снимали скрайбер с предохранителя. Автоматический режим, прицел… Ну, давай!
Самолет вынырнул из-за скал, в лицо Чифу ударил потревоженный пулями снег, но скрайбер уже смотрел в сторону цели. Вспыхнула лампочка автоматического прицела, и тут же в небо ударил острый белый луч. Мимо! Проклятая машина оказалась проворнее! Самолет прошел над самой землей, огрызаясь свинцом, но Косухин быстро перевернулся, вновь ловя цель в окуляр. Лампочка вспыхнула. Есть! Острый луч догнал врага, полоснул по крылу… Чиф задержал дыхание. Самолет, вильнув в сторону, начал заваливаться влево. На мгновение показалось, что летчик все-таки сумеет справиться, выровнять машину и уйти, но тут самолет дернулся, его крутануло в воздухе и бросило вниз, на покрытые снегом камни…
Взрыв ударил по барабанным перепонкам. На секунду Чифу показалось, что он оглох. Когда же слух вернулся, вокруг стоял крик. Бойцы, вскочив, размахивали винтовками, а некоторые уже бежали вперед, туда, где дымились черные обломки.
— Ну Джон! — Валюженич качал головой, отряхивая снег со своей видавшей виды кожаной куртки. — С тобой лучше не связываться!
— Товарищ Хо, я так и знал, что вы его срежете! — Лю улыбался, похоже с самого начала уверенный в военных талантах «представителя Центрального Комитета». — Здорово вы его!
— Да что вы, Лю! — Чифу стало стыдно. — Вы его с первого выстрела достали бы!
Теперь бойцы посматривали на Косухина с плохо скрытым восхищением. Они-то хорошо понимали, как трудно попасть в летящий самолет. То, что скрайбер имел прицел, практически исключающий промах, им было, конечно, неведомо, и Косухин чувствовал себя почти самозванцем…
Надо было спешить. Лю, подождав бойцов, осматривавших сбитую машину, приказал двигаться вперед, к темневшим вдалеке скалам. Плоскогорье кончалось, дорога вновь ныряла в каменный лабиринт, где враги потеряют след. Разговаривать было некогда, и Косухин был рад возможности остаться наедине. Чувствовал он себя скверно. Да, Чиф помог товарищам, может даже спас их, но убил человека. В прежних стычках Косухину приходилось стрелять, но в суматохе боя невозможно определить, чья именно пуля попала во врага. Теперь же сомнений не было: летчик, искавший их гибели, мертв. Чиф понимал, что на войне — как на войне, но ведь это была не его война! Он прибыл на эту землю не для того, чтобы сбивать вражеские самолеты! Конечно, ни Бен, ни отец, ни сам Президент Сэм не осудят его, но что-то все равно было не так…
Где-то через час отряд достиг ближайших скал и нырнул в узкое ущелье. Дорога вновь пошла резко вверх, впереди был перевал — последний, откуда начинался спуск на равнину. Опасность, казалось, миновала, можно не торопиться и не поглядывать каждую минуту в предательски чистое безоблачное небо. Вскоре Лю скомандовал привал. После всего случившегося не мешало отдохнуть и перекусить.
Чиф как раз допивал кружку ароматного зеленого чая, когда заместитель незаметно отозвал его в сторону. Вид у Лю Вэй-цзяна был необычным — хмурым и озабоченным.
— Товарищ Хо, — Лю говорил почти шепотом, хотя поблизости никого не было, — это бойцы нашли в кабине…
«Это» оказалось обгоревшим удостоверением. Чиф осторожно раскрыл хрупкую, пахнувшую гарью обложку.
— Лейтенант Сомов Иван Иванович, Особая Южная группа войск… Он уже собирался вернуть трофей своему заместителю, но тут до него дошло. Удостоверение написано по-русски! Лейтенант Рабоче- Крестьянской Красной Армии Сомов! Но ведь это…
— Он русский? — Лю, похоже, что-то понял.
— Да, — с трудом выдавил из себя Чиф, — лейтенант Красной Армии. Какая-то Южная Особая группа войск…
— Не понимаю… — впервые за эти месяцы Чиф увидел товарища Лю растерянным. — Товарищ Хо, вы ведь тоже из России! Разве на Тибете есть части Красной Армии?
— Я не из России, — об этом им не приходилось раньше беседовать. Личность «товарища Хо» не подлежала обсуждению.
