— Ну, раз такой ремиз, — решил барон, — попробуем с дверью.
— Не надо, — грустно улыбнулась девушка. — Туда пойду я. Я тоже… В общем, я смогу туда пройти. И кроме того, я его почувствую…
— Кора! — встревожился Фрол. — А ведь он, елы, тебя тоже почует!
— Там буду не одна я… такая. Если что, успею уйти…
И девушка как бы случайно прикоснулась к груди, где, как помнил Фрол, висел крестик, подаренный Варфоломеем Кирилловичем.
— Итак, принимается, — заключил Келюс. — Двое стерегут входы, Кора проходит внутрь… Да, кто эти двое?
Барон и Мик тут же вызвались идти в дозор. С ними не спорили.
— Дежурить весь концерт не стоит, — продолжал Лунин. — Надо дождаться начала, убедиться, что Волков там, а потом минут за десять до окончания выйти.
— Когда Алия будет петь на «бис», — вставил Мик.
— Именно. Все остальные будут в зале. Получим, бином, эстетическое удовольствие и понаблюдаем. Все решили?
— А меня слушать не будете? — с обидой в голосе вопросил Плотников. — Я всех тусовщиков обошел, старался…
…Навестив своих эстрадных знакомых, Мик сумел узнать кое-что любопытное. Алию в этом мире не любили. Она была провинциалка, взлетевшая на концертные подмостки с чьей-то мощной подачи. Ее постоянно критиковала пресса, а далекая азиатская родина давно перестала пускать блудную дочь к себе на гастроли. Но в Столице Алия чувствовала себя уверенно. Прочие «звезды» держались в стороне, не решаясь связываться с чужачкой, имевшей превосходную охрану, публика же посещала ее концерты исправно. Причиной этого являлся не только репертуар, но и частые скандалы, до которых народ был всегда охоч. Выступления Алии неоднократно пытались срывать прежде всего немногочисленные патриоты, ратующие за отечественную нравственность. Эти схватки и вызывали постоянный интерес не только зрителей, но и столичной прессы. Теперь, когда после длительного перерыва, намечался очередной шабаш, несколько наиболее оголтелых патриотических группировок готовились прийти на концерт во всеоружии и дать бой заезжей диве. Назревало нечто, выходившее за рамки обычного скандала.
Келюс рассудил, что подобная заварушка скорее поможет, чем помешает. Правда, в этом случае всем надо держаться вместе и желательно — подальше от дебоширов.
— Ну, так чего? — не понял его опасений Мик. — Возьмем «стволы»…
Он не успел договорить и осекся. Лида, которая, казалось, безвозвратно витала в мире галереи Уффица, отложила альбом в сторону и внимательно слушала беседу.
— Я… это… — промямлил Плотников, но было поздно. Художница медленно встала, глядя на всю компанию с плохо скрытым испугом.
— Лид, ты чего? — Фрол тоже вскочил, исподтишка демонстрируя Мику кулак.
— Ребята… — растерянно проговорила любительница авангарда. — Вы… вы что, бандиты?
Келюс и Фрол растерянно переглянулись, барон изрядно смутился.
— Мне, наверно, лучше было промолчать, — продолжала Лида, — но что вы задумали? Кого-то выслеживаете, постоянно говорите о каких-то тайнах, об оружии… Фрол, Николай, да вы что? Вас же арестуют!
Келюс только вздохнул: оказывается, Лида умела замечать в жизни еще кое-что, кроме Ренуара и Комара с Меламедом.
— Когда вы пропали, Николай, я подумала, что вы действительно — демократ, с вами сводят счеты совковые бонзы. Вы, Мик, так хорошо об этом выступали по телевидению. А выходит, вы на самом деле охотитесь за какими-то секретами, кого-то хотите поймать и даже… убить.
— Господа! — воззвал Корф. — В самом деле, скверно получается! Лидия может решить, что мы, с позволения сказать, галантерейщиков грабим!.. Николай, следует рассказать…
— Нет, — поморщился Келюс. — Михаил, не забывайте, чем мы заняты. Лида, поймите, то, что мы делаем, — очень опасно. Вам лучше об этом не знать…
— Да, конечно, — в голосе девушки звучали одновременно обида и страх.
