Сам Келюс вышел из партии еще весной, что, собственно, и обеспечило ему полную свободу в последующие месяцы: руководство института, где Лунин-младший преподавал историю, уволило его почти мгновенно, сославшись на счастливо подвернувшееся сокращение штатов. Николай пожал плечами, не став искать защиты ни у друзей-демократов, ни у деда, грозившегося надеть свои награды за три войны и отправиться искать правды в серый Вавилон Центрального Комитета. Возвращаться на работу не тянуло. Келюс читал газеты, с недоверчивой усмешкой просматривал телевизионные новости и ждал. И теперь, в августе, то, что он предчувствовал все эти месяцы, наступило.
Итак, Лунин-младший не ушел, и первая, самая страшная и безнадежная, ночь пощадила тех, кто вместе с ним редкой цепочкой прикрывал подъезды Белого Дома. Гигантская махина, чье ворчание уже явственно доносилось из темноты, еще только разворачивалась; люди в зеленых мундирах промедлили, перенеся решающий удар броневым клинком на следующие сутки.
Наутро площадь вновь наполнилась народом: сквозь толпу протискивались знаменитости, виденные ранее на телеэкране, замелькали видеокамеры суетливых репортеров, и прошедшая ночь показалась скверным сном. Снова выступал Президент, еще более резко и зло кидая в толпу свои знаменитые «чта-а-а», но Лунин уже не острил, нетерпеливо ожидая, когда найдется тот, кто умеет отдавать приказы.
Все изменилось после полудня. Появились крепкие неразговорчивые офицеры в пятнистых маскировочных куртках, прогрохотало и замерло посреди площади несколько танков под полузабытыми трехцветными штандартами, и Келюса впервые накормили горячим обедом. Защитников делили на отряды, баррикады срочно укреплялись бетонными плитами, а ближе к вечеру прошел слух, что скоро начнут выдавать оружие.
Оружия Лунину, впрочем, так и не выдали. Около девяти часов вечера офицерам запаса приказали собраться у одного из подъездов. Келюс был зачислен в группу под номером Б-7, после чего последовал приказ подняться в одну из бесчисленных комнат Белого Дома и ждать распоряжений.
Так Келюс очутился на неудобном железном стуле. Потянулись бесконечные часы ожидания. Несколько раз в комнату заходили офицеры в пятнистых куртках, вызывая то одного, то другого из резервистов. Вскоре в комнате их осталось немного, но до Николая очередь все не доходила, и ему вновь, как и прошлой ночью, стало не по себе. Что-то происходило, что-то готовилось — и Келюс почувствовал себя забытым.
Он все-таки задремал, но быстро проснулся, почувствовав, что кто-то вошел. Николай мотнул головой, отгоняя сонную одурь и тут же вскочил. Руки дернулись вниз, по швам, носки разъехались на ширину приклада: перед ним стоял Генерал, заместитель Президента и командующий обороной, высокий, широкоплечий, в своей уже примелькавшейся десантной куртке без погон.
Генерал что-то спросил, но Лунин не расслышал — слова прозвучали неожиданно тихо. Келюс поспешил на всякий случай назвать свою фамилию и звание — старший лейтенант, — которым, втайне от своих интеллектуальных знакомых, немного гордился. Слово «запаса» он предпочел опустить.
— Я вас, кажется, знаю, товарищ старший лейтенант? — вновь спросил Генерал, вероятно, повторяя вопрос, в первый раз не услышанный Луниным.
— Так точно, — подтвердил Келюс, стараясь отвечать четко, по-уставному. — Избирательная кампания. Был в группе поддержки.
Генерал на мгновенье задумался, затем, похоже, вспомнив, улыбнулся — короткой, немного странной улыбкой.
— Стрелять умеешь?
Генеральское обращение на «ты» немного покоробило, но Лунин тут же одернул себя за несвоевременную чувствительность, поспешив заверить, что стрелять обучен. В последний раз Келюс держал в руках автомат три года назад, но сейчас это было несущественно.
— Хорошо! Пошли, — заключил Генерал и быстрым шагом покинул комнату. Николай поспешил за ним, чуть не столкнувшись в дверях с кем-то в пятнистом маскхалате, очевидно, из числа генеральской охраны. Втроем они направились куда-то вглубь бесконечных плохо освещенных коридоров. Генерал шел впереди, Келюс и человек в маскхалате — следом, и у бывшего преподавателя отечественной истории появилась возможность рассмотреть своего спутника.
