благодарность за время, проведенное в заповеднике.
Особую гордость хозяина составляли журналы на английском, немецком, французском, испанском языках, один даже на японском, со статьями, посвященными Канайме. С многочисленных цветных фотографий смотрел сам Томас Берналь, иногда в окружении различных людей, на фоне водопада и сельвы. Я также пообещал, что если что-нибудь напишу и это увидит свет, то один экземпляр я обязательно пошлю в далекий лагерь, затерянный в сельве. Ни одного издания на русском языке в этой коллекции до сих пор еще не было.
Потом хозяин лагеря предложил показать мне Канайму, точнее ту ее часть, где мы находились.
Сначала наш путь лежал по неплохо проторенной тропинке, которая постепенно сужалась, пока не стала едва заметной. Дальше мой проводник вынул мачете и стал прорубать дорогу. Я спросил, куда мы идем. Ответом был целый рассказ о том, как мой спутник нашел, прорубил и обустроил все здешние проходы и тропы, о большей части которых штатные гиды из основного лагеря Канаймы даже и не догадываются. По дороге Берналь все время нагибался, показывая мне различные растения или насекомых, сопровождая это обильной информацией. Из листьев вот этой пальмы делают крыши. Далеко не всякая пальма пригодна для этого, а только определенная. Вот из этого корня получают таниновую кислоту, из которой потом приготавливают красители. А из этого растения приготовляют яд, который индейцы используют на охоте; а вот орхидея, символ Венесуэлы; эта змея называется «фальшивый коралл» потому, что совсем безопасна в отличие от настоящей коралловой змейки — самой опасной и ядовитой; а этот паук — лохматое чудовище «аранхья мона», размером с детскую ладонь, — очень опасен для человека. Моих познаний местной флоры и фауны явно не хватало, чтобы подтвердить или опровергнуть слова моего провожатого; но когда я знал то, о чем идет речь, убеждался что никаких, даже самых безобидных приукрашиваний не было. Меня вел блестящий натуралист-самоучка...
Наконец в чаще мелькнул просвет. Мы вышли на берег одной из проток реки Каррао — после падения с пятидесяти метро вой высоты она спокойно несет свои воды. До следующего водопада. На другом берегу виднелись пальмы затопляемого участка саванны, которые здесь называют «моричалями». Это одно из излюбленных мест обитания кайманов и водяных змей — анаконд, самых крупных из известных пресмыкающихся на земле. Правда, здесь уже давно нет или почти нет ни тех, ни других — слишком много людей посещает эти места, и коренные их обитатели вынуждены были потесниться, отступив в менее доступные районы.
Тем временем мы приблизились к нашей цели. Спокойная и, видимо, довольно глубокая лагуна у подножья скалы, с которой стекает тончайшая струйка воды. На мой немой вопрос: «Это и есть Сальто- Сапо?!» Томас Берналь только разводит руками: «Ничего не поделаешь, разгар сухого сезона». Сколько раз я видел это место на фотографиях: мощный поток низвергавшейся воды охватывал всю ширину реки, у подножья водопада — пена и буруны, радуга от мельчайших брызг, а сейчас... зеркальная гладь лагуны и одинокая, вытащенная на берег куриара.
Идем дальше. С правой стороны от водопада, по едва заметной тропинке карабкаемся наверх, где приблизительно на половине высоты водопада, утес пересекает небольшая ниша, по которой проложена тропинка. По ней можно обогнуть стену падающей воды.
Пройдя поперек весь утес, мы снова углубились в сельву. Вдруг слева по ходу движения появляется углубление в скале — грот не грот, пещера не пещера — обустроенное жилище: посередине сложенный из камней очаг, грубо сколоченный из досок стол, такие же лавки, консервные банки, приспособленные под посуду, чисто выметенный пол. Берналь таинственно улыбается, потом говорит:
— Милости прошу, моя бывшая обитель, присаживайся.
И начался рассказ, как он нашел этот грот, расширил его и приспособил для жилья. Сначала администрация заповедника пыталась было возражать, но потом его стали показывать туристам как еще одну местную достопримечательность.
