мол.
А на поле Плевронское со всех сторон народ валом валит. Уже и места не осталось, возле реки шатры ставят.
– Вся Этолия собралась, Диомед-родич. Теперь ты снова койрат!
А над огромным полем, над конскими спинами, над бронзовыми шлемами, над остриями копий, над дымом костров:
– Кур-р-р-р-р-р-р! Веди нас, койрат! Веди!
– Фивы еще держатся, Тидид. Ты будешь там через три дня, молнией прилетишь, ветром прилетишь.
– Нет, Фоас…
– Э-э, брат Диомед! Что говоришь, Диомед-родич? Там же братья Ферсандра! Твой род, твоя кровь!..
– Нет, Фоас. Под Фивы пойду не я - ты пойдешь. До-рийцы уверены, что уже победили, сейчас они разбежались по Беотии, грабят, жгут…
– Всех зарежем, всех передушим! А ты, брат Диомед?
– Ну, ты же меня знаешь, Фоас!
– Ай, знаю! Хитрый ты, брат! Настоящий курет! Всех обманул, всех вокруг пальца обвел. Говорили, ты на Ита-ку собрался, на свадьбу Пенелопы-басилисы…
– Невелика хитрость, брат Фоас. Выиграли дня три - не больше. По крайней мере, смогли переправить войско. А сейчас мне нужны гиппагоги. Знаешь, такие большие корабли, чтобы лошадей перевозить.
– Э-э-э-э-э-э!..
'Диомеду Тидиду от Менелая Атрида, басилея Спарты.
Я болен. Мои спартанцы здоровы. Куда им идти, Диомед?' 'Диомеду, сыну Тидея, от Промаха Партенопида, басилея тиринфского.
Сфенел Капанид договорился с дорийцами. Могу пропустить твои войска через Тиринф. Больше ничего, сделать нельзя'.
'От Эхея, басилея Тегеи, - великому воителю Диомеду, сыну Тидея.
Богоравный Диомед! Враги у моего города. Скажи, что ты придешь на выручку, и мы будем сражаться сто лет'.
'Нестор, сын Нелея, басилей Пилоса, - Диомеду, сыну Тидея, воеводе Великого Войска.
У меня осталось мало сыновей и мало воинов. Гиппагог нет ни одной. Если дорийцы подойдут к Пилосу, город откроет ворота. Поспеши!' 'Гилл, сын великого Геракла, вождь непобедимых дорий-цев, - Диомеду, сыну Тидея.
Убирайся откуда пришел, заморский заброда!' 'От Теламона, сына Аякса, басилея Соломина, - богоравному герою Диомеду, сыну Тидея.
Мои корабли не поспеют к сроку…'
Из мегарона все еще уносили трупы. Там пахло кровью и мясом. А здесь, на темной террасе, дышал прохладой ночной ветер. Даже не верилось, что Смерть так близко.
– У меня вино осталось, - заговорила тьма. - Кислое, правда. Хочешь?
– Хочу, - вздохнул я. - Не спишь, Лаэртид? На Итаку все-таки пришлось заглянуть. Благо, совсем близко - час на кимбе от Астака Акарнанского. Война не ждет, да только совесть замучила. Ведь у рыжего - своя война. Что ему дорийцы? …И корабли! Мне так нужны корабли - здесь, на западном побережье! Сейчас!
В мою руку мягко ткнулся кувшин. Я отхлебнул прямо из горла.
– Всех победил?
– Да вот… - глухо откликается тьма.
– Ну и ладно. Бывает.
Помощь Любимчику не понадобилась. Искаженные последней мукой рты убитых мальчишек беззвучно славили героя Одиссея. Кровавое вышло сватовство у Пенелопы, дочери Икария! За все отомстил женихам Лучник. А я-то думал, что все кончится извинениями и пеней за съеденных баранов! Выкупом, ползанием на коленях, на брюхе. Дракой - в худшем случае. …Хоть бы он им морды набил, что ли? Афедроны до крови надрал? Ведь сопляки же они еще, меч в руках держать не умеют! Не умели то есть…
Не понимаю!
Надо было спешить, надо было говорить о кораблях, о десяти гиппагогах, которые следовало срочно перебросить в Калидонский залив. Иначе моим аргивянам не успеть и куретам не успеть, дорийцы уже возле Те геи, в самом сердце Пелопоннеса. Да только услышит ли меня Любимчик? Плохо хлебать неразбавленное вино. А неразбавленную кровь - еще хуже. Захлебнуться недолго.
– У тебя хорошо, рыжий. Виноград, оливы. Тихо. Только море шумит. Хорошая жена, хороший дом - что еще нужно, чтобы мирно встретить старость?
– Ага… - равнодушно отозвалась тьма. - Только я еще… еще не вернулся. …Мертвецы, наскоро укрытые старой дерюгой, кажет-. ся, другого мнения на этот счет!
– Мне нужны корабли, Лаэртид. Гиппагоги. Все, которые есть.
– Ага… Завтра скажу - будут.
Даже не спросил, зачем. Не до того рыжему - возвращается он. Сколько же еще мальчишек ему требуется перерезать? Родичей, соседей? Рано я забыл Паламеда Эв-бейца! И все остальное - тоже рано. Поистине богоравен ты, Одиссей, сын Лаэрта. Тебе тоже была нужна твоя Ге катомба!
Я - не лучше рыжего. Не добрее, не честнее. Я тоже в крови по уши, по самую макушку!.. …Но если бы на пороге Новых Палат Аргоса лежал труп Комета Сфенелида, мальчика, полюбившего Айгиалу, смог бы я вот так сидеть и винцо прихлебывать?
Ну, у этого мальчиков кровавых в глазах точно нет!
– Что, снова мы вдвоем, Любимчик? Ночью, с глазу на глаз, как тогда, под Троей? Может быть, мне опять попробовать убить тебя?..
– Давай! - все так же равнодушно отозвался он. - Я и так себе построю гробницу… кенотаф. Тебе нужны корабли? Что-то случилось?
Отвечать я не стал. Еще несколько слов - и кенотафом бы не обошлось. Тогда, под Троей, я не смог ударить в спину. Но теперь мы сидели лицом к лицу.
Тьма - к тьме.
– Корабли отправишь в Калидонский залив, там, где переправа в Аркадию… Все, мне пора.
Я встал - в ноздри ударил запах крови. Даже здесь уже слышно… Возвращайся, Любимчик! Дома тебе рады будут!
– Тидид! Погоди, Тидид!..
Дернулась черная тень, приподнялась…
– Они… Они хотели убить сына! Моего Телемаха!.. Понимаешь? Они хотели… Я никого не желал убивать! Никого! Понимаешь? Никого!..
Он кричал, зная, что не убедит, не оправдается. Но я вдруг понял - не мне судить Лучника. Я прошел много миров и нигде не был чужим. У Одиссея Лаэртида оставался только его Номос - Номос Итака. Маленький беззащитный Номос: дом, жена, сын…
Не мне прощать - и не мне осуждать.
– Не хотел!..
Я вышел, не ответив, не оглянувшись. Меня ждала война…С Пенелопой знакомиться не стал. Почему-то не захотелось.
