— Ну вот, — вконец расстроился Лунин. — Чукча уральский.
— Ну, сестричка, — обратился Фрол к огорченной девушке, — не обижайся, ей-Богу. Я же тоже не умел, а потом стал учиться. Хочешь, покажу? У меня, говорят, получалось.
— А, Репин! — вдохновился Келюс. — Лидуня, выдайте этому Караваджо карандаш… Давно не смеялся…
— Оставьте меня! — воскликнула та, — идите в Третьяковку, смотрите своих Саврасовых…
— Ладно, сестричка, — извиняющимся тоном проговорил Фрол, — дай листок. И вправду, нарисую чего, посмеемся.
Девица хотела возразить, но поглядев на дхара, все-таки выдала ему пару отточенных карандашей и альбомный лист. Фрол пристроился за столиком, где лежала девственно чистая тетрадь отзывов, и сосредоточился…
— Ого! — оценил через несколько минут Лунин. — Даешь, чукча!
— Сейчас, — не отрываясь, пробормотал дхар. — Еще чуток…
Наконец он, удовлетворенно вздохнув, продемонстрировал лист девушке. Та неохотно скользнула взглядом — и тут же ахнула.
— Какое страшное лицо!.. Простите, у кого вы учились?
— У Марьи Николаевны, — охотно сообщил Фрол. — По рисованию у нас была… Че, хорош? Это, Лида, майор один. Волков его фамилия…
Рисунок действительно получился удачным. Лицо Волкова выступало из темной глубины, недобро щурясь, тонкий рот кривился усмешкой, глаза глядели пристально и холодно.
— Пригодится, — сморщил лоб Николай. — Вместо фотки, бином…
— Простите, вас зовут Фрол… — прервала художница. — Или как-то иначе?
— Фроат, — подсказал Келюс. — Он у нас нацменьшинство. А это — Лида, выпускница «Репинки». Это ее первая выставка, самородок ты уральский!
— Фроат, где вы учились? — повторила вопрос девушка. — Так… так просто это нарисовать нельзя…
— Ну, в школе. Учительница хорошая попалась, — развел руками дхар. — Потом в армии, в стенгазете, шаржи малевал. А, баловство это! Пойдемте-ка, перекусим лучше. Француз, тут какая-нибудь забегаловка есть?
— Там наверху есть кофейня, — сообщила Лида. — Горячие бутерброды готовят…
Они вышли из подвала и направились вверх по Малой Грузинской.
— Рыжая живет на четвертом этаже, — шепнул дхару Келюс.
— Этот, с «дипломатом», поехал на Головинское, — проинформировал в ответ Фрол. — В кооперативе работает, елы, — памятники рубит…
— Ага…
— О чем это вы? — удивилась Лида.
— В казаков-разбойников играем, — сообщил Лунин. — Знаете, Лида, давайте-ка лучше о живописи…
Корф прибыл ко входу на «Кропоткинскую» вовремя. Прыжов уже ждал его, переминаясь с ноги на ногу.
— Добрый день, Семен, — кивнул полковник, подавая руку, которую Прыжов, поспешив схватить, долго не отпускал. — Что случилось?
— Здравствуйте, ваше… Михаил Модестович, — задышал Сеня. — Очень рад… Давайте отойдем…
Они направились к скамейкам, где пассажиры коротали время, поджидая автобус.
— Видели Волкова? — поинтересовался барон.
— Нет, — громким шепотом ответил Сеня, — не видел. Но вчера я разбирал бумаги на работе. Там был ящик… В столе начальника охраны… У нас чего-то мебель решили перенести, ремонт, кажется… Вот… По-моему, это интересно…
Он достал из кармана большую записную книжку. Корф принялся за изучение. Первую страницу украшал большой вензель из двух сплетенных букв «В», стилизованных под старославянский шрифт.
— Наверное, «Всеслав Волков», — предположил Сеня.
