она вновь заговорила о луке, но в ее голосе ощущался холодок.
Когда они подошли к пасторскому дому и мисс Донкастер проследовала к своей больной сестре, Гарт взял мисс Софи за руку, отвел ее в гостиную и закрыл дверь.
— Помнишь вчерашний вечер? — спросил он.
— Мальчик мой…
Он слегка встряхнул ее руку.
— Ты говорила о тройне, которую родила одна из дочерей Пинкотта. Которая из них — Минни?
— Нет, дорогой, Элайза. — Она уставилась на него по-детски ошеломленными голубыми глазами.
— Ну, это не имеет значения. Дело вот в чем. Ты попросила меня достать их снимок из верхнего левого ящика твоего бюро.
— Не понимаю…
— Сейчас поймешь. В этом ящике ты хранишь твой ключ от церкви?
— Да.
— Ну так вчера вечером его там не было.
— Этого не может быть, дорогой.
— Тем не менее это так.
— Но ключ всегда там, за исключением тех случаев, когда мисс Браун идет практиковаться, А вчера вечером…
— Знаю — она играла на рояле, сидя к нам спиной. Но ключа в ящике не было. Там не было ничего, кроме пачки счетов и фотографии.
Мисс Софи освободила руку, подошла к бюро и выдвинула верхний левый ящик. Счета и фотография Элайзиной тройни были на месте, А поверх снимка лежал четвертый ключ от церкви. Гарт уставился на него через плечо мисс Фелл.
— Вчера его здесь не было, тетя Софи.
— Не может быть, — повторила мисс Фелл, но теперь она выглядела обеспокоенной.
Гарт обнял ее за талию.
— Если бы он был в ящике, тетя Софи, я не мог бы его не заметить. А сейчас снимок лежал бы не под ним, А сверху. Я достал фотографию и положил назад, но ключа там не было. Кто-то успел вернуть его позже. Только так он мог оказаться сверху фотографии. Неужели ты не понимаешь?
В голубых глазах мелькнул испуг. Мисс Фелл закрыла ящик дрожащей рукой.
— Тут какая-то ошибка, дорогой. Думаю, нам больше незачем говорить об этом.
Глава 11
Гарт сидел на перелазе у края монастырского леса и насвистывал «Расскажи это солдату, расскажи это матросу, расскажи об этом парню из морской пехоты». Он сидел спиной к лесу, через который добрался сюда по извилистой дорожке, именуемой местными жителями Тропинкой влюбленных, и лицом к полю, где темнели развалины монастыря. Там еще стояла пара арок, под которыми некогда бродили монахи, но от часовни, трапезной, спален и кухни оставались только груды камней, значительную часть которых растащили на надгробья, ступеньки крылец и верхушки колодцев. За полем и окружавшей его высокой живой изгородью тянулась аллея, ведущая в Прайорс-Энд. Среди деревьев виднелась крыша дома. В ближайшем к нему участке изгороди находился еще один перелаз.
Гарт свистел, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей. Ему хотелось повидать Дженис и услышать то, что она скажет, прежде чем размышлять об осколке стекла на лестнице в пасторском доме, другом осколке на подошве ботинка Звана Мадока и странном поведении ключа теги Софи. Но куда легче заставить себя не думать вовсе, чем перестать думать. За глупыми словами песенки, которую он насвистывал, маячили тени смутных, подсознательных размышлений. Гарт испытал облегчение, когда у дальнего перелаза появилась Дженис. Он спрыгнул наземь и зашагал ей навстречу.
Щеки девушки разрумянились от быстрой ходьбы. На ней было то же белое платье, что и на дознании, но она сняла шляпу с черной лептой. Солнце золотило пряди ее коротких каштановых волос. Гарт снова подумал о том, как мало изменилась Дженис. Блестящие глаза, не имеющие определенного цвета — они могли выглядеть то серыми, то карими, то зелеными, — смуглое остренькое личико и короткое белое платьице могли принадлежать десятилетней Дженис с таким же успехом, как и в возрасте двадцати двух лет.
— Ты не слишком выросла, — с улыбкой заметил Гарт.
Девушка покраснела еще сильнее и выпятила подбородок.
— А чего ради мне расти? Когда ты видел меня в прошлый раз, мне было девятнадцать. После девятнадцати лет люди уже не растут.
— А вот я вырос на целых два дюйма, — возразил Гарт, поддразнивая ее взглядом.
— По-моему, это излишество. В тебе и так было целых шесть футов. Да и кому хочется быть ростом в несколько ярдов?!
Гарт рассмеялся. Было нелегко отличить ее от маленькой девочки, которой безумно хотелось вырасти и которая точно также краснела, когда он ее дразнил. Но внезапно прошлое отступило. Старый безопасный мир со своими правилами и образом жизни исчез навсегда. Насилие, сотрясающее землю, достигло Борна, ибо застрелился или был убит Михаэль Харш, он умер потому, что австрийский маляр размечтался об империи, о которой не помышлял и Цезарь.
— Я хочу поговорить с тобой, Дженис, — сказал Гарт. — Куда бы мы могли пойти — на холмы?
— Да, если хочешь.
— Или останемся здесь, если тебе жарко. — Он заметил, что краска сбежала с лица девушки и она выглядит усталой. — Тут есть где посидеть.
— Да, пожалуй….
Они нашли место, где груда камней скрывала их от аллеи. Гарт вновь ощутил, каким далеким стало прошлое. Маленькая Дженис могла целыми днями бегать, как кролик, не думая об усталости.
— Ты скверно выглядишь, — сказал он нахмурившись. — Эго из-за истории с Харшем?
— Да. Не только потому, что он умер. — Девушка склонилась вперед. — Гарт, он не застрелился — я это знаю.
— Если ты что-то знаешь, то должна была сказать об этом на дознании, — и он строго посмотрел на Дженис.
— Ноя…
— Ты просто думаешь, что он не застрелился, но в действительности ничего не знаешь.
Перед ней был прежний Гарт, говоривший с превосходством человека, который на пять лет старше своего собеседника. Дженис прореагировала сразу же.
— Не будь таким глупым. Знать можно не только факты, но и человека — причем достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в его неспособности сделать такое.
— Ты имеешь в виду, что покончить с собой было бы не в духе Харша?
Ее «да» прозвучало достаточно убежденно.
— Но неужели ты не понимаешь, Дженис, что, когда человек выведен из равновесия, он делает то, что ему абсолютно несвойственно? Обычно люди не стоят на голове и не ходят на четвереньках, но с психически неуравновешенными такое случается. Сдерживающие центры перестают действовать, и он совершает поступки, о которых бы не помышлял, будучи самим собой.
Дженис смотрела на него своими блестящими глазами.
— Он не делал этого, Гарт.
— Ты просто упорствуешь. У тебя нет никаких оснований это утверждать.
— Есть. Ты меня еще не выслушал.
— Ладно, говори.