Вначале Келюс принял его за узбека. Затем сообразил — узбеки ниже ростом, да и костью пошире. Не походил этот человек также ни на казаха ни, тем более, на вьетнамца. В конце концов Николай окрестил его «Китайцем», хотя и понимал, что, вероятно, снова ошибается. Впрочем, в ночном хаосе Белого Дома можно было встретить не только китайца.
«Крепкий парень, — отметил про себя Келюс, — и на меня не смотрит…»
Китаец (если, конечно, это был китаец, а не дунгар или манчжур) и вправду выглядел куда крепче Келюса, хотя и не отличался высоким ростом — метр семьдесят, не больше. Двигался он как-то странно, и у Лунина мелькнула мысль о занятиях айкидо. На Николая он и вправду не смотрел, глядя вперед, через плечо Генерала, и Келюс еще раз уверился, что Китаец, очевидно, телохранитель.
Свернув в очередной коридор, они прошли через небольшую дверь, которую Генерал отпер своим ключом, и вновь оказались в коридоре перед единственной бывшей там комнатой. Дверь охранял высокий усатый парень в синей куртке. Ствол автомата был направлен в сторону пришедших.
— Эти со мной, — пояснил Генерал, и «калаш» тут же опустился.
— Свободен. Автомат отдашь ему, — последовал кивок в сторону Лунина.
— Иди отдыхай. Спасибо.
Парень в синей куртке так же молча передал Николаю автомат и два рожка патронов, пожал руку Генералу, улыбнулся и направился к выходу. Келюс, принявшись рассовывать рожки с патронами по карманам куртки, случайно, боковым зрением, заметил, как Генерал указывает Китайцу вглубь коридора, куда уходил парень в синем. Китаец, также посмотрев вслед уходящему, чуть кивнул. Даже не кивнул — слегка опустил веки.
Впрочем, Генерал тут же занялся Келюсом, и у того не осталось времени размышлять о смысле этой пантомимы. Командующий обороной поинтересовался, помнит ли Лунин караульный устав. Устава Келюс не помнил, но не стал заострять внимание на таких мелочах, рассудив, что главное ему скажут и так. И не ошибся.
— Станешь тут, — велел Генерал, глядя не на Николая, а куда-то в стену над его правым плечом. — Задача: к двери не подпускать никого, кроме Президента, меня и его.
Уточнений не последовало, но Келюс понял — Генерал имеет в виду Китайца.
— Если выйдут с оружием, бей без предупреждений. Из комнаты выпускать только в сопровождении его, — опять, очевидно, имелся в виду Китаец, — или меня. Вопросы?
Последнее Лунин не понял до конца, но вопросов решил не задавать. Генерал, привычным движением поправив автомат на плече Келюса, повернулся, чтобы уйти, но уже у дальней двери остановился, помедлил и вернулся.
— Слушай, — Генерал говорил тихо, почти шепотом. — Тут могут появиться парни в черном — один или несколько. Ты их узнаешь — у них морды красные. Главный там — майор, фамилия — Волков. Всеслав Волков. Увидишь — бей сразу. Прихватишь кого лишнего — отмажу, только этих не пропусти. И учти: они могут появиться и оттуда, — Генерал кивнул на дверь, которую и следовало охранять. — Бей в любом случае. Ясно?
«Ясно», прозвучало определенно не к месту, но Келюс вновь предпочел не переспрашивать. В конце концов, почему бы в охраняемой комнате не прятаться красномордым парням в черном с майором Волковым во главе? Главное, бить их надлежало в любом случае.
Генерал ушел. Китаец, внимательно взглянув на Лунина, неслышно проскользнул в охраняемую дверь.
Келюс решил было, что здесь предстоит еще большая скука, чем в комнате с металлическими стульями. Армейский опыт приучил к бесконечному однообразию караулов, где тоску разгоняли лишь редкие налеты проверяющих. Но вскоре он убедился, что здорово ошибается.
Минут десять было тихо. Затем дверь отворилась, на пороге появился давешний Китаец, причем не один. Рядом с ним был некто в темном балахоне, который Келюс принял вначале за дождевик, но тут же понял — это не дождевик, а действительно балахон из черной ткани, да еще с капюшоном, почти
