лишь приставить пистолет к маленьким кучерявым головкам и нажать на спусковой крючок. Три раза:
Поль, Люси и малыш (даже не узнал, как его зовут, да и зачем это теперь?). Откажусь — сам умру в застенках Главного магистрата подобно мерзкому еретику. А так ну прямо ветхозаветный ангел- истребитель! Нет, действительно, разве Господь не посылал его уничтожить первенцев египетских семей? А праведник Елисей разве не натравил свирепых медведей на сорок с лишним детей лишь за то, что те позволили себе посмеяться над ним? А здесь только трое. Вдобавок секретность приказа обеспечит то, что об этом никто никогда не узнает. Такая легкая работа за полное прощение? Да без проблем!..
Но что происходит с моей левой рукой? Странно, раньше сроду не дрожала…
— Вы испытываете по этому поводу какие-то затруднения, брат Эрик? — Подозревающе прищурясь, Аврелий пристально следил за моей реакцией на столь нетипичное задание.
— Нисколько, ваша честь, — я постарался незаметно прижать дрожащую руку к колену, однако речь моя все равно предательски сбилась. — Ведь то, что я сделаю — это воля Пророка. Дети… выродка должны последовать вслед за ним. Да и мне выбирать… не приходится…
— Я рад, что вы осознаете ваше плачевное положение, — удовлетворенно кивнул Аврелий. — Будем считать, что первый шаг к раскаянию вы уже сделали. Думаю, брат Эрик, что для Корпуса вы еще не совсем потерянный человек.
— Я нарушил Слово, — усаживаясь обратно после всплеска горячности, ворчал Бернард. — Нарушил-таки это проклятое Слово… Будь оно неладно! Если прознают братья, я навек опозорен…
— Брат Бернард! — подал голос молчавший все время до этого Матадор. — Клянусь, что никто из моих людей об этом никогда и не заикнется. Я собственноручно прикончу того, кто хоть пикнет. Брат Эрик тоже может поклясться вместе со мной, не так ли ?
И пронзительные глаза ожидающего подтверждения Гонсалеса впились в меня отточенными иглами.
— Абсолютно, брат Карлос, — уверил я его, хотя мысли мои витали совсем в другой области. — Репутация брата Бернарда в неприкосновенности…
Да, Мясник выходит сухим из воды! Заслуженный Охотник на пороге отставки достоин некоторого снисхождения. А я молод и по самую макушку замаран грязью ереси; мне надо смывать ее как можно скорее, чтобы не захлебнуться. Смывать не горячей водой с мылом, а кровью. Детской кровью! Приказы не обсуждаются…
А как же Кэтрин? Снова это наваждение: рыжие волосы, серые глаза, гибкий стан… Ведьма, сущая ведьма!
— Ваша честь, — обратился я к Аврелию, — а что ожидает отступницу Кэтрин?
— Вижу, что ее судьба вам тоже не безразлична. Да, особа она, конечно, привлекательная, но… — Аврелий вздохнул, но слишком уж непокорная! Сам Проклятый не был столь строптив. Жаль, я собирался дать ей в жизни шанс, но, считаю, она его отвергнет. Не хочу пытать ее, милостью своей дарую этой отступнице легкую смерть без мучений. Казните Кэтрин вместе с выродками!
Что ж, уничтожу вместе с мелкими уродцами и эту ведьму. Одним выстрелом больше, одним меньше — какая разница. Уничтожу их всех, вернусь в Ватикан очищенным от грехов, надерусь до полусмерти, просплюсь и забуду. А там рейды, новые задания… Жизнь прекрасна, а в особенности : жизнь на службе у Господа Бога!
