полностью скрывающим голову. Лишь на миг Лунин сумел разглядеть странное пепельное лицо, покрытое глубокими морщинами, и маленькие глаза.
«Еще один китаец, — поразился Николай. — Нет, какой же он китаец! Вот, бином, как я сразу не понял! Тибетец! И этот, молодой, тоже тибетец! Однако…»
Слово «бином», часто употребляемое Келюсом и вслух и про себя, свидетельствовало о глубоком недоверии к математике, с которой он рассорился еще в средней школе.
Оба китайца или, если Лунин не ошибся, тибетца, постояли несколько минут у двери, затем тот, что помоложе, кивнул Николаю, показывая, что нужно пропустить старика. Келюс не возражал. Старик неслышными мелкими шагами скрылся в глубине коридора, а Китаец — Келюс решил называть так его и впредь — вернулся в странную комнату.
Еще минут через десять в отдалении послышались тяжелые шаги. Лунин собрался было взять автомат наизготовку, но из полумрака коридора показался Президент. Рядом с ним семенил старик-тибетец, а сзади громко топала охрана. Впрочем, эти задержались у двери во внешний коридор, и к охраняемой комнате Президент прошел вдвоем со стариком. На всякий случай Николай стал по стойке смирно и замер.
Президент улыбнулся улыбкой человека, которому приходилось делать это весь день без всякой на то охоты, протянул Келюсу руку, после чего, не сказав ни слова, скрылся за дверью.
«Все ясно, — решил Лунин, забрасывая автомат за спину. — Узел связи! Нам вырубили ВЧ, и этот тибетец предложил Президенту нечто экзотическое, типа метода наведенной медитации. Интересно только, откуда там взяться красномордым с майором Волковым? Подземный ход? Ну да, бином, подземный ход на восьмом этаже!»
Вскоре дверь вновь открылась, послышался громкий голос Президента, но на пороге показался не он, а другой человек, лица которого Николай сразу не разглядел. Внезапно Келюсу стало жарко — всмотревшись, он все-таки узнал незнакомца. Тому нечего было делать в Белом Доме. В эти минуты он должен был находиться не здесь, а там, где готовилась атака и скапливались танки. Во всяком случае, в этом был уверен не только Келюс, но и вся Столица.
Лунин не без удовольствия направил ствол автомата в сторону странного визитера, решив взять его в плен. Появился шанс если не войти в историю, то хотя бы влипнуть в нее. Человек, место которому было явно не здесь, при виде оружия испуганно дернулся, прижавшись к стене. Николай уже составлял про себя историческую фразу, пытаясь избежать несколько анахронического выражения «враг народа», когда из комнаты вышел Президент и, мгновенно уяснив ситуацию, успокоительно махнул Келюсу рукой. Автомат пришлось опустить, Президент, улыбнувшись Лунину уже по-настоящему, взял побледневшего гостя под руку и повел по коридору вглубь здания. Глава государства шагал широко, и пришельцу приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним.
«И кто еще там прячется?» — подумал Николай, решив уже ничему не удивляться.
На какое-то время в коридоре все стихло. Примерно через полчаса из комнаты вышел Китаец и быстро направился туда, куда ушел Президент. Келюс не обратил на него особого внимания. В этот момент он героически боролся с искушением выкурить сигарету, но на посту курить не полагалось, и он превозмог себя. В самом деле, даже в эти невероятные месяцы Смуты не каждый день приходилось участвовать в таких событиях.
Вдруг в комнате послышались приглушенные голоса. Затем дверь приоткрылась — и Лунин услыхал громкую перебранку. Несколько человек кричали, произнося имя Президента, а затем из комнаты выскочил старый тибетец, попытавшись загородить собою дверь. Но его достаточно невежливо отпихнули, и на пороге появились новые гости.
Тут уж сомнений быть не могло, и Николай, наведя ствол прямо на дверь, гаркнул: «Стой! Ни с места!» Перед ним, с недоверием и опаской поглядывая на автомат, застыли шесть генералов в полной форме. У одного на погонах неярко блеснули шитые золотом звезды, и Келюс узнал человека, еще утром выступавшего по телевидению с требованием капитуляции Белого Дома.
