Монахи только улыбнулись. Келюс накинул куртку и приладил кобуру с пистолетом. В конце концов, в лесу браунинг мог и сработать. Монахи, не говоря ни слова, смотрели на его сборы.
— Ты, Николай, вот что, — внезапно сказал Варфоломей, — воду бери там, где часовня стоит. Прямо у нее и набирай. Да и сам из туеска выпей.
— Да я пить не хочу, — пожал плечами Лунин.
— Выпей, — строго сказал младший брат, и Келюсу почудилось, что он слышит голос Варфоломея Кирилловича.
— Ну выпью, ладно, — неохотно согласился он. — Волшебная эта береста, что ли? Братья рассмеялись.
— Да какая волшебная! — отсмеявшись, проговорил младший. — Сам я сей туесок сработал. Просто вода в нем сладкая: Береза — дерево доброе… И не бери оружие, брат. Оно тебе не понадобится.
Келюс на секунду задумался. Пистолет вел себя странно, но идти совсем безоружным как-то не хотелось. Он нерешительно выглянул в окно.
— Не тронут тебя, — вдруг твердо, совсем по-взрослому сказал Варфоломей. Только не бойся, воин Николай.
— Как… как вы меня назвали? — Келюсу вновь показалось, что он слышит голос старика.
— Так воин и есть, — усмехнувшись, поддержал брата Степан. — Вон, какое диво заморское нацепил — любо смотреть… Али не так?
— Может, с тобой пойти? — вдруг предложил Варфоломей, и в голосе его мелькнуло беспокойство. Келюс невольно вздрогнул, вспомнив, что может ждать его в лесу. Но тут же устыдил себя: молодой паренек в рясе не должен платить по его счетам.
— Ну, отцы, — как можно искреннее усмехнулся он, снимая кобуру, — будто на войну снаряжаете… Да я мигом.
— Иди с Богом, — не поддержав шутки, серьезно произнес Варфоломей и, подняв худую юношескую руку, благословил его.
На поляне было тихо, и Келюс, сделав первую сотню шагов, быстро успокоился. Тропинку он нашел сразу — узкую, но зато хорошо протоптанную. Лунин подивился тому, кто мог протоптать ее в такой глуши, и нырнул под темную сень деревьев.
Тьма охватила его. Высокие кроны рассеяли лунный свет, и только отдельные блестки прорывались сквозь листву. Сразу стало прохладно и неуютно. Келюс вдруг подумал, что вообще-то можно подождать до утра, но сворачивать было поздно, и он даже засвистал что-то разудалое, стремясь показать если не себе, то тем, кто мог его слышать, что подобные ночные прогулки — дело для него совсем обычное.
Он прошел уже с полсотни метров. Вокруг было по-прежнему тихо, но тишина казалось странной: затихли птицы, даже листья перестали перешептываться. Впрочем, размышлять о причинах этого Келюс не собирался. Он спешил, надеясь быстрее дойти до ручья и стараясь идти как можно быстрее. Николай был даже готов пробежаться, но понимал, что делать этого не следует.
Тропинка внезапно свернула. Келюс на всей скорости приблизился к повороту, но вдруг заметил, что из-за угла на тропинку падает тень. Это была не тень дерева и не тень куста. Николай остановился, сердце упало куда-то вниз. Тень двигалась…
Келюс автоматически сунул руку туда, куда он обычно цеплял кобуру, но сообразил, что оружия у него нет. «Не бойся!» — вспомнил он так часто слышанные слова.
— А я и не боюсь, бином, — пробормотал Лунин и громко крикнул, рассчитывая, что его хорошо слышат за углом: ~ Эй, кто вы! Хватит, бином, прятаться! Партизаны, язви вас…
Тень шевельнулась, из-за угла неторопливо вышел волк. Никогда Николай не видел зверя так близко. Зеленые глаза светились торжеством, пасть скалилась, и даже движения были уверенные, словно серый уже торжествовал победу. Волк взглянул прямо в глаза Келюсу и зарычал. В ответ раздалось чье-то рычание, на тропинку вышел второй зверь.