— Я живу с природой в полном согласии и этим счастлив, встаю с рассветом, ложусь с закатом, знаю жизнь сельвы не хуже местных индейцев, хотя сам не местный и тоже родился в городе.
Рассуждения проводника прервали голоса, доносившиеся из сельвы. Спустя несколько минут из леса появилась группа туристов, ведомая индейцем-проводником. Берналь ядовито ухмыльнулся:
— Внимание! Сейчас гид будет врать. Занятно, что он на этот раз придумает.
— Чего ему врать?
— А гиды всегда врут. Конечно, их можно понять. Хочется рассказать что-то необычное, привлекательное, тем более что наши венесуэльцы все проглотят. Вот европейцы иногда каверзные вопросы задают, все подробности им подавай, а уж если японцы...
Тем временем проводник что-то рассказывал, указывая на грот, подкрепляя слова жестами. Увидев нас, он несколько смутился. Берналь продолжал комментировать, не слыша, о чем речь:
— Ну, что я говорил? Обычно про этот грот рассказывают, что это храм, который устроили индейцы-проводники Канаймы, где они собираются по ночам в новолуние и молятся своим богам, чтобы те послали им побольше состоятельных клиентов, однако наше сейчас присутствие здесь нарушает чистоту этой легенды, но... слышишь...
До меня доносились слова: «...священный грот ...его смотритель, старейший проводник Канаймы Томас Берналь, который по ночам общается с духами по старинным индейским ритуалам...» Дальше было еще интереснее. Кто-то спросил:
— А кто этот молодой человек, он тоже здесь работает?
Я даже не сразу понял, что речь идет обо мне. Гид не растерялся:
—Нет, наверное, это один из сыновей старого Бсрналя, которые часто сюда наезжают...
Мой проводник отнесся ко всему философски:
— Таковы правила игры. За свое путешествие люди заплатили немалые деньги, значит, чем больше невероятного они увидят и услышат, тем лучше, вот гиды и стараются вовсю. И обе стороны довольны. За все уплачено.
Между тем туристы подошли совсем близко. Какая-то женщина спросила, не найдется ли питьевой воды.
— А чего же нет, всегда — пожалуйста. — Берналь протянул ей жестянку с чистой прохладной водой. Женщина сделала два глотка, но, узнав, что вода прямо из водопада, пить отказалась.
— Это гораздо чище всякой химии, которую вы там у себя в городах пьете. — Однако аргумент Берналя не произвел должного действия.
«Да, эти городские неисправимы», — выражал взгляд моего спутника, когда группа скрылась за поворотом тропы.
А наш путь лежал дальше. Мы стали подниматься на плато, откуда падал водопадом Сальто-Сапо один из притоков реки Каррао. Однако сейчас, в разгар сухого сезона, по камням можно было перейти на тот берег не замочив ног.
С плато открывался удивительный вид на саванну с зелеными пятнами моричалей, расстилающуюся на другом берегу реки. Далее, у подножья Серро-Венадо, саванна переходила в сельву, которая покрывала склоны этой горы, вплоть до самого вершинного плато.
Если посмотреть в другую сторону, на юг, то можно было увидеть салатно-желтые просторы саванны, перемежающиеся темно-зелеными пятнами сельвы. А дальше горизонт загораживало огромное плато, теряющееся в облаках. Уступы его напоминали бастионы фантастической крепости. Это знаменитый Ауян-Тепуй, самое большое плато на Гвианском нагорье. Площадь его достигает 700 квадратных километров, а наивысшая точка — 2460 метров над уровнем моря.
Название Ауян-Тепуй переводится с наречия пемонов, местных индейцев, как «Адская гора». На ней, согласно мифологии окрестных племен, обитают злые духи во главе с Траман-Шитой — богом зла. Согласно той же мифологии, ни один живой человек не может проникнуть в загадочные ущелья плато, а тем более подняться на вершину. Первый человек на плато попал по воздуху. Это был американский пилот Джимми Энджел, который во время облета плато в 1937 году совершил вынужденную посадку на тепуй и пешком спустился в долину. Маршрут, по которому ему удалось пройти, до сих пор носит название «Тропа Джимми Энджела».