— Теперь о самой процедуре, брат Эрик. Брат Эрик, не отвлекайтесь! — окликнул Аврелий меня, погруженного в собственные рассуждения и не замечавшего никого и ничего. — Сделаете это завтра утром, дабы не вызывать ни у кого подозрений ночной суетой. Кто спросит, ответите, что везете их в Авранш, откуда они последуют за архиепископом в Париж, а там еще куда-нибудь, скажем, в Варшаву. Само собой, пока вы полностью не искупите вину, мы будем держать вас под строжайшим контролем. Я бы не погнушался проследить за вашим искуплением лично, но, к сожалению, очень занят. Завтра мы с братом Бернардом везем тела отступников на Мон-Сен-Мишель, где у рыболовецкой артели есть холодильник. Там они пролежат до приезда дознавателей из Ватикана. Потом, — Аврелий состроил неимоверно кислую мину, — принимаем парижского архиепископа, чтобы тот как представитель Закона завизировал кончину Проклятого и выслушал наш доклад о произошедшем бунте. Короче, дел невпроворот… Магистр Конрад!
— Да, ваша честь? — не ожидавший к себе обращения коротышка вздрогнул и уронил с носа очки.
— Поручаю вам и брату Карлосу контроль над искупающим свою вину братом Эриком. Пронаблюдайте за его действиями, ежели что — подбодрите, помогите захоронить тела… Брат Карлос, в вашем отряде есть бойцы, в надежности которых нет никаких сомнений?
— Все, ваша честь! — гордо ответил сарагосец. — Я безоговорочно доверяю всем моим людям!
— Достаточно и четырех… Итак, задачи на завтра ясны? Ну и замечательно. Значит, объявляю совещание закрытым. Я хочу спать, так как жутко устал — эта мерзкая тварь лишила меня такого количества крови… В общем, все свободны.
Бернард с понурой головой удалился первым, ни на кого не глядя и не сказав ни слова. Его достоинство изрядно потрепали — старый вояка забудет такое не скоро.
— Брат Эрик, подойдите ко мне, — прекрасно сымитированным голосом тяжелораненого подозвал меня Аврелий.
Гонсалес, пропустив Конрада к выходу, тронул меня за плечо и произнес:
— Будь готов к семи. Я зайду за тобой.
И Матадор вышел в ночь за семенившим перед ним коротышкой-магистром.
Я приблизился к постели Аврелия. Его лицо уже не источало того страдания, что еще за минуту до этого.
— Брат Эрик, — доверительно обратился он ко мне. — Я полностью рассчитываю на вас. Вы еще молоды и у вас все впереди. Не ломайте карьеру, не ломайте судьбу. Для нас ваша жизнь куда ценнее, чем жалкие жизни этих четырех ничтожеств. Так сберегите ее в целости и сохранности для страны, для Пророка, для Господа Бога. Мы ведь с вами поняли друг друга?
— Я понял, ваша честь, — хоть и неуверенно, но постарался обнадежить я инквизитора. — Не волнуйтесь, я выполню приказ так, как и подобает истинному Охотнику — четко и без колебаний.
— Ничуть не сомневаюсь, командир отряда! — кивнул мне на прощание магистр Аврелий…
Едва переступив порог своего отсека, я тут же кинулся к умывальнику и скрючился над раковиной — меня рвало как обожравшегося тухлым мясом вшивого бродячего пса…
15
'— Это все? — спросили.
— Все, что тебе следует знать, сынок, — ответил Сильвер.
— А теперь я должен выбирать?
— Да, теперь ты должен выбирать, — сказал Сильвер'.
Первый раз я убил человека в самом первом своем рейде, находясь тогда при Восьмом отряде Фабио Петрелли. Мы преследовали в предгорьях Альп большую группу язычников, устраивающих по ночам ритуальные танцы вокруг деревянных истуканов и разводящих огромные жертвенные костры, на которых они приносили в дар своим богам ворованный у крестьян мелкий рогатый скот. До жертвоприношения людей благо дело еще не дошло, потому язычников мы старались вылавливать живыми. Однако как только те оказались зажатыми между двумя горными склонами, вся наша человеколюбивая тактика сошла на нет, поскольку грязные бородачи принялись оказывать яростное сопротивление, тяжело ранив нашего бойца.
