старший — Симеон — по сей день является помощником куратора одного из австралийских секторов. Ну что, прояснил я для тебя свою биографию?
Мефодий молча кивнул и постарался изгнать из головы взволновавшие Гавриила мысли. Откровенность Главы Совета следовало считать знаком уважения, и отныне надоедать ему своими нескромными мыслями было бы верхом неприличия.
Рыболовный траулер «Каракатица» теперь назывался траулером лишь по бумагам, поскольку тралы на его борту присутствовали только в качестве маскировки. На самом деле судно предназначалось для особых поручений Совета смотрителей и имело такой свирепый двигатель, что могло посоревноваться в скорости с круизным лайнером. Однако в данный момент «Каракатица» не рассекала волны на пути к Гренландии, а лежала в дрейфе неподалеку от восточного побережья Корсики. Виной задержки была не техническая неисправность, а акселерат Мефодий, доставивший неделю назад на «Каракатицу» не одного уникального землекопа, как ему приказывали, а двух.
Смотрители Гавриил и Иошида — непосредственные руководители этой операции — довольно прохладно встретили ступившего на борт полковника российской СОДИР, который оказался старым знакомым не только Мефодия, но и Главы Совета. Похвалы за усердие акселерат так и не дождался, как, впрочем, не дождался и порицания за излишнюю самодеятельность, словно бы в лице полковника Мотылькова он преподнес смотрителям неуместный подарок, который и выкинуть невежливо, и оставить у себя слишком хлопотно.
Смотрители изолировали Мотылькова в трюме и, казалось, не знали, что с ним делать. Именно поэтому «Каракатица» третьи сутки дрейфовала в нейтральныx водах: Гавриил и Иошида в срочном порядке решали судьбу потенциального агента, поскольку тащить его в Гренландию не имело смысла. Агент из пленного полковника мог выйти превосходный, так что любой ценой следовало заставить Мотылькова служить в СОДИР и дальше. Ради шанса запустить миротворцам «крота» Глава Совета даже отложил Просвещение Жака Бриоля, которым пообещал заняться позже — во время долгого пути в Гренландию.
Мефодий, на которого после блестящей работы в Ницце все смотрели не как на наглого выскочку, а как на полноправного мастера, вместе с Мигелем ассистировал смотрителям в процедуре вербовки полковника Мотылькова. Человеком Сергей Васильевич был принципиальным и потому в контакт с врагом на первых порах вступать отказывался, но против смотрительских методов убеждения он был все-таки бессилен.
— Вот в чем первопричина вашей уникальности: контузия от взрыва гранаты, — первым делом просветил Мотылькова Гавриил. — После контузии ваш мозг словно окружил себя защитным полем — в моей практике такое уже встречалось. Теперь понятно, почему миротворцы вас не раскусили — они видят, что параметры мозга изменены, и думают, что это обычные последствия аномалии. На самом же деле вам следует благодарить не миротворцев, а того араба, который угостил вас гранатой… Удивительно: ваши каналы телепатической связи будто покрыты прочной изоляцией и на повреждения не реагируют вовсе! В какой-то степени я вами, Сергей Васильевич, восхищен: вы сумели противостоять психотропной атаке представителей высшего разума!
Мотыльков до сих пор не понимал, каким образом угодил к рефлезианцам в плен, и был очень зол. Во избежание эксцессов его надежно привязали к стулу. И хоть Гавриил непрерывно воздействовал на мозг полковника успокоительными телепатическими волнами, все равно возле пленника стояли наготове Мефодий и Мигель.
Мотыльков держался уверенно и не выказывал ни малейших признаков страха.
— Послушай, папаша, — взгляд полковника был исполнен презрения, но голос оставался невозмутимым, — не морочь мне голову всякой чепухой, а говори, что тебе от меня надо, раз уж убивать не собираешься. Кстати, я тебя раньше нигде не встречал? Больно лицо твое мне знакомо! С головорезом твоим я точно сталкивался. — Мотыльков кивнул в сторону стоящего позади Гавриила Мефодия.
— М-да, — пробормотал Глава Совета. — Не так-то просто оказалось скорректировать ваши воспоминания, уважаемый Сергей Васильевич. Получается, схалтурил я немного… Непорядок! И почему тогда в Староболотинске не обратил на вас внимание?.. Хорошо, уговорили: сейчас вы вспомните все, тем более что скрывать эту часть нашего общего прошлого больше нет нужды.