— У подлеца недурной вкус, — заметил барон, разглядывая вензель. — Ну-с, что там дальше…
Страницы блокнота густо заполнял красивый ровный почерк. Но глаз сразу же улавливал некоторую странность: гласные и согласные образовывали настолько странную смесь, что любая попытка прочесть записи была заранее обречена.
— Шифр, — вздохнул Прыжов. — Вначале я думал, что на иностранном, только русскими буквами, но нет… Там дальше, Михаил Модестович, схема.
Корф перевернул несколько листков, написанных все той же абракадаброй. На одном из разворотов помещалась аккуратно вычерченная схема, слегка напоминавшая план пещеры с несколькими выходами. Предполагаемые выходы имели зашифрованные пометки, а посреди «пещеры» была изображена стрелка, указывавшая на некую точку, рядом с которой стояла единственная более-менее понятная надпись: «Карман».
— Однако, — барон принялся листать книжку дальше. — Снова шифр… Скажите, Семен, эта схема вам ничего не напоминает?
— Никак нет, Михаил Модестович, — покачал головой Прыжов. — Я признаться, ее перечертил и показал одному краеведу. Он тоже ничего не понял. Может, это не в Столице?
— Любопытно, любопытно, — бормотал полковник, разглядывая записи. — В нашей дивизии был когда-то отменный шифровальщик. Жаль, погиб еще в шестнадцатом… Семен, я могу взять это?
— Конечно, — с готовностью согласился Прыжов, — берите. Я еще погляжу, вдруг чего найду. Волков уходил быстро, мог кое-что оставить, кроме книжки… И еще, Михаил Модестович, один парень видел майора в городе, где-то в центре… В общем, если будет что-нибудь новое, я вам сразу позвоню.
— Буду весьма обязан, — кивнул Корф. — Только, Семен, Бога ради, будьте осторожнее…
Прыжов пообещал, после чего поспешил откланяться, сообщив, что торопится в Теплый Стан…
…День только начинался, и Корф решил последовать совету Лунина — съездить в Дворянское Собрание, дабы взглянуть на нынешнюю белую кость, а заодно поискать уцелевшую родню. Он, конечно, не надеялся, что родственники помогут ему в нынешних столь странных обстоятельствах, но упускать такую возможность все равно не хотелось.
Дворянское Собрание барон нашел не сразу. От Келюса он уже узнал, что «голубая кровь» собирается в том же здании, что и при царе-батюшке, но теперь Собрание занимает лишь несколько комнат, а остальные помещения сдаются внаем. И действительно, огромный дом, где прежде размещались различные большевистские конторы, был теперь оккупирован совершенно неизвестными барону организациями с дико звучащими названиями «МММ», «МАЛС», «Экорамбурс», а то и еще почище. Полковник незаметно перекрестился и приступил к поискам.
Дворянское Собрание обнаружилось в бывшей бильярдной. Здесь, в давние годы, молодой поручик Корф порою катал шары, обставляя своих партнеров в «американку». Теперь на месте бильярдных столов помещались конторские, заваленные разного рода документацией. Назойливо стрекотали пишущие машинки.
«Экий Смольный!» — вздохнул барон, удивленно оглядываясь по сторонам. Осматривался, впрочем, он недолго. У полковника тут же потребовали членский билет, а поскольку Корф его не имел, предложили взять гостевой, по счастью за рубли, а не за доллары. За те же рубли, хотя и в большем количестве, барону был предложен комплект бланков для анноблирования. Полковник, немного удивившись, пояснил, что его род был анноблирован еще в ХIII веке, но это не возымело действия. Одна из сидевших за столиком дам пояснила, что при отсутствии документов анноблирование и иммартикуляция будут проводится заново и оплачиваться особо. Смутившись, Корф обещал подумать и проскользнул в следующую комнату, бывшую в его годы курительной.
В бывшей курительной стояли мягкие кресла и ободранная деревянная кафедра. Здесь, вероятно, заседали, но сейчас комната пустовала, и барон направился дальше, туда, где в его времена находился буфет.
