— Вас подвезти?
Нэш забрался в кабину и сразу понял, что грузовик принадлежит какому-нибудь фермеру. Теплый воздух из нагревателя разносил по всей кабине запах навоза, к которому Нэш, будучи городским жителем, так и не сумел привыкнуть.
— Только что вытащил одного бедолагу из канавы, — с гордостью сообщил парнишка, явно довольный собой и плохой погодой. — Этот снег может ударить в любую минуту. Только что солнце светило, и дорога была чистая, оглянуться не успеешь — уже конец света. Меня зовут Дэнни.
— Нэш.
— Местный?
— Чикаго.
— Чикаго? Вот уж откуда я стараюсь держаться подальше!
— Повсюду плохо. Видел когда-нибудь фильм “Побег из Нью-Йорка”?
Дэнни засмеялся. Они разговорились. Дэнни признался Нэшу, что до сих пор не решил, что ему делать со своей жизнью.
— Насчет себя я тоже еще не решил, — сказал Нэш.
Подъехав к машине Нэша, они обнаружили, что ветровое стекло уже очищено от снега, а Сара сидит за рулем.
— Жена? — спросил Дэнни.
— Черт, конечно, нет! — воскликнул Нэш.
— Подружка?
— Увы, и этого нет.
— Слушай, Нэш, по возрасту ты годишься мне в отцы, что делать со своей жизнью, еще не решил, с тобой женщина, которая тебе не жена и не подружка, но ты смотришь на нее, как будто она — последний глоток воды в пустыне и кто-то готов вылить эту воду на землю. — Простому пареньку не чужды были философия и поэзия.
Неужели у него все на лице написано? — удивился Нэш. Неужели он и вправду так сильно вляпался? Он-то надеялся, что прошлая ночь поможет ему избавиться от наваждения, но добился только того, что Сара стала ему еще ближе, чем раньше. Теперь он познал нежность ее прикосновений. Запах ее кожи. Ее вкус. Он знал, каково чувствовать под собой ее тело.
Он знал, что она любит другого. Своего мужа. А что тут необычного? Многие жены любят своих мужей.
Тем временем Дэнни выудил пару рабочих рукавиц из груды одежды и тряпья на сиденье и швырнул их Нэшу:
— Ты в еще большем дерьме, чем я. Нэш засмеялся и натянул рукавицы:
— Уж больно ты умный, как я погляжу. Дэнни дернул подбородком в сторону кузова:
— Там есть буксир. Я развернусь, а ты пока цепляй его к своей тачке.
Опрокидывая пустые ведра из-под корма, Нэш разыскал среди охапок сена и вытащил лязгающую буксирную цепь. Пока Дэнни разворачивал грузовик, Нэш подлез под машину, чувствуя, как снег — уже в который раз! — забивается за шиворот и за пояс джинсов. Один конец цепи он прикрепил к оси, а другой, когда Дэнни занял позицию, зацепил за крюк на бампере грузовика. Сложив руки рупором у рта, Нэш крикнул:
— Заводи! Мотор завелся.
— Включай скорость!
Сара кивнула и потянула на себя рычаг переключения скоростей. Дэнни медленно подал вперед, пока цепь не натянулась. Он поддал газу, пошел быстрее, еще быстрее… “Форд” подпрыгнул, затрясся, потом выровнялся и плавно потянулся за грузовиком. Дэнни затормозил и слегка сдал назад, чтобы ослабить цепь. Он выпрыгнул из кабины и отцепил цепь от грузовика. Нэшу пришлось снова нырять под машину и отцеплять другой конец.
— Спасибо, — сказал Нэш, передавая тяжелую, мокрую цепь и рукавицы хозяину.
— Езжай по моим следам, и никаких проблем не будет.
— Будешь когда-нибудь в Чикаго, разыщи меня. Организую тебе тур по городу.
— Будь здоров!
Кое-как стряхнув с себя снег, Нэш занял место за рулем, а Сара передвинулась на соседнее сиденье.
Час спустя они покинули заснеженную дорогу и покатили по сухому асфальту. А еще через два часа Нэш свернул со скоростного шоссе на съезд, ведущий к Золотому берегу, где жила Сара. В двух кварталах от дома она попросила его остановить машину. Он подъехал к тротуару. Сколько раз они разыгрывали одну и ту же сцену? Три? Четыре?
Он ждал.
— Этого больше никогда не будет, — сказала Сара. — Не звони мне.
Ни “До свидания”, ни “Мне очень жаль”, ни “Все было замечательно, но у каждого из нас есть своя жизнь”. Просто: “Не звони мне”. Как будто он одноразовое изделие — использовал и выбросил. Как будто она урвала свою толику кайфа и покончила с ним. Адью!
Нэш тяжело сглотнул, старательно глядя только вперед — на пустую улицу, ведущую к ее дому.
— Без проблем.
— Если узнаешь, что я где-то работаю, не приходи туда.
Нэш почувствовал, что начинает уставать от города Чикаго. Ему надоел холод. Снег. Ветер. Пожалуй, пора переезжать. Пора податься на юг.
— А если ты опять надумаешь устроить заплыв до середины озера Мичиган? — спросил он.
Нет, он больше не будет мешать, не будет осложнять ей жизнь. Он полностью устранится — “уйдет из кадра”, как говорят фотографы.
Какое-то время оба молчали. Потом Сара сказала:
— Дай мне уйти.
Повернулась дверная ручка. Скрипнули пружины сиденья.
“Ну так уходи! — хотелось крикнуть Нэшу. — Выметайся к чертовой матери!”
Но она не ушла. Она опять прикрыла дверцу.
— На самом деле я ведь тебе никогда не нравилась, верно?
Нэш понимал, что она делает. Пытается облегчить чувство вины за то, что использовала его. Использовала и выбросила за ненадобностью.
Ему хотелось сказать, что он по ней с ума сходит, как одержимый, пожалуй, даже, что он влюблен в нее, — просто чтобы причинить ей боль, ту же боль, что она причиняла ему, но Нэш понял, что не может так с ней поступить.
— Нет, — проговорил он вслух каким-то чужим, механическим голосом, чтобы дать ей уйти с миром, — на самом деле ты мне никогда не нравилась.
— Это была просто игра, правда? Игра? Неужели ей хочется, чтобы это оказалось просто игрой?
— Я кое с кем поспорил. Это было пари. Мысленно Нэш наградил себя медалью за сообразительность. Все-таки этого у него не отнять: умеет он плавать в мутной воде! Черт, да он и в болоте сумел бы выплыть!
— Пари? — Сара резко повернулась на сиденье. Он почувствовал, что она смотрит на него. Он кожей ощущал тяжесть этого взгляда. — Ты держал пари, что сможешь переспать с женой Донована Айви?
Где-то глубоко у него в груди зашевелилась боль, ему хотелось крикнуть, что это неправда. Нэш боялся, что слова вырвутся сами собой, если только он откроет рот. Он медленно повернул голову и посмотрел ей в глаза. И понял, как это просто — вызвать в ней ненависть к себе. До ужаса просто. До боли.
— Я этого не говорил, ты сама сказала.
Она отшатнулась.
Чувствуя себя распятым, Нэш смотрел на нее. После долгого молчания он наконец сумел
