натуральным образом. Медик захрипел и заерзал под Бернардом этакой перевернутой на спину гигантской черепахой.
— Вы рехнулись! — заорал Аврелий. — Прекратить немедленно!
— Все в порядке, ваша честь, — невозмутимым тоном отозвался Бернард, при этом удерживая бедрами елозившего Джерома. — Подлинность телесных повреждений дьякона обеспечена!
Нога «жертвы Иуды» задергалась в конвульсии. Бернард, заметив это, сорвал с его шеи удавку, после чего резко двинул кулаком по носу только-только задышавшего полной грудью Джерома. Голова того ударилась об пол, а из обеих ноздрей хлынула кровь, от частого дыхания недодушенного тут же разлетевшаяся мелкими брызгами.
Главнокомандующий поднялся на ноги, сорвал с рук ставший ненужным бинт и, скомкав его, брезгливо отер со штанов капли перемешанной со слюной крови медика.
— Какая мразь, этот Проклятый, не правда ли, дьякон? — издевательски поинтересовался он у бедного толстяка. — Запомните то, что он с вами сделал, и расскажете это дознавателям Главного магистрата! Ваша честь, теперь требуется усугубить картину преступления. Следующей жертвой я бы попросил стать вас.
— Меня вы тоже так отделаете? — опешил Аврелий.
— Упаси Господь! — ответил Мясник. — Но я буду крайне признателен, если вы хотя бы порежете скальпелем на себе одежду.
— Отличная идея, брат Бернард! — поддержал его магистр и, покосившись на всех присутствующих, извлек из стола маленький коротколезвийный нож для резки бумаги. — Однако я сделаю гораздо лучше!
Зажав правой рукой нож лезвием вниз, магистр несколько раз шумно вдохнул и выдохнул, собираясь с силами, и следом за этим тремя молниеносными ударами вонзил его себе в левую руку возле самого плеча, после чего застонал и опустился в кресло. Кровь пропитала рукав его балахона и: с пальцев повисшей словно плеть раненой конечности, стекая пульт Трона Еретика.
— Ваша честь, вы… — Бернард во все глаза пялился на руку иквизитора-самоистязателя. — Вы просто гениально придумали!.
— Что дальше, брат Бернард? — скрипя зубами от боли, спросил тот.
— А дальше… — Мясник повернулся ко мне. — Ваше оружие, брат Эрик!
Повинуясь приказу, я извлек одного из своих «близнецов» и, взяв его за ствол, протянул Бернарду. Бернард взвел пистолет, после чего ботинком перевернул тело Иуды с бока на спину.
— Дальше брат Эрик, спасая вам жизнь, ваша честь, застрелил негодяя!
Мой «глок» в руке Бернарда выпустил в сердце Иуды три пули, уничтожая все доказательства сердечного приступа! Прошив тело насквозь, свинец гулко ударил о железный пол.
— Поздравляю вас, брат Эрик! Прекрасный выстрел! —кивнул Бернард, возвращая мне пистолет, а затем обратился к Гюнтеру. — А теперь быстро твой карабин, малыш.
Огромный «бенелли» германца перекочевал к Мяснику, который, взвесив в руке солидное оружие, продолжил свой спектакль:
— Бывшие тут же друзья Проклятого кинулись ему на помощь, однако брат Гюнтер не растерялся и…
Грохот карабина в тесном помещении шибанул по ушам; Дрожащий при виде всего этого театра абсурда Эркюль, получив заряд картечи в грудь, отлетел назад и сбил с ног стоящего чуть поодаль Лаврентия.
— …и уложил одного, — Бернард передернул цевье помпового карабина, загоняя в патронник новый патрон, — а затем и второго…
И тут Лаврентий ящерицей выполз из-под агонизирующего тела Эркюля и, упав на колени, заблажил нечеловеческим голосом:
— Ваша честь, ваша честь, выслушайте меня! Умоляю, не убивайте! У меня для вас очень важные сведения!..
Все еще крививший лицо от нанесенных самому себе ран, Аврелий поднял неповрежденную руку, останавливая уже вскинувшего карабин Бернарда.
