...Мясо оказалось чуть-чуть недожаренным, с кровью. Такое и едят на охоте. Косуля на вертеле, терпкое вино из бурдюка, славные ребята рядом, у костра...
Хороший сон! Или все-таки... не сон?
— А теперь и потолковать можно, — удовлетворенно заметил Ификл (Ификл?), вытирая лапищи о траву. — Тут такое дело, Диомед...
— Мы чего здесь оказались, на Тринакрии? — подхватил Алкид (Алкид?). — По Гесперии мы этих красавцев гнали, а потом то ли даймон местный, то ли Лихас, обормот проспал...
— В общем, разбежалось стадо. Кого поймали, а кто сюда, на Тринакрию, приплыл. Не быки — нереиды какие-то. А ведь твари эти особые, штучные, говорят, самого Гелиоса подарок. И что делать? Ну, оставили тех, что поймали, на родича нашего, Иолая, и на...
— ...Одного приятеля, — подсказал, хмыкнув, Алкид. — — Назовем его... Пустышкой.
Вот даже как? И я с этим Пустышкой знаком. Правда, в приятелях не хожу.
...А если бы Чужедущец со мной да с Одиссеем увязался? Ему-то каково бы сейчас было? Интересно, тот Иолай, что в Гесперии стадо стережет, уже... такой?
— А он, Пустышка, нам и говорит...
Дернул Ификл носом, щеки втянул, губы поджал... А ведь похож!
— Будет ва-а-ам, друзья мои-и-и, встреча-а-а. Да не-е простая-я-я...
— Ладно тебе, — махнул лапищей Алкид, — Не так он сказал.
Подумал, нахмурился слегка... Боги! Как на дядю Геракла похож!
— Он сказал, что вы встретите на Тринакрии одного парня. Ваших лет, может, чуть старше.
— Зовут Диомедом, — вставил Ификл.
— Да... И что парень этот непростой, его боги выбрали...
Знакомый холодок по спине. Выбрали... ОНИ меня выбрали! Значит, не сон? Значит, не просто так заблудился я на Кроновой тропе?
— ...Сказал, что через пару лет, когда наша служба у Эврисфея кончится, этот парень, то есть ты, Диомед, нам очень поможет. И не только нам одним. А почему, он, то есть ты, сам знаешь...
Кто это говорит? Алкид? Его брат? Дядя Геракл? Проснуться бы... Или нет, лучше не просыпаться! Ведь я действительно ЗНАЮ!
...Ификл погибнет в битве с войском Гиппокоонта, его брат сгорит заживо в предгорьях Оэты, папа и дядя Капаней сгинут под Фивами. Амикла...
— В общем, говорит, берите его с собой да слушайтесь вo всем, он дурного не посоветует. А чтобы он, в смысле ты, Диомед, согласился, Пустышка велел тебе передать...
Помолчали, переглянулись.
— 'Это подарок, племянничек!'
В два голоса выдохнули. Но показалось, что я слышу иной, знакомый — голос Лже-Эриния, когда-то воспевшего буйную дурь ветров.
«Это подарок, племянничек!»
...Мудрый герой Диомед, махнув рукой на неверную седую ширь Океана (и вправду, что там искать?), уходит по кромке Номоса, по Кроновой тропе, в сказочную страну — Элладу прошлых лет, Элладу героев. Мудрый Диомед легко сможет подружиться со славными парнями Алкидом и Ификлом. Втроем — да еще с Иолаем-Чужедушцем в придачу — они играючи вытаскивают за хвост из Гадеса трехголового Кербера, выкапывают саженцы Гесперидовых яблонь (что еще там осталось?). А потом... А потом мудрый герой Диомед берет за шкирку дедулю Адрасита, вытряхивает из него дурные мысли о походе на Фивы, договаривается с Атреем Великим, мирит Тидея Непрощенного с чернобородыми куретами... ...Сидит у колыбели маленькой девочки Амиклы, которую теперь никто — никогда! — не посмеет продать в рабство! Войны с Гиппокоонтом не будет — а если и будет, то я разнесу этих козопасов, как сирийцев под Аскалоном! И никакая богоравная и прочая сволочь не подсунет дяде Гераклу отравленный хитон! И упокоятся братья в царских толосах под пурпурными покрывалами — пресыщенные годами, властью, славой. И закроет мудрый старец Диомед усталые глаза среди друзей и родичей. И будут плакать у его костра маленький Диомед и маленькая Амикла...
