изменить самым кардинальным образом, а многие ли способны на это?
Но той ночью мы не думали ни о чем плохом. У нас были корабль, свобода и жизнь, а все прочее пока не имело значения. Совсем недавно мы стояли на пороге предельного отчаяния, и вот теперь наступила психическая разрядка. Мы радовались как дети, обнимали и поздравляли друг друга, а на наших воинов смотрели как на богов, в трудную минуту сошедших к нам с неба.
Однако, корабль — не твердый берег, он постоянно нуждается в управлении, и Ярцев первым принялся за дело и заставил нас последовать своему примеру.
Наше счастье было настолько велико, что никакая работа оказалась не в тягость. Напротив, нам было на удивление приятно с шутками и смехом ставить паруса, тянуть всевозможные шкоты и знать, что это поможет быстрее отойти от ненавистного острова. Все трудились дружно и споро. Бригантина, слегка покачиваясь на слабой волне, стала удаляться от места недавней схватки.
Поднявшись на квартердек, я увидел беседующих Кабанова и Ярцева, и направился к ним.
— … остановить их мы, к сожалению, бессильны, — донесся до меня усталый Серегин голос. — Люди пережили второе рождение и просто заслужили краткий отдых. Мы не сможем заставить их нести вахту всю ночь, но и оставаться у берега в темноте тоже опасно. А, Юрик! — увидел он меня. — Хорошо, что подошел. Мы тут решили назначить тебя помощником капитана. С парусным делом ты знаком, навигацию немного знаешь, а Валере одному не обойтись. Согласен?
— Раз надо… — пожал я плечами. Я догадывался, что меня ждет нечто подобное, и не удивился предложению. Но самолюбию было приятно: я никогда не хотел стать самым главным, но и в самом низу находиться не любил. — О чем толкуете?
— Все о том же, — улыбнулся Кабанов. — Где бы переночевать? У самого берега — опасно, куда плыть — неизвестно. К тому же люди устали. Пусть отдохнут до утра, а там все и решим.
Я увидел, что Сергей тоже вымотан до предела. Даже непонятно, как он держится на ногах? Уверен: он — единственный среди нас, кто испытывал не воцарившуюся на бригантине радость, а лишь смертельную усталость, непробиваемую для остальных чувств.
— Можно просто бросить якорь вдали от берега, — предложил Валера. Он тоже выглядел усталым, но далеко не до такой степени, как наш шеф-командор. — Погода испортиться не должна. Назначим короткие вахты, а остальные пусть отдыхают.
— Хорошо, — кивнул Кабанов. — Косте и Гене дадим отдых, остальную четверку я разобью на пары, а сам подежурю один. Выделишь мне трех моряков, и по одному на прочие дежурства. Первая вахта моя, а там делитесь, как хотите.
Вот так и будь начальником! Пока остальные сладко спят, торчи на палубе. Но каким бы обманчиво-спокойным ни выглядело море, никто не гарантирует, что оно и дальше останется таким же. Лучше не поспать лишних два-три часа, но зато подстраховаться.
— Лучше иди-ка ты спать! А к третьей вахте разбудим, — предложил я Сергею. — На тебе лица нет!
— Куда же оно подевалось? — без признака эмоций спросил Кабанов. — Еще с утра было на месте. Может, потерял?
— Да ну тебя! С тобой серьезно говорят, а ты шутишь! Иди отдохни, пока с ног не свалился!
— И правда, Сергей, ты же на ногах едва стоишь. Вспомни, когда ты спал в последний раз? — поддержал меня Валера.
— Вчера. Или позавчера. Но какая разница? Я знаю, что если завалюсь спать, то вы меня артиллерией не разбудите.
— И не надо, — убежденно произнес наш шкипер. — Нападать никто не собирается, а познаний в морском деле у тебя все равно никаких нет. Выспишься — нам же пользы больше будет. Так что иди. Мы с Юрой и без тебя здесь обойдемся. Правда, Юра?
— Что за вопрос? — согласился я. — Или не доверяешь?
— Доверяю, но сделаю по-своему. И на этом закончим, — твердо сказал Кабанов. — Надо позвать Носову. Пусть организует холодную закуску и чего-нибудь этакого… Скажем, по бутылке рома на троих. Перепиться — не перепьются, а разрядку получат.
