заговорить. Слава богу, голос звучал вполне нормально. Немного хрипло, но она не заметит ничего необычного. Не настолько хорошо она его знает.
— Пари было многоступенчатое, — начал объяснять Нэш, поворачивая нож в ране.
Неизвестно только, кому при этом стало больнее.
Сара судорожно сглотнула и обвела языком пересохшие губы.
— Многоступенчатое?
Ей будет легче уйти, если она возненавидит его. Ей будет легче вернуться к человеку, которого она любит.
— Все зависело от секса.
Она все еще вглядывалась в него, не понимая, о чем он говорит.
— От секса?
Этого разговора они избегали весь день. О том, как она поначалу боялась его. О том, как в конце концов начала ему доверять. О том, как она ответила на его пыл. О том, как им было хорошо. Чертовски хорошо.
— Ну да, бывают разные виды секса. У нас был традиционный секс. — Сердце его стучало с перебоями. — Обычное туда-сюда, преснятина, скука… — Сердце замерло и снова забилось после томительной паузы… — Потом… потом был оральный секс. — Стучит, стучит, стучит… — Но бывает еще оральный с участием обоих партнеров. До этой стадии мы не добрались.
Что-то мелькнуло в глубине ее темно-серых глаз под густыми черными ресницами, и у него мелькнула мысль о камешке, брошенном в воду, от которого по поверхности расходятся круги.
— Деньги… — проговорила Сара холодно и безучастно, словно примиряясь с неизбежным.
Вот это подкосило его больше всего: она не слишком удивилась. Она как будто ждала этого. Она как будто не ждала от него ничего другого.
— Значит, ты ничем не лучше любой проститутки, которая делает это за деньги, — добавила Сара.
Нэш помолчал, не сразу найдясь с ответом. Он готов был включиться в игру, но какая-то часть его сознания упорно сопротивлялась этому.
— Да, пожалуй, так оно и есть.
Как завороженный, он в ужасе следил за ее лицом. В нем не осталось ни кровинки.
“Ну вот, — подумал Нэш, — ты получила, что хотела, ты свободна”. Но он не чувствовал удовлетворения, только боль.
У нее вырвалось сдавленное рыдание, она слепо нащупала ручку двери, открыла ее, выпрыгнула из машины и побежала вверх по улице к своему дому.
Нэш заставил себя дышать ровно и медленно. На поверхность надо выплывать постепенно. Надо привыкнуть к обстановке.
Наконец он включил скорость и развернулся посреди пустынной улицы так резко, что завизжали шины.
19
Стараясь овладеть собой, ни о чем не думая, двигаясь на автопилоте, Сара вошла в дом и закрыла за собой дверь. Она остановилась, зажмурив глаза, откинув назад голову, сжимая обеими руками дверную ручку у себя за спиной.
“Нэш. Не думай о нем, совсем не думай, забудь…”
Но она не могла не думать. Она всем пожертвовала, чтобы побыть с ним, и что получила? Все оказалось ложью, притворством. Все было впустую.
“Не думай о нем”, — снова приказала она себе, понимая, что это бесполезно.
Постепенно до нее дошло, что в доме царит полная тишина.
Она в безопасности!
Хотя бы на какое-то время.
Донована нет дома. Может, он еще не вернулся из своей поездки? Да! Она уцепилась за эту мысль, как за якорь спасения. Да! Да! Может, он даже не знает о ее отлучке! Может быть…
— Сара?
Ужас железной рукой схватил ее за горло, когда откуда-то из глубины дома до нее донесся голос мужа.
“Сколько лет стукнуло твоему папаше? Кажется, у твоей сестры есть детишки? Уже большие? Одни в школу ходят?”
Она заставила себя передвигать ноги. Одну, потом другую. Шаг, потом еще один.
Было время, когда именно угрозы Донована удерживали ее рядом с ним. Но чем дальше, тем больше, к своему стыду, Сара стала замечать, что остается с ним просто потому, что не считает себя достойной лучшего. Она заслуживала все то, что он с ней делал.
Ничего страшного не случится. Она все это уже проходила раньше. Много раз. Она выдержит это снова. Часа через два все кончится, и Донован начнет к ней подлизываться. Будет разливаться соловьем, уверяя, что любит ее до безумия.
И разве может физическая боль сравниться с той, что причинили ей слова Нэша?
О боже!
“Не думай об этом. Просто не думай об этом…”
— Сара?
Выхода нет.
Голос Донована просачивался из помещения, расположенного за кухней. Сара догадалась, что он в солярии. Она медленно продвигалась вперед, еле переставляя негнущиеся ноги, словно участница похоронной процессии. По коридору. Через кухню…
Дверь, ведущая в солярий, была приотворена. Ей ударил в нос тяжелый влажный воздух, запах искусственных ароматизаторов в джакузи. Через дверь она увидела в ванне Донована.
Может, он не знает? Может, ему все равно?
— Ты позабыла о нашем свидании? — спросил он.
Взгляд Сары переместился на бутылку шампанского, стоявшую у его локтя, потом вернулся обратно к нему.
Он ждал ее. Он ее ждал.
Рядом с ведерком для льда стояли два высоких бокала для шампанского. Сара тяжело вздохнула. Ее тело медленно наливалось свинцом снизу вверх, начиная с ног.
— Иди сюда, дорогая. Сними пальто.
С привычной ловкостью, давно ставшей частью его натуры, Донован открутил с горлышка бутылки проволочную “уздечку”, тихо хлопнул пробкой, разлил пенящееся вино по бокалам и протянул один из них ей.
Сара была не в состоянии шевельнуться. Никак. Никогда. Ни за что.
Он ждал с протянутым бокалом.
“Может быть, все еще обойдется. Может быть, он не причинит мне слишком много боли, — мелькнула в ее мозгу надежда. — Двигайся. Включайся в игру”.
Каким-то непостижимым для нее образом приказ, отданный мозгом, дошел до ног. Волоча ноги, шурша подошвами туфель по облицованному плиткой полу, Сара двинулась вперед.
— Ты забыла о нашем свидании?
Высокая, тонкая ножка бокала скользнула из его пальцев ей в руку. Вино расплескалось и облило тыльную сторону ее ладони. Донован поднял свой бокал, как бы салютуя ей.
Глаза у Донована были воспалены, налиты кровью. На лице, обычно чисто выбритом, проступила щетина. Щетина виднелась даже на груди. Не отрывая глаз от Сары, он поднес свой бокал к губам и осушил его одним духом.
