неестественными, даже вызывающими, но Чиф тут же понял, что видит нечто знакомое. Золотой небосвод, вал кроваво-красных облаков, из-под которых проглядывает черная твердь… Он видел это ночью, когда над Пачангом вспыхнуло зарево. Да, все было именно так, слева — клубящиеся тучи, занявшие полнеба, а справа…
Он быстро включил фонарик. Правая часть фрески была едва заметна в полумраке, но он все же смог разглядеть силуэты золотых пагод. Пачанг… Тогда, в его видении, город выглядел совсем иначе, чем изобразил его неведомый художник, но он находился там же, над горизонтом. А чуть дальше…
Валюженич, тоже заметивший силуэт золотого города, постарался поднять фонарь повыше… Всадники! Маленькие фигурки летели по небу, навстречу кровавым молниям и черным птицам. Все это было не очень похоже на то, что привиделось Чифу; но мастер хотел показать именно ту битву, изобразить все случившееся одновременно — и наступающие на золотой город тучи, и бьющие из них молнии, и летящих всадников. Значит, здесь должно быть что-то еще…
Косухин направил луч света к краю облачного фронта. Именно здесь ему почудилась фигура старика с седыми волосами и жезлом в руке. Точно! Художник нарисовал и его, хотя выглядел старик совсем иначе, на нем было что-то похожее на широкий черный халат, а вместо жезла рука держала посох с фигурным навершием. Чиф поглядел правее — и тут же нашел того, с кем вышел на поединок носитель посоха. Он тоже выглядел совсем по-другому. На фреске был изображен воин в блистающих золотом доспехах; на длинном мече, извлеченном из ножен, светились еле заметные звездочки…
— Потрясающе, — выговорил наконец господин Чжао, забыв на время весь свой скепсис. — Тэд, вы видели что-нибудь подобное?
— Господин Валюженич, — поправил злопамятный археолог. — Можно «мистер»… Нарисовано неплохо, но сюжет неоригинальный. Небесная битва, добро и зло…
— Да что вы говорите! — возмутился фольклорист. — Вы когда-нибудь видели именно такую композицию? Тучи, всадники, два предводителя?
— Наверно… Не уверен, конечно…
— А я уверен. — В голосе господина Чжао чувствовалось немалое волнение. — Ничего подобного не видел и не встречал… Разве что…
Он обернулся и поглядел на Косухина. Тот смутился.
Господин Хо… Вы очень меня обяжете, вспомнив ту книгу, в которой вы прочли описание небесной битвы. Помните, вы мне рассказывали? Мне кажется, весьма и весьма похоже… Если бы я мог, то лично извинился перед ее автором за столь необдуманную характеристику его труда…
— Постараюсь… — пробормотал Чиф, не зная, что сказать. — Не помню точно…
— Вспомните, я вас очень прошу… Господин Валюженич, мы сможем это сфотографировать?
Археолог помолчал, что-то прикидывая, наконец кивнул:
— Днем здесь будет светлее, поставим несколько фонарей… Думаю, что-то получится. У меня есть чувствительная пленка… Ну как, господин Чжао, довольны?
Ответить фольклорист не успел. Со стороны входа послышались шаги, и через минуту в помещение вошел командир Лю с карабином наперевес:
— Товарищ Хо? Вы здесь? Тут только Чиф сообразил, что они ушли из лагеря, никого не предупредив.
— Часовой сказал, что вы пошли в город, — продолжал Лю. — Я немного волновался…
Он обошел подземелье, равнодушно бросив:
— Тайник? Видел такое…
Валюженич попытался объяснить молодому командиру ценность находок, показав надпись и фреску. Лю выслушал внимательно и кивнул:
— Вам виднее, товарищ Ю Жень. Зря вы только так неосторожно сюда вошли. Эти монахи могли мину установить, с них станется… А Зеркало Пачанга нашли?
Ученые переглянулись.