Рита прибежала по первому зову. Не знаю, правду ли говорят, что женщины намного выносливее нас, или сказывалось то, что им не пришлось захватывать корабли, выматываться бессонными ночами, возиться с тяжеленными парусами… Во всяком случае, выглядела бывшая журналистка достаточно бодро, не то что мы. Если энергия и не била из нее ключом, то искрилась восторженным весельем в глазах.
— … Но только по одной на троих. И долго не засиживаться. Завтра с утра отплываем, — закончил Сергей.
— Будет сделано, господин капитан! — Рита шутливо откозыряла. — Скажите, а вы всегда такой серьезный?
— Нет, только по понедельникам. По субботам я развлекаюсь вовсю. Выпивка, карты, женщины…
— Так сегодня как раз суббота и есть, — подыграла ему Рита. — Рома в трюмах полно, женщин тоже хватает, а вот насчет карт точно сказать не могу.
— Не слушайте вы его! — Я тоже решил принять участие в разговоре. — Как раз в субботу у нашего командора начинается понедельник. Кстати, продолжается он до самой пятницы. Но все остальные дни командор развлекается на полную катушку.
— Это я уже поняла. Скажите, любовь к женщинам — это черта всех военных?
— Разумеется. Женщин больше всего любит тот, кто лишен их общества. А теперь извините, но мы продолжим нашу беседу немного позже. Дела…
То была незабываемая ночь. Слегка покачивающаяся, словно пьяная, палуба, манящая к горизонту лунная дорожка, пахнущий морем теплый воздух… Бескрайние просторы, а в самом центре — небольшая бригантина, и на ней семь десятков человек, выброшенных судьбой из своего времени. Никогда до этой ночи мы не ощущали так остро чувства единения каждого с каждым. Мы были современниками в забытых веках и земляками на чужбине. Прежнее положение не играло никакой роли. Мы стали равными, как первые христиане, но не в вере — в судьбе.
Запрет Кабанова связывал нас, и выпито было немного. Да оно и правильно. Корабль — не место для загула. Но поднимались тосты, и мы пили за Сергея, за его ребят, за моряков, за всех нас, за свершения и за грядущие успехи… Но усталость взяла свое, и мало-помалу веселье пошло на убыль. Кое-кто направился в кубрики, а большинство легло прямо на палубе, и лишь вахтенные остались охранять их сон.
Я тоже отстоял свои часы по время второй вахты. Два часа сна не принесли бодрости, скорее наоборот, спать захотелось больше прежнего. Делать на вахте было нечего, и мы убивали время вялыми разговорами. Пили кофе, курили трофейные трубки, и потом растолкали сменщиков и с наслаждением улеглись на их места.
Утро выдалось великолепное. Теплое солнце, теплое море, легкий ветерок — не утро, а мечта моряка, что на каравелле, что на круизном лайнере. Кружили чайки, из камбуза тянуло запахом кофе, и единственное, что мешало радоваться жизни — всеобщее недосыпание. Похоже, оно неотступно будет преследовать нас в этом веке. По крайней мере, я последний раз по-человечески спал еще на «Некрасове» перед злополучным штормом. Да и не я один. Многие не отказались бы проспать хоть до полудня, но настало время решать собственную судьбу.
Сразу после завтрака по предложению Кабанова все собрались на своего рода вече. Назвать происходящее собранием или совещанием было трудно. Просто собрались люди, застигнутые общей бедой и решающие, как из нее выбраться.
— Главный вопрос — куда плыть? — начал Кабанов. — Мы ни разу не говорили на эту тему по простой причине: у нас на это элементарно не было времени. Теперь же ситуация несколько изменилась. Непосредственная угроза пока миновала, у нас есть корабль, и наступило время решать, что мы станем делать дальше? Оставаться у острова бессмысленно. Не исключено, что три ушедших пиратских корабля вернутся, поэтому чем раньше мы отсюда уберемся, тем лучше. Относительно недалеко находятся другие острова Карибского бассейна, самые известные — Куба, Гаити, Ямайка, Барбадос… Все они сейчас чьи-то колонии: испанские, французские, английские. Южнее нас находится Латинская Америка, точнее —
