поговорит с Луниным, перешлет письмо Тэду. Будет время помянуть Колю — и поплакать, если весь этот ад не высушит навсегда слезы… Потом… Сейчас — дело. Вождь примет его в перерыве. У Степы будет минут десять. Пусть даже пять, чердынь-калуга! Никаких, как говорит Славка, эмоций — факты! Берг — раз, Шекар-Гомп — два, Венцлав и 305-й, он же Особый, полк — три. Есть документы, он попросит еще раз проверить. И — об Агасфере…
Он успеет. Хватит пяти, даже трех минут. Главное — предупредить! В ЦК измена! Какая-то язва завелась в Коммуне, сволочи и нелюди собираются использовать Великую Мировую в своих паскудных интересах!
И тут болью ударило в грудь. А если?.. Принцип этого Оккама, чердынь-калуга! Нет, только не это! С именем Вождя Косухин пришел в партию, имя Вождя поднимало в атаку. Только на Него, непогрешимого и святого, оставалась надежда в охватившем страну раздоре. Нет, нет и нет! Славка ошибся, ошибся Лунин, — нет!
Косухин помотал головой, словно отгонял надоедливых мух. Не расслабляться, чердынь-калуга! Рассусоливаешь, красный командир! Что будет
— то будет, на то и разведка. А сейчас — забыть.
Пора…
Охрана долго вертела в руках Степин пропуск, но пустила без слов. Оружие, естественно, пришлось сдать, но Косухина это не беспокоило. Как ни хитер Агасфер, но у него, Степы, в запасе по крайней мере час — хотя бы до смены охраны в особняке. Он успел.
В здании Совнаркома, где уже приходилось бывать, он сразу же прошел на второй этаж. Здесь было людно. В коридоре мелькнула знакомая фигура Троцкого. Красный Лев беседовал с низеньким, рыжеватым усачом. Приглядевшись, Степа узнал товарища Джугашвили-Сталина. Похоже, перерыв уже начался.
На лестнице Косухин нашел товарища Горбунова, тот перекуривал. Степу он узнал сразу, сообщив, что все устроено: Вождь ждет товарища Косухина в кабинете, и Степе надо поспешить. Если товарищ Косухин не знает, где кабинет Вождя, то он, Горбунов, готов показать.
Степа поблагодарил: где находится кабинет предсовнаркома он, конечно, знал. Итак, его ждут! Степа снял шинель, бросил ее на первый попавшийся стул в коридоре и поспешил на третий этаж.
Тут было тихо. Возле приемной вождя топтались двое добродушного вида курсантов, лениво опиравшихся на винтовки. Похоже, дисциплина в знаменитом пулеметном училище хромала. Увидев Степины нашивки, парни подтянулись, но, взглянув на пропуск, ничего спрашивать не стали. Посторонним в Главную Крепость ходу не было, и караул стоял, как память о бурных месяцах войны.
В приемной, за столом, читал газету секретарь. Он поднял на Косухина удивленные глаза и сообщил, что Вождь занят. Пришлось назвать фамилию. Секретарь вздохнул, долго копался в каких-то записях и наконец неохотно кивнул в сторону двери.
Косухин оправил гимнастерку. Он у цели! Сейчас!..
Степа толкнул дверь — она поддалась легко. Он вошел и растерянно остановился у порога. Стол, лампа под зеленым абажуром, шкафы с книгами… Кабинет был пуст. Степа на всякий случай кашлянул, неуверенно переступил с ноги на ногу и наконец шагнул к покрытому темно-зеленым сукном столу.
— Добрый вечер, Степан Иванович!
Голос был знаком, но это не голос Вождя. Шевельнулась глухая черная портьера. Высокая фигура выступила на свет. Красноватое лицо было спокойно, алые губы кривились легкой насмешкой:
— Напрасно беспокоите Вождя, товарищ Косухин, — Венцлав покачал головой. — Он уже вполне осведомлен в вашем вопросе.
— Мне… — горло перехватило. — Мне надо с ним поговорить! Вы… вы права не имеете!..
Венцлав пожал плечами:
— Напрасно волнуетесь! Тот, к кому вы спешили, уже отдал приказ. А от себя скажу, Степан Иванович: совсем недавно Агасфер подарил вам жизнь. Зря вы искушали судьбу!..