Гавриил спокойно посмотрел в глаза Мотылькова, игнорируя струящуюся из них ненависть. Полковник хотел было что-то сказать, но Глава Совета посредством телепатии уже открывал ему новую (точнее, не столь хорошо забытую старую) информацию касательно прошлогодних событий. На этот раз заложенные в голову Сергея Васильевича сведения являлись подлинными.
Пытаясь свыкнуться с правдой, полковник угрюмо молчал.
— Не может быть! — проговорил он через минуту. — Как это могло произойти? Не помню я такого… вернее, нет — помню прекрасно! Но почему раньше не вспоминал? Просто голова кругом идет!..
Гавриил постарался вкратце и доходчиво объяснить полковнику, что случилось тогда в Староболотинске и что с Мотыльковым происходит сейчас. А поскольку Глава Совета делал это посредством телепатии, бедного Сергея Васильевича захлестнул очередной поток обязательной к осмыслению информации.
Мотылькова разрывали изнутри такие противоречия, что он впал в состояние крайней апатии, на время отключившись от действительности и окруживших его рефлезианцев. Обладающий телепатией враг — миротворцы предупреждали, что высшие рефлезианцы способны на такое! — контролировал мысли полковника, и это Сергею Васильевичу очень не нравилось, однако часть сомнений из его головы испарилась бесследно. В прошлом году староболотинский СОБР действительно столкнулся с рефлезианцем, поэтому неудивительно, что ему удалось скрыться. Но почему тогда в личном деле Мотылькова за проваленную операцию красуется благодарность?
Тем же ускоренным телепатическим способом Гавриил поведал полковнику и об этом, и о многом другом…
Мотыльков привыкал к открывающейся перед ним Истине как к отраве — вкушая ее малыми порциями. Если бы не чувство долга, тяготеющее над полковником, процесс вербовки шел бы на порядок быстрее. Ход размышлений Мотылькова постоянно сбивала мысль о том, что он идет против Устава и нарушает Присягу. Мысль эта была настолько живучей, что даже смягчить ее воздействие на сознание нового агента Гавриилу удавалось с большим трудом, не говоря уже о том, чтобы искоренить.
Полковник требовал обстоятельных и честных ответов на все свои вопросы, часто начинал спорить и что-то доказывать Главе Совета. Гавриил терпеливо выслушивал предъявленные ему контраргументы и лишь после этого деликатно указывал, в чем «уважаемый Сергей Васильевич» не прав.
Мефодий поражался, как Гавриилу не надоедает из века в век растолковывать одно и то же очередному кандидату в агенты или исполнители. Какое же стальное терпение надо для этого иметь! Воистину, силы смотрителей кажутся порой неисчерпаемыми!
Но акселерат давным-давно усвоил, что это далеко не так…
Двенадцать часов постоянных вопросов, ответов, споров, раздумий, снова вопросов и так далее утомили Мотылькова сильнее, чем марш-бросок по пересеченной местности. Зато по истечении этих часов он знал все, что должен знать полноценный агент на службе у Совета смотрителей.
Полковник Мотыльков наконец-то под старость лет открыл для себя Истину. Истина убила в нем все сомнения, однако душевного равновесия не добавила. Истина оказалась жестокой, но к жестокостям полковнику было не привыкать.
В завершении их телепатического и словесного общения Гавриил распорядился развязать Мотылькова и, будто бы нарочно сохранив столь эффектный трюк на десерт, телепатически заставил полковника выполнить довольно оригинальный приказ.
Командир регионального отделения СОДИР города Староболотинска, орденоносный полковник Мотыльков подпрыгивал перед рефлезианцами на одной ноге и, пропустив руку под коленом другой, крепко держал себя пальцами за нос. Второй рукой он наносил звучные шлепки по собственной макушке.
Мигель и Мефодий сохраняли серьезность физиономий только благодаря строгому приказу Главы Совета.
— Неужели, Сергей Васильевич, вы думаете, что, обладая такими возможностями, мы бы не сумели захватить Землю за считаные дни? — поинтересовался Гавриил после того, как дал полковнику команду
