрать можно. Не иначе, всего полвека назад выбили. Полвека?
Неровные критские значки, неровные углубления в сером камне…
Здесь предпоследние спят. Мы, последние, счастливы меньше. Кто нас оплачет, последних? Проводит в бездонный Аид? Времени много создал Уранид, только много не значит - бессчетно. Жизни положен предел. И Время подходит к концу.
– Уходим, - решил я. - Быстро!
Мы не шли, бежали, а старая дряхлая Смерть скалилась нам в спину, шелестела пожухлой травой на могилах. И никто из нас не оглянулся…
Жизни положен предел. И Время подходит к концу!
– Что это было, Идоменей? Кронов Котел, как у нас, под Троей? ОНИ закрыли проходы на Запад, наш Номос как бы… захлопнулся… -…И его граница прошла через этот город. Не знаю, Тидид. Может быть, и так…
– А что будет дальше, на Тринакрии,* на Сицилии то есть? Ведь именно там начинается Океан?
Тринакрия ('Трехгранная', 'Трехконечная') - греческое название острова Сицилия, находящегося на западном краю света, в непосредственной близости к Океану.
– Не знаю, Диомед, не знаю…
– Э-э, Диомед-родич! Э-э-э! Что мрачный такой при-щел? Кого увидел? Что увидел? Кербер там был, да? Гидра была?
– Если бы, Мантос! Если бы… Здесь предпоследние спят. Мы, последние, счастливы меньше… …