— Нам к Президенту! — громко, хотя и несколько неуверенно заявил тип с большими звездами на погонах, но Келюс лишь повел автоматом в его сторону и для убедительности передернул затвор. Этих людей он не любил и с затаенным страхом понял, что, если придется стрелять, он сможет сделать это.
Генералы принялись совещаться. До Лунина долетело: «он на посту», затем: «штатский» и: «вот сволочь!» Уверенность Николая еще более возросла, и он, шагнув вперед, приказал людям в мундирах вернуться в комнату. Те пошептались несколько секунд и подчинились — все, кроме генерала с большими звездами, который, похоже, попытался начать переговоры.
— Товарищ солдат, — как можно внушительнее начал он, с ненавистью глядя на Келюса и вытирая пот со лба.
— Старший лейтенант! — процедил Лунин. — Стоять на месте, бином! Стрелять буду!
Трудно сказать, что подействовало больше — звание или «бином», но гость тут же замолчал. Николай принялся раздумывать по поводу дальнейшего. Теперь он уже ожидал всего — даже майора Волкова с ротой головорезов в черном.
Сзади послышались шаги. Келюс на всякий случай прижался к стене, но из глубины коридора показался старый тибетец, о котором Лунин совсем забыл, а следом спешил сам Генерал. При виде руководителя обороны человек с большими звездами нервно дернулся, поправляя мундир, но Генерал бросил: «Вон!», и тот сразу обмяк, словно из него выпустили воздух. Далее последовало несколько фраз, из которых Николай разобрал лишь последнюю. Впрочем, она не оставляла сомнений — Генерал обещал собеседнику в следующий раз пристрелить его на месте. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы через секунду в коридоре остались лишь Лунин и Генерал, — старый тибетец поспешил в таинственную комнату вслед за незадачливым гостем. Генерал буркнул: «Крыса!», бросил Николаю: «А ты молодец!» — и поспешил обратно.
«Ну ладно, — думал Келюс, переминаясь с ноги на ногу и борясь с желанием присесть на пол. — Эти типы приходили что-то требовать. Или выторговывать… Выходит, Президент сумел их прижать, вот и забегали. Только как они сюда добираются, бином? Не по воздуху же!..»
Лунину представилась вертолетная площадка на крыше Белого Дома, соединенная винтовой лестницей с таинственной комнатой. Затем воображение разыгралось, и он занялся составлением плана подземных тоннелей, соединенных с комнатой сверхсекретным лифтом. Все это, конечно, могло иметь место, но Николай чувствовал — секрет в чем-то другом. Во всяком случае, для обслуживания лифта не требовались тибетцы.
Генерал возвратился и не сказав ни слова, прошел в комнату, через несколько секунд вернувшись вместе со стариком.
— Пост сдашь мне, — велел он Лунину, потом забрал автомат, пожал руку и велел возвращаться в комнату с металлическими стульями. Уходя, Николай слышал, как Генерал и тибетец о чем-то шепчутся. Келюс вспомнил странную пантомиму, сопровождавшую предыдущую смену караула, и понял: речь шла о нем самом. Эта мысль почему-то не доставила Николаю ни малейшего удовольствия.
В комнате отдыха Келюс застал изрядную суету. Трое офицеров в пятнистых комбинезонах записывали резервистов в какие-то списки. Лунин поспешил присоединиться к остальным и оказался в группе, направляемой к путепроводу
На улице лил дождь. Сюрприз оказался не из приятных — плаща у Николая не было, а воевать под зонтиком он счел ниже своего достоинства. Впрочем, зонтика ему тоже не предложили. В конце концов Келюс решил героически терпеть, тем более что в подобном положении оказались сотни других добровольцев, да и дождь потихоньку слабел.
Они стали кордоном поперек путепровода. Парень в штатском, но с неистребимой военной выправкой отдавал приказы; откуда-то сзади подносили куски брезента и бутылки, измазанные липкой маслянистой жидкостью. Брезент предназначался для смотровых щелей танков и бронетранспортеров. Для чего нужны бутылки, Лунин понял сразу, без дополнительных пояснений. Это было все, что добровольцы могли противопоставить броне и пушкам.
Лица терялись в темноте, и при редких вспышках света Николай не мог найти ни одного из знакомых. Внезапно он заметил усатого парня в синей куртке, которого сменял на посту. Лунин с