Он щелкнул пальцами. Портьера распахнулась, несколько крепких розовощеких парней в одинаковых гимнастерках окружили Степу. Его схватили за руки, на запястьях защелкнулись наручники, на губы легла изоляционная лента. Косухин не сопротивлялся: силы исчезли. Мелькнула мысль о невероятной измене, прокравшейся в святая святых — кабинет ничего не ведающего Вождя, но в такое уже не верилось. Загадка решена — Агасфер открыл забрало. Ему надоело играть с красным командиром Степой в прятки…
За портьерой оказалась еще одна дверь. Косухина впихнули в узкий проход и провели маленьким коридором к глухой лестнице, тускло освещенной пыльными лампочками. Двое парней шли впереди, двое — сзади. Венцлава он не видел. Похоже, командир Особого полка остался там, в пустом кабинете…
Его толкнули в спину, ступени выскакивали из-под ног, лента на губах мешала дышать. Об этом не думалось, было все равно. Степа мельком вспомнил об Арцеулове: беляк, будь он проклят, оказался прав! Да и сам он, Степа, обязан был не раскисать, а догадаться. Голос! Теперь он понимал, что узнал знакомый голос еще на Челкеле! Только тогда и позже, в каменном мешке подземелья, этот голос был не резким и отрывистым, как обычно, а мягким и плавным. Он был обязан узнать, но оказался глух и слеп. Что ж, поделом…
Лестница наконец кончилась. Перед ним был маленький дворик, спрятавшийся между глухой, без окон, тыльной стеной здания и громадой крепостной стены. Их ждали. Пятеро парней с винтовками переминались с ноги на ногу. Косухин невольно всмотрелся: нет, это не бойцы Особого полка. Обыкновенные курсанты, каждый не старше двадцати. Смена…
Его толкнули к стене. Косухин чудом удержался на ногах, но заставил себя выпрямиться. Вот, значит, где доведется, чердынь-калуга! Запоздалая ненависть захлестнула его. Значит, всех обманывали! И живых, и погибших. Будь оно все проклято!
Но тут же пришло спокойствие. Он знал, на что идет. Командир Косухин разведку закончил. Ростислав поймет. Он ведь умный, Славка Арцеулов!.. Он знает, что делать дальше. Нет, не зря! Не зря…
Венцлав появился неожиданно. При его виде курсанты стали по стойке смирно, один из них — похоже, старший — козырнул, готовясь, рапортовать, но краснолицый нетерпеливо махнул рукой.
— Всем отойти!
Парни удивленно переглянулись, но послушно шагнули назад, к стене здания. Венцлав подошел к Степе и несколько секунд молчал, словно не решаясь заговорить.
— Агасфер подтвердил приказ… — он умолк, затем по лицу промелькнула усмешка: — Доставили вы нам хлопот, Степан Иванович! Мои бойцы боятся вас: вы же видели Большой Рубин! Пришлось звать курсантов. Взял грех на душу — сказал, что вы готовили покушение на Вождя. Хотя это не так уж далеко от истины… Знаете, Степан Иванович, я еще в Иркутске понял, что вы из тех, кто не любит просто выполнять приказы. Впрочем, мораль вам читать поздно…
Говорить Косухин не мог: мешала лента, залепившая рот. Смотреть в лицо нелюдю было тяжко, и Степа поднял глаза к небу. Сквозь ночную темень пробивался странный синеватый отсвет. Звезд не было — тучи накрыли ночную Столицу…
— И еще… — внезапно голос Венцлава дрогнул. — Я обязан вам сказать… Вы не поймете — но все же… Мне предсказано, что смерть ждет меня в облике молодого воина, незнатного и безвестного. Он найдет меня — и унесет в бездну. Я думал, это вы…
Странные слова на миг пробудили интерес. Значит, гад все же боится! Ничего, этот безвестный еще появится! То-то краснолицый трус празднует!
— Я не боюсь, — казалось, Венцлав читал его мысли. — Но вы не можете представить, что значит все время ждать смерти. Не месяцы, не годы… Вам, людям, проще. Я не рад тому, что случилось… Прощайте…
Венцлав быстро кивнул и повернулся к курсантам:
— Сюда! — голос был злой и резкий. Курсанты подбежали и застыли, сжимая в руках трехлинейки:
— По приказу Председателя Совнаркома… врага революции ликвидировать немедленно. Не стрелять — действовать без шума!