— Простите, господин Лю, — вкрадчиво проговорил фольклорист. — А какой информацией вы, так сказать, располагаете…
— Как? — удивился разведчик. — Это же детская песенка, у нас в деревне ее каждый знает! Там сказано, что в священном Пачанге есть зеркало из черного камня. Где-то так:
Если сможешь отразиться в Черном Зеркале Пачанга, Ты немедля превратишься в обезьяну Сунь У-куна…
— Камень! — Валюженич, хлопнув себя по лбу, бросился в дальний угол. — Черный гладкий камень! Какой же я идиот?
— Я тоже, коллега, — бормотал господин Чжао. — Мы оба идиоты…
Ученые обступили странную находку, Валюженич провел рукой по камню, покачал головой и достал блокнот:
— У меня здесь описание Зеркала из одной рукописи: «И увидел я гладкий камень, на камень не схожий, теплым он был под рукой, и синева рождалась от тепла…» — Да-да… — кивнул фольклорист. — Очень похоже, коллега. Смотрите, вот углубления, похожие на следы пальцев…
Чиф понял, что его маленький секрет уже раскрыт. Господин Чжао приложил руку к поверхности Зеркала, но ничего не произошло. Косухин невольно усмехнулся и обратился к своему заместителю:
— Товарищ Лю, вы напрасно тревожились. В городе не осталось даже собак… Тот пожал плечами:
— Я отвечаю за вас. Кроме того, мы осмотрели руины не особо внимательно…
Он помолчал, затем неожиданно добавил:
— Над городом кружил самолет…
— Что? — На этот раз Косухин действительно встревожился. Он слишком быстро забыл о тех, кто осаждал Пачанг.
— Он шел на большой высоте, товарищ Хо, нас, думаю, не заметил. Но я бы посоветовал немедленно уходить…
Чиф кивнул, но тут же вспомнил о дяде Тэде и господине Чжао. В двух словах он пояснил разведчику, в чем дело. Тот вздохнул:
— Наука… Понимаю, товарищ Хо… Но это очень опасно. Вокруг — голая степь. Разве что укроемся в самом городе… Сколько нужно, чтобы все это описать и сфотографировать?
С этим вопросом пришлось обращаться непосредственно к ученым. Вначале оба самым категорическим тоном заявили, что потребуется не меньше недели. После не менее категорического совета поспешить сошлись на трех днях, но в результате долгого спора согласились выполнить все необходимое за сутки. Товарищ Лю остался доволен, обещав выделить двух бойцов в помощь науке…
Уже под утро, когда участники похода наконец решили немного поспать, Валюженич отозвал Чифа в сторону:
— Джон, я хотел спросить… Как ты открыл дверь?
Косухин на мгновение растерялся, но затем решил сказать правду. Выслушав его, археолог кивнул:
— Я что-то такое и подозревал. Знаешь, мне показалось, что ты даже погрузил руку в камень…
— Тебе не показалось, — вздохнул Чиф. — Я с Тускулы, дядя Тэд…
Он вспомнил беседу с Беном и его сестрой, на миг сосредоточился и заставил лежавшую рядом кружку приподняться на полметра над землей. Валюженич протер глаза:
— А… Ну да… с Тускулы… А это… летать вы не умеете?
— Еще нет…
Кружка с глухим стуком упала на землю. Валюженич вздохнул и начал тереть лоб.
— Только… дядя Тэд, ты никому не рассказывай…
— Никому, — тут же согласился американец. — Знаешь, Джон, никак не привыкну. Ты, сын Стива, — инопланетянин…
Слово, сказанное в шутку, внезапно расстроило. Обижаться нечего, Джон Косухин — действительно самый настоящий инопланетянин. И хорошо еще, если его необычные возможности связаны с Тускулой. Рассказ господина Чжао о духе-цха никак не забывался. На кого же рассчитан необычный «замок»
