Хей-я! Хей-я!
Радуйся, Аргос, богами хранимый!
Хей-я! Хей-я!
Днем о тебе вспоминается сладко!
Хей-я! Хей-я!
Ночью лишь ты нам, отечество, снишься! Хей-я! Хей-я!
– Слышишь, как они радуются, Тидид? Они еще не знают…
– Узнают. Скоро…
Стыдно признаться, но об Одиссее, коему всей душой помогать решил, я через пару дней успел подзабыть. Не до рыжего мне было. Да и нам всем тоже. Даже Итака, в честь которой мы назвали наш план, стала существовать как-то отдельно от Лаэртида. И без того хорош остров. Например, в узком проливе между Итакой и Кефаленией можно спрятать десяток пентеконтер - до поры до времени. В общем, подзабыли мы о Любимчике. А напрасно!
Вначале не увидели - услышали.
– Держи! Держи дурака! Уйдет!
Давно уже Калхант-боговидец так не орал!
– Уйдет! Утонет! Бо-о-о-о!..
Кричали у самой пристани. К счастью, мы с Идомене-ем были как раз поблизости - все у тех же пентеконтер, которые мы прятать собрались.
– Лови-и-и!
Одиссей Лаэртид был бос и наг. Одиссей Лаэртид нас не слышал. Одиссей Лаэртид нас не видел. Всех остальных, впрочем, тоже. Скрутить мы его смогли, только когда подоспел Протесилай. …Я так и не понял, откуда они все тут появились. Болтали потом, будто Любимчик из-под земли выскочил - с Калахантом и Протесилаем под мышкой. Из-под земли - или из облачка туманного. Я бы не удивился. И даже если бы узнал, что Лаэртид так через всю Италию босым пробежал, тоже бы не удивился.
– Убью! Убью!
Ну, скрутили. Ну, водичкой побрызгали.
– Убью! Всех убью! Поглядел я на это горе рыжее…
– Кого убьешь, Лаэртид?
– Вас всех! Пустите! Мне плыть надо! На Итаку!.. И тут только я понял. Для Одиссея все это было всерьез: и женихи, и его соломенная вдовушка. Перестарался Подалирий со своей 'психологией'. Услыхал новости Любимчик - и на Итаку побежал - босым. Оно бы и посочувствовать парню стоило, да только, как по мне, странно это. Где ж ты раньше был? Целовался с кем?
Ничего мы рыжему не рассказали - не до того ему теперь. Пообещали только, что назавтра всем войском пойдем Пенелопу выручать. Моргнул Лаэртид, удивиться изволил:
– Вы чего, ребята? Вернуться решили?
– Нет, рыжий, - вздохнул я. - Это ты возвращаешься. А мы так, за компанию. С тобой. Родина звала своих мертвецов. -…Мои аргивяне! Мои товарищи и союзники! Гробница доблестных - вся земля. Но сейчас пришла пора нам встать из гробниц. Наша родина, наша Эллада, в смертельной опасности. Несколько дней назад мы получили весть, что дорийцы, северные варвары, захватили Афины, сжигают Беотию и Фокиду, прорвали укрепления на Истме и сейчас уже подходят к Микенам. Войска ванакта микен-ского разбиты. Вождь дорийцев, Гилл Гераклид, поклялся, что не пощадит ни одного города, ни одного эллина…
– А почему дорийцы?
– За ними будущее, дядя Диомед! Ахейцы - закат, они - восход.
Красиво говорит Гилл, сын Геракла. Заслушаешься!
– Да ты, дядя, на города наши посмотри! Ну, Калидон ладно, маленький он. А Микены, а Спарта, да и Аргос? Баси-лей и даматы с теретами в сидонских фаросах и критских накидках разгуливают, благовониями натираются, а люди в землянках живут, как звери!
– А мы все возьмем, а мы все поделим, - смеюсь я. - Тебе полфароса, мне полнакидки.
– Да не делить надо! - горячится Гилл. - Просто люди не должны голодать, потому что тогда страна слабеет, ее кто угодно голыми руками возьмет! Кто такую страну защищать станет? Басилей на колеснице один, а у пастухов только палки и топоры каменные! У дорийцев добычу поровну делят. У дорийцев голодных нет, у них соплеменников не обращают в рабство, не продают заморе. И еще у них - железо. Представляешь, дядя Диомед, железные мечи! А их дикарями считают!
Горячится Гилл, сын великого Геракла, стучит-скрипит старая колесница. Далеко стук слышен!
– Меня отец с детства к ним посылал, к дорийцам. Говорит, учись у них, своим там стань. Меня уже и во фратрию приняли, и в святилище пускают. Они отца очень любят!
Нет мира в Ахайе! Аргос против Фив, Микены против Аргоса, Мегары против Афин… …А на севере дорийцы с железными мечами. Да не сами - с сыном Геракла Амфитрионида. Вот возьмут и выберут через пару лет Гераклида вождем. И что тогда? Тут уже не о микенском престоле речь пойдет!
Ты был прав, Гилл, сын дяди Геракла, мой бывший брат. Мы, ахейцы, - закат. Но за нами, последними, не восход, за нами - безвидная тьма, черная ночь.
Ты - ночь, Гилл Дориец! -…Аргивяне! Друзья! Мы будем воевать не за добычу, не за власть. Если дорийцы победят, никому уже не будет нужна добыча. Эллада сама станет добычей - под варварской пятой, под чужой властью!.. -…Веди нас, Диомед! Веди нас, ванакт! Эллада! Эллада! Эллада!.. -…По местам стоять, якоря выбрать, гистоны и до-лоны поднять, весла на воду!..
– Вспомним Скамандра желтые воды! Желтые воды - красные воды. Меди троянской блеск нестерпимый. Мы не вернулись! Мы не вернулись!
У Ройтейона нас убивали.
В травах Фимбрийских нас хоронили.
Пепел наш смешан с пылью Троады.
Только мы встанем!
Только мы встанем!
Жди нас, Ахайя, жди нас, Эллада!
Мертвых детей, о тебе не забывших.
Ты позови - мы придем из Аида!
Вместе мы живы!
Вместе мы живы!
Мертвецы возвращались из-под Трои. И сладкой была для нас первая горсть родной земли.
– Э-э, Диомед, сынок! Радуйся, Диомед, сынок!
– Дядя Андремон! Дядя Андремон! Плевронское поле, сотни костров, знакомое ржание невысоких гривастых коней, знакомый бронзовый клич:
– Кур-р-р-р-р! Кур-р-р-р-р!
– Дай хоть посмотрю на тебя, дядя!…Эх! Постарел ты, Андремон, басилей Куретии Зареч - ной. Седой уже весь!
– Брат Диомед! Ты что, из Океана вынырнул, брат Диомед? Ну, радуйся, брат!
А вот Фоасу - хоть бы хны. Лишь борода еще длиннее стала. И чернее. Да вот только…
– А это кто?
Хмурый, неулыбчивый, с первым мальчишеским пушком над губой. Поглядел на меня, насупился:
– Я Агелай, сын Фоаса, басилея Этолии Калидонской. А тебя я знаю! Ты Диомед Тидид, наш бывший кровник!
Покосился я на родичей-куретов. Ну и воспитали же орла! Развели они руками: сам воспитался,