— Я… я пойду… Фрол, не провожай меня.
Дхар вскочил, бросился вслед за Лидой, а затем неуверенно остановился. Хлопнула входная дверь.
— Беги за ней, чукча! — велел Келюс. — Расскажи ей… что сможешь!
Фрол растерянно произнес «ага» и исчез.
— Зря ее Фрол Афанасьевич сюда привел, — ни к кому не обращаясь, заметил Мик. — Дамам вообще ничего нельзя рассказывать… Кора, это я не о вас.
— Боюсь, вы правы, Мик, — спокойно ответила девушка. — У Лиды есть что-то… Не знаю как сказать, но ей будет среди нас особенно опасно. Я чувствую…
— Да ну тебя! — возмутился Лунин. — Накаркаешь еще, бином! А вообще-то, зря мы при ней…
Фрол вернулся поздно, когда все, кроме Келюса, уже спали. Не став вдаваться в подробности, он сообщил, что рассказал Лиде историю с документами и о банде Волкова. О прочем, во что с первого раза поверить невозможно, дхар, естественно, умолчал. На расспросы Келюса он лишь расстроенно махнул рукой, после чего им обоим не оставалось ничего, как отправиться на боковую.
Барону спалось скверно. То и дело снились кошмары. В привычные фронтовые сновидения врывалась всякая нечисть и нежить, вместо комиссарских шинелей под прицелом его пулемета оказывались красномордые упыри, которых обычные пули не брали. Запас же серебряных, как выяснилось тут же, был разворован шкурами-интендантами.
В конце концов, проснувшись в очередной раз в холодном поту, Корф взял пачку сигарет и направился на кухню. Не став включать свет, он сел на стул возле окна и жадно затянулся, надеясь прогнать одурь.
Внезапно барон понял, что он на кухне не один. Рядом с ним тихо, настолько, что не было слышно дыхания, стояла Кора. Корф вздрогнул от неожиданности, всмотрелся, и его вновь передернуло: от девушки шло еле заметное зеленоватое свечение.
— Не спится, Михаил? — одними губами, почти без всякого выражения, спросила Кора.
— Нет… да… в общем, по всякому, — растерялся полковник. — Понимаете, сударыня, кошмары замучили! Упыри мерещатся, кол им всем осиновый!
Тут он сообразил, что сморозил явную глупость, но извиняться было бы еще несуразней, и он замолчал.
— Кол не поможет, — совершенно равнодушным голосом, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, ответила девушка. — Если душа заклята, ее не освободит даже разрывная пуля в сердце. И даже огонь…
— Ради Бога, Кора, что вы такое говорите? — чуть не застонал Корф.
— Извините, Михаил… Со стороны, наверно, это звучит жутко. Просто иногда бывает так тяжело. Здесь все меня принимают за больную, которую можно вылечить. Ваш Мик… Он славный мальчик.
— Про Папюса толковал, сударыня? — деланно-веселым тоном поинтересовался Корф.
— Да, — улыбнулась Кора. — Про Папюса, про Елену Блаватскую, чудодея мсье Филиппа и про Тибетскую Книгу Мертвых… Он даже рассказал про древнюю рукопись о святом Иринее и жаловался, что ее автор не записал какое-то заклинание. Если бы это было все так просто…
— Кора… — барон на мгновение запнулся. — Я, право, не специалист в чернокнижии… И сохрани меня Господь от этого… Мику, паршивцу, ей-ей уши надеру!.. Но рукопись об Иринее действительно существует…
И Корф как можно точнее передал то, что слышал от Ростислава Говорухи.
— Конечно, это может быть простой выдумкой… мистификацией, — закончил он, — но заклинание я помню. На всякий случай…
— Михаил Модестович! — прервала девушка. — Михаил! Ради Того, к Кому обращаться я не имею права, — перестаньте! Забудьте об этом! Если заклинание — выдумка, оно не поможет. А если правда — вы понимаете, что будет с вами?