— Погодите-ка, брат Бернард! И о чем же таком важном ты бы хотел нам поведать, нечестивец?
— Это правда, ваша честь, — Лаврентий полз к магистру по залитому кровью полу, будто нашкодившая шавка, — что Главный магистрат амнистирует еретиков за очень ценную информацию?
— Да, имеется такой пунктик в Правилах Очищения, — подтвердил Аврелий. — Но учти, ублюдок: только за действительно ценную! А иначе будешь до вечера умирать с простреленным животом.
— У меня как раз именно такая, ваша честь! — протараторил Лаврентий, после чего почему-то покосился в моем направлении. — В ваших рядах страшная измена, клянусь! — И он снова зыркнул на меня. — Это сущая правда, и я хотел бы побеседовать с вами и мистером Бернардом с глазу на глаз!
— Ну-ка повтори, что ты там несешь? — держась за раненое плечо, склонился магистр к отступнику. — Какая такая измена?
— Только наедине, ваша честь! — настаивал Лаврентий, а сам уже и вовсе не сводил с меня испуганных глаз.
Я впервые ощутил отзвуки грядущей беды: Лаврентий собирался купить себе жизнь в обмен на то, что выложит Аврелию все о моих ночных нарушениях Устава. Слово «измена» принялось вкручиваться мне в мозг раскаленным штопором. Однако я лишь молча следил за происходящим, ничем не выдав свое волнение.
Джером наконец-то пришел в себя и, чахоточно кашляя, уселся на пол.
— Иди сюда, недотепа, — поманил его пальцем инквизитор. — Мне нужна перевязка. Этот Иуда, настоящая сволочь, чуть не прикончил нас с тобой, согласен?
Дьякон в ответ что-то буркнул и по кривой обошел Мясника, за глаза считая настоящей сволочью все-таки его, а не почившего в бозе Проклятого.
Аврелий подставил медику плечо и, кивнув мне на дверь, приказал:
— Брат Эрик, выйдите со своими людьми, а мы с брат Бернард, останемся и послушаем этого типа. Измена: это интересно!..
В дверь усиленно забарабанили прикладами и Гюнтер, получив разрешение, отпер задвижку, и через повалились Карлос, Вольф, Марчелло и еще несколько брат с оружием наперевес.
Выйдя им навстречу, Бернард предостерегающе выставил руки вперед.
— Все в порядке!-успокоил их главнокомандующий. — Слава Богу, все обошлось!
— Карамба! — выругался Карлос, опуская дробовик. Мы слышали выстрелы!
— Да, это так, — подтвердил Мясник, после чего пояснил. — Здесь только что была пресечена попытка покушения Проклятого на магистра Аврелия! Он легко ранен и ему сейчас оказывается помощь. А вы благодарите этих парней, он положил ладони на плечи мне и Гюнтеру. — Это они только что спасли жизнь его чести. Но, к сожалению, Иуду и его прихлебателя пришлось пристрелить…
На выходе Гюнтер бросил на меня хмурый взгляд — Ему как и мне, была понятна тема проходящего у Аврелия допроса избежавшего картечи еретика. Я ничего не сказал германцу, а направился к трейлеру Кэтрин, чтобы поведать ей печальную новость…
Оба мальчика и девочка окружили свою «няньку» слушали, что она им читала.
— '.. .Что же делать с этой черной меткой, приятели? ,загубил свою душу, изгадил свою Библию, и все понапрасну,
— А может, она еще сгодится для присяги, — спросил Дик…' — похоже, Кэтрин и сама увлеклась книгой, поскольку читала очень выразительно.
«Остров Сокровищ!» — подходя все ближе и ближе к клетке, узнал я строки столь презираемого Гонсалесом романа Стивенсона «об алчности и сопливом пацане».
— «…Библия с отрезанной страницей, — ужаснулся Сильвер, — ни за что! В ней не больше святости, чем в песеннике…»
Я встал напротив них по эту сторону решетки и ждал, когда Кэтрин посмотрит в мою сторону. Но она демонстративно продолжала чтение, как будто меня здесь и не было:
