Сфицерапс и не думал выпускать рукав из клюва. Новицкий дернул рукой, стараясь освободиться, но «птичка» держала его крепко. Поразмыслив несколько секунд, штурман успокоился, взгляд его стал более осмысленным, он вздохнул и обратился к Инне и Михаилу Соломоновичу:
— Ладно... Все вам расскажу. Так и быть. Только, чур, не смейтесь. А то поубиваю обоих!
— Сфицерапсы не дадут, — заявила Инна. — Похоже, они не только на твоей стороне, но и на нашей.
— Да ладно, не в сфицерапсах дело... Я ведь тоже человек... На самом деле ничего я не прячу. Просто не хотел говорить. Я это... — Штурман краснел все сильнее. — Ну это...
— Что это? — поторопила его Инна. — Говори! Спускался в пещеру? Так ведь? И там нашел еду?
— Какую еще пещеру?! — насторожился Новицкий.
— Ту самую. — Инна махнула рукой. — Ты что, думаешь, я ее не видела? Я все видела.
— Ах, эту, — протянул штурман. — И как, интересно, я мог бы в нее спуститься, если птички не подпускают меня к краю? Оберегают от опасности. Я в пещере той не был и даже не знаю, что там такое.
— Так откуда же у тебя еда?! — Инна побагровела от гнева и сжала кулаки. Михаилу Соломоновичу показалось, что еще немного — и она кинется на Новицкого.
— Ну.. — он снова замялся, словно не решался сказать, — ну это... птицы меня кормят.
— Как? — язвительно поинтересовался Михаил Соломонович. — Приносят еду и выпивку в клюве?
— Вот именно, где ты взял алкоголь? — Инна твердо смотрела в лицо штурмана, он потупился. — Допустим, ты мог поймать какую-нибудь горную крысу — и съесть. От тебя всего можно ожидать. Но откуда у тебя спиртное?
— Да вот... — забормотал штурман... — у них, будто у монголов... ну, то есть я тут, как монгол... то есть лошадиное молоко — кумыс монголы пьют, оно Их пьянит немного, а я это... ну то есть молоко моих птичек пью... оно тоже пьянит немного... И спиртом отдает! — Новицкий растянул рот в улыбке. — Я поначалу, когда попробовал, даже не поверил. Не думал, что тут такое будет. А они, видно, считают, что я — их птенец. Ну и кормят меня... У них под крылом не только тепло... Там такие соски... Небольшие. Если птичкам к трем подойти, можно напиться. И наесться. Вполне. Да... Вот так... То есть... — тут он окончательно смутился и замолчал.
— Вы что, Новицкий? — нахмурился доктор Химель. — Не понимаю, вы серьезно это говорите или водите нас за нос?
— Зачем за нос, — обиделся штурман, — я совершенно серьезно. Нормальное молоко. Меня сначала отвращение разбирало, запах у него не больно того... рыбьим жиром отдает, да и вообще я не любитель молока, но потом ничего, приспособился... И все в порядке стало...
— Новицкий, — тихо проговорил Михаил Соломонович, — вы даже не представляете, как это самое молочко может на вас сказаться. Вирусы — они сами по себе. А замещение аминокислот организма — это уже совсем другое дело. Молоко — не обычная пища. Там и ферменты, и модуляторы РНК, и тописомы... Даже необработанное коровье молоко нынче не рекомендуется людям пить. Это раньше от молока вреда быть не могло. А вы ведь в «Макдоналдс» наверняка ходили на Земле или на Марсе?
— Ходил, — признался штурман.
— Так там же одна химия... Мясо — клонированное, булки — синтезированные. И ингибиторы, чтобы организм все это принимал. Мяса уже нет, а ингибиторы действуют. Наложится их действие на состав этого молочка — позеленеете. Или крылья расти начнут. А то и сами станете производить молоко. Генетические команды — страшная вещь... Если их неправильно давать!
— Да вы что? — переполошился штурман. — Серьезно, что ли? Это я, навроде козла, молоко давать буду?
— Будешь, — фыркнула Инна, — только не козла, а козы.
— Насчет молока я фигурально выразился, — объяснил Химель. — Но на самом деле все очень серьезно. Не понимаю, как вы, взрослый человек, штурман, закончили академию, и вдруг — такая безответственность.
— Перестаньте меня пугать! — рявкнул Новицкий.
— А я вас и не пугаю, просто информирую, чем вы рискуете...
Вглядываясь в глаза Новицкого, Михаил Соломонович вдруг заметил, что в лучах рассветного солнца радужка его глаз слегка светится. Едва заметно, и все же светится. Даже в те моменты, когда штурман отворачивается от солнца, радужка поблескивала. Да и сами глаза сделались странными, овальной формы и как будто немного навыкате.
Не желая понапрасну расшатывать и без того неустойчивую психику Новицкого, Химель не стал ему сообщать о своем наблюдении, только сказал:
— Ничего, Ян, ничего. Я думаю, с вами все будет в порядке... Инна, — обратился он к девушке, — давайте-ка побеседуем в сторонке...
— О чем это? — насторожился Новицкий.
— Могут у нас быть свои тайны. Не забывайте, мы летели в одном ящике и очень сблизились за время пути, — пошутил Химель.
— Ну-ну. — Штурман хмыкнул и отвернулся к своим «птичкам». — Говорите, — бросил он через плечо, — только не особо там... заговаривайтесь.
Инна победно улыбнулась доктору Химелю. Все-таки поединок они выиграли вчистую. Узнав о том, что ему угрожает смертельная опасность, Новицкий притих и даже стал походить на человека.
— Здорово вы его запугали, Михаил Соломонович! — сказала девушка, когда штурман уже не мог их слышать.
— Как это ни печально, все, что я говорил, может оказаться правдой, — вздохнул доктор. — Я совсем не лукавил. Собственно, я и хотел сказать вам, Инночка, что перед нами очевидный выбор — риск необратимо измениться, начав употреблять в пищу чуждые человеку продукты, или — голод...
— Мне голодать не в новинку, — вздохнула Инна, вспомнив недавний сон. — Я сейчас располнела, лишних килограмма три набрала. Четыре дня — и я их сброшу... Вода есть, так что голодание — не проблема.
— Только вот придет ли помощь через четыре дня? — спросил Химель. Придет ли она вообще?
— Что ж, во всяком случае, мы сможем посмотреть, как птичье молоко подействует на Новицкого, — заявила девушка. — Он сам решил стать подопытным кроликом.
— Да, необузданные желания могут привести к печальным последствиям, — заметил Химель...
Солнце поднималось все выше. На скальной площадке становилось жарко. Почти все сфицерапсы снялись со скалы и улетели в неизвестном направлении. «На дежурстве» осталось всего пять животных. К какому классу их отнести, ни Инна, ни Михаил Соломонович не знали. Птицы, как известно, не дают молока, ящеры — тоже... Но никто из представителей млекопитающих не летает... Что и говорить — морфологические признаки сфицерапсов могли поставить в тупик любого зоолога. Да и ксенобиологам такая форма жизни наверняка была неизвестна.
Через пару часов Химель затосковал и принялся мерить шагами площадку, все чаще подходя к ручейку. Обильным питьем он пытался заглушить голод.
Инна, воспользовавшись случаем, сняла брюки и блузку и загорала на краю скалы. Комплексами девушка никогда не страдала. А вот Михаил Соломонович отчаянно смущался — старательно обходил бывшую модель стороной и избегал смотреть в ее сторону.
Наплевав на предупреждения доктора, Новицкий поступил по-своему. Полез под крыло к птицам, упился молоком до скотского состояния и сейчас валялся на самом солнцепеке в бесчувствии.
— Эк его развезло, — проговорил Химель.
Доктор подумал, что и сам сейчас не отказался бы от рюмочки-другой. Разумеется, не теплого пойла из вымени какого-то инопланетного животного. А вот холодного пива выпил бы с удовольствием. Или виски со льдом... Чтобы потом спрятаться под тентом и подремать...
Позагорав некоторое время, Инна встала и оделась.