«Приплыл, — подумал Келюс. — Если побегу — завалят… А если не побегу?» — А ну, сволочи, кыш! — гаркнул он и сделал шаг туда, где тропинка заворачивала. — Понадевали шкуры! Фрола на вас нет, он бы вас благословил…
Терять было абсолютно нечего, и Николай пошел прямо на волков. Те снова зарычали, на этот раз зло и тревожно, но внезапно расступились. Лунин подумал, что звери могут броситься сзади, до, пересилив себя, спокойно зашагал дальше. Тянуло оглянуться, но Николай заставил себя смотреть прямо.
Пройдя метров двадцать, Лунин, на секунду остановившись, прислушался. Сзади было тихо. За ним никто не бежал.
«Значит, правда, — подумал Николай, — на испуг берут… Нет, врете…» Он хотел мысленно произнести какую-нибудь необычайно героическую фразу, но внезапно сердце вновь екнуло, и волна холода ударила прямо в лицо. Посреди тропинки клубилось что-то белое, похожее на легкий туман. Это белое постоянно двигалось, меняя очертания, словно обдуваемое сильным ветром.
Николай заставил себя идти в прежнем темпе, хотя сердце отчаянно билось, а холод обволакивал, словно открылась невидимая дверь в Антарктику.
Белое облако посреди тропинки постепенно густело, темнело, приобретая очертания человеческой фигуры.
— Ну, и кто ты? — не удержавшись, крикнул Николай — не потому, что ожидал ответа, а просто для самого себя. Стоявшая вокруг тишина становилась непереносимой.
— Я! — ответил глухой голос, звучавший так, словно говоривший находился в другом конце огромной трубы. Белый туман пропал, а на его месте возникла фигура, напоминавшая человека, но все же иная, жутковатая, застывшая в неестественной позе. Келюс, сделав еще один шаг вперед, понял, почему тот, кто появился на тропинке, выглядел так странно. Отблески лунного света упали на оскаленный череп, сквозь почерневшие лохмотья белели ребра, руки, лишенные давно истлевших мускулов, бессильно повисли по бокам.
«О, Господи!» — прошептал Келюс. Он ждал чего угодно, но такого видеть еще не приходилось.
— Ты все-таки испугался, — прозвучал тот же голос, в котором не было, казалось, ничего человеческого.
— Ясное дело, испугался, — озлился Николай. Страх уступал место ярости. Сволочь недобитая! Устроили тут анатомичку, ширмачи паскудные!
— Не смей оскорблять меня, мальчишка! — 8 голосе внезапно прозвучали знакомые нотки. — Я мертв, но даже мертвый остаюсь князем, а ты — холопом.
— А-а, — понял Келюс и заставил себя усмехнуться. — Классовый подход применяете, товарищ майор!
Страшный оскал черепа затуманился. На Николая смотрело искаженное лицо Волкова.
— Я не смогу убить тебя, мальчишка. — Голос шел откуда-то со стороны, белые, посиневшие губы не двигались. — Но я пришел сказать, что твоих друзей ждет смерть. Они умрут, и ты не сможешь спасти их. А свою судьбу ты знаешь сам. Я уже говорил: моя смерть не принесет тебе радости…
— Все? — как можно спокойнее произнес Келюс, хотя холодный страх вновь сжал сердце. — Тогда отправляйся откуда пришел. Будь проклят!
Николай шагнул вперед, не обращая внимания на исказившееся лицо призрака. Казалось, еще секунда — и они соприкоснутся, но внезапно по фигуре Волкова прошла дрожь; мгновение — и все пропало, только еле заметное белое облачко клубилось над тропинкой. Келюс, резко выдохнув воздух, вытер со лба капли холодного пота и пошел дальше.
Тропинка казалась бесконечной, хотя Лунин и понимал, что удалился от дома едва ли на полкилометра. Внезапно между деревьями мелькнуло что-то темноеКелюс остановился, но все вновь было спокойно. Пожав плечами, он продолжил путь и только через несколько секунд увидел, что темная тень следует параллельно тропинке, не отставая ни на шаг.
«Ну и ладно, — подумал Келюс, почему-то не чувствуя ни малейшего страха. Прячутся — значит, боятся, сволочи! Тоже мне, бином, Диснейленд!» Он решил не смотреть по сторонам. Тропинка вела все дальше. Вдруг деревья расступились, и впереди блеснула под луной ровная гладь небольшой речки. Лунин понял, что он у цели. Он уже подошел к самой опушке, как внезапно откуда-то сзади донесся тихий, но