— Я русский, но не из России, Лю… Насколько мне известно, части Красной Армии на Тибете стоят. Они защищают Шекар-Гомп…
Лю медленно покачал головой:
— Но почему? Если они защищают Шекар-Гомп, значит — это наши союзники!
Косухин ответил не сразу. Лю Вэй-цзян, командир китайской Красной армии, не был искушен в высшей политике, для него Советский Союз и «непобедимая Рабоче-Крестьянская» были надеждой трудящихся всего мира…
— Лю, войска, что стоят на Тибете, не подчиняются советскому правительству. Я не знаю, что им там нужно и кто ими руководит. Для этого мы с вами и забрались в эту даль…
Лю подумал и медленно кивнул:
— Кажется, понял… Смотрите, товарищ Хо, это я нашел в ущелье, после боя.
Он вынул из кармана что-то маленькое, блеснувшее красной эмалью. Звездочка, но не обычная, красноармейская, а какая-то странная. Приглядевшись, Чиф понял: вместо серпа и молота в центре находился непонятный знак, похожий на голубого паука.
— Снял с фуражки, — пояснил командир. — Думал, трофейная… Это ведь не знак русской Красной Армии? Я показал звездочку товарищу Гао, он бхот, как раз из мест неподалеку от Шекар-Гомпа. Товарищ Гао говорит, что видели такие — у бандитов, которые выселяли их еще в двадцатых…
Чиф вспомнил рассказ отца. Тогда, в 20-м, в тибетских горах существовала Бхотская Трудовая коммуна, теперь — Особая Южная группа войск. Несколько дивизий, если верить краснолицему Волкову…
Больше объяснений не потребовалось. Товарищ Лю, похоже, решил, что дело касается высших тайн революции, в которые ему вникать не положено. Чифу стало совсем не весело. Никто из бойцов не знал, кто он и откуда, в их глазах он оставался русским, советским, посланцем всесильного Коминтерна. Что ж будет, когда они столкнутся с краснозвездными солдатами Шекар-Гомпа? Ведь каждому не объяснишь…
Подъем оказался труднее, чем думалось вначале. Даже яки отказывались идти, пришлось снять часть груза, взвалив его на собственные плечи. Господину Чжао теперь довелось идти пешком, что, похоже, окончательно испортило ему настроение. Километр тянулся за километром, а дорога шла все вверх и вверх, стало труднее дышать: разреженный воздух высокогорья был беден кислородом. В висках начинало звенеть, словно над отрядом крутился рой невидимой мошкары.
Наконец дорога выровнялась, скалы стали ниже, расступились, в лицо ударил сильный, сбивающий с ног ветер. Они были на перевале. Впереди, за белесой дымкой лежала неровная холмистая земля. Сверкнула серебристая гладь озеро Комум-цо. Оно было у самого горизонта, но чистый воздух позволял разглядеть пологие берега и даже еле заметные точки у воды дома, а может быть, пастушеские юрты.
Чиф оглянулся назад: горы закрывали горизонт, но в просветах можно было заметить белые пятна — снега пройденного ими плоскогорья.
Итак, они прошли. Тибет оставался за спиной, впереди — предгорья, холмистая равнина, за нею — кольцо гор вокруг неприступного Пачанга. А еще дальше — пески Такла-Макана, за которыми лежит озеро Челкель. Интересно, что там сейчас, на месте бывшего эфирного полигона? Занесенная песками стартовая площадка, проржавевшие стальные конструкции, взорванные бункера? Или полигон вновь ожил, готовя к старту серебристые стрелы ракет?
— Товарищ Хо! Товарищ Хо! — в голосе Лю слышалась тревога. Чиф обернулся.
— Смотрите! — рука указала вперед.
Вначале Косухин ничего не заметил, мешала дымка, но затем понял: над холмистой равниной летели самолеты. Отсюда, с высоты перевала, казалось, что они идут над самой землей. Три, четыре, семь… Чиф насчитал девять машин, летевших ровным строем откуда-то с запада. Но что-то было не так. Некоторые самолеты даже отсюда, куда не долетал гул моторов, казались огромными, другие же, летевшие сзади… Косухин сорвал с пояса бинокль…
Три больших самолета, многомоторные — транспорты или бомбардировщики, а сзади… Планеры! Десантные планеры, непривычно большие, в каждый из которых вполне могла вместиться целая рота!
— Джон, ты видишь? — Валюженич подбежал поближе, держа в руках свой «цейс».