...И уйдет выросший под моей дланью Диомед-новый под Трою. Уйдет беззащитный, ибо не надо будет ему клясться у кровавого алтаря в ненависти к НИМ. И не выйдет Диомед-новый на бой с НИМИ, ибо крепка, как аласийская бронза, моя клятва, моя ненависть, а без нее...
...Душный, рвущий горло дым Гекатомбы. Честные наивные мальчишки, верящие в добрых богов, умирают на имбрийской равнине. И пуст Океан, так и недождавшийся наших кораблей. И не вырастет в неведомой земле город, построенный по воле Элохи-пастыря, город, откуда разойдется Его слово по всем мирам...
Яркие звезды над тихо шумящими кронами, умирающие угли костра...
— Скажи, Алкид, скажи, Ификл, хорошо ли знать завтрашний день? И послезавтрашний? И последний?
— Нет...
— Хорошо ли иметь няньку, добрую, заботливую, которая не даст в обиду, проведет мимо беды за руку?
— Нет.
— Хорошо ли прожить жизнь, не свою, а ту, которую придумал для вас кто-то другой, хорошую, замечательную жизнь, — но не свою?
— Нет!
Я смотрю на горячие летние звезды, вдыхаю свежий ночной воздух... Разве я их убеждаю? Разве я их, этих наивных славных ребят, пытаюсь отговорить? Страшен твой подарок, дядюшка Психопомп!
— Да о чем ты, Диомед? — удивляется Алкид (Алкид! уже не спутаю!). — Да никому из нас не нужна нянька — ни нам, ни тебе. Просто мы подумали, что вместе веселее будет!
Привстал я, протянул ладони к умирающим углям. Веселее? Еще бы! Весело обмануть судьбу!
Судьбу — или себя самого?
«... Слабого судьба тащит на веревке, того, кто сильнее, — за руку ведет, а самый сильный сам судьбой становится. Иди, не бойся!»
Великий Геракл прошел... пройдет свой путь до конца. Сам! У Диомеда Дурной Собаки свой путь, и по нему мне тоже идти самому. Вам ни к чему веревка на шее, сыновья великого Амфитриона! Вам ни к чему царские толосы!
А все-таки здорово, что мы встретились здесь, на Кроновой тропе1
— Я... Мы плывем в Океан, ребята. Там, за Океаном, есть земля...
— Ух ты-ы-ы! Океа-а-ан!
Надвинулись, рядом сели.
— Вот здорово! А мы тут быков гоняем, ровно пастухи какие! Так о чем говорить-то, парень? Океан! Да если бы не Эврисфей-дурак, мы бы сами!..
— Эй, да чего мы грустим? — удивляется Ификл (точно Ификл!). — Слушай, Диомед, у нас тут еще полбурдюка осталось. Хлебнем, споем!..
— Спляшем! — басит голос дяди Геракла. — Вашу, Диомед, этолийскую. Трихонида, слыхал, быть может?
— Что значит «быть может»? — возмущаюсь я. — Это кто из нас тут этолиец? Его очень легко танцевать. Главное — голову вверх, руки в стороны, и тоже чуть вверх...
— Косса-косса-косса-хай! Косса-косса-косса-хай!
...И еще сандалии снять надо, Трихониду только босыми танцуют. Пятками — в траву, да посильнее, посильнее!
— Косса-косса-косса-хай!
...Дядя Геракл — Алкид! — слева, дядя Геракл — Ификл! — справа (топнут — лес качается). Круг протанцевали — меняемся. Теперь справа Алкид, слева — Ификл. А может, и наоборот все. Кружатся звезды, кружатся черные деревья вокруг.
— Косса-косса-косса-хай! Косса-косса-косса-хай!
У гаснущего костра, на перекрестке Прошлого и Грядущего, по скользкому черному льду Крона-
