Одиссея (пер. В.В.Вересаева)

Сердцем разгневался он и так обратился к бессмертным:
– Зевс, наш родитель, и все вы, блаженные, вечные боги!
Кары прошу для людей Одиссея, Лаэртова сына!
Дерзко они умертвили коров, на которых с такою
Радостью я любовался, – вступал ли на звездное небо
Или спускался с него, к земле направляясь обратно.
Если же им за коров соответственной кары не будет,
В царство Аида сойду я и буду светить для умерших! -
Зевс, собирающий тучи, ему отвечая, промолвил:
– Нет, Гелиос, продолжай освещать для богов всеблаженных,
Как и для смертнорожденных людей, жизнедарную землю.
Быстрый корабль Одиссея слепящею молнией скоро
Вдребезги я разобью посреди винно-чермного моря. -
Это я все от Калипсо прекрасноволосой услышал,
Ей же вожатый Гермес сообщил, как она мне сказала.
После того как спустился назад к кораблю я и к морю,
К каждому спутнику стал подходить я, браня их, но средства
Мы никакого найти не могли: уж погибли коровы.
Знаменье следом за этим послали товарищам боги:
Ползали шкуры, мычало на вертелах, словно живое,
Мясо – и то, что сырым еще было, и что уж поспело.
Шесть после этого дней товарищи, мне дорогие,
Ели быков Гелиоса, беря наилучших из стада.
День седьмой ниспослал собирающий тучи Кронион,
И прекратился тогда бушевавший неистово ветер.
Быстро взойдя на корабль, мы пустились в широкое море,
Мачту поднявши и белый на мачте расправивши парус.
После того как мы остров оставили сзади и больше
Не было видно земли никакой, а лишь небо да море,
Черную тучу внезапно Кронид распростер молневержец
Над кораблем нашим полым. И море под ней потемнело.
Очень недолгое время корабль наш бежал. Завывая,
Западный ветер внезапно на нас налетел ураганом.
Силою вихря порвал он канаты, державшие мачту,
Оба! И мачта упала назад. Повалилися снасти
В трюм, залитый водой. На корме корабельная мачта
Кормчего в голову с маху ударила, вдребезги кости
Черепа все раздробила. И он, водолазу подобный,
С палубы в воду нырнул, и дух его кости оставил.
Бешено Зевс загремел и молнию бросил в корабль наш.
Молнией Зевса сраженный, в волнах наш корабль закрутился.
В воздухе серой запахло. Попадали спутники в море.
Словно вороны, вокруг корабля они стаей носились
В бурных волнах. Божество возвращенья домой их лишило.
По кораблю я метался, покамест дощатой обшивки
С киля волны не сбили и остова прочь не умчали.
Вместе же с килем и мачту упавшую; следом за мачтой
Длинный ременный канат из кожи воловьей тянулся.
Накрепко мачту и киль ремнем привязал я друг к другу,
Их обхватил, и помчал по волнам меня гибельный ветер.
Вдруг прекратился Зефир, надо мной ураганом шумевший.
Нот, появившийся вскоре, поверг меня в ужас и горе,
Как бы к погибельной он не погнал меня снова Харибде.
Целую ночь по волнам я носился. С восходом же солнца
Сциллы утес и Харибду я вновь увидал пред собою.
Воду соленую моря Харибда как раз поглощала.
Вверх тогда я к высокой смоковнице прыгнул из моря,
Ствол охватил и прильнул, как летучая мышь. И не мог я
Ни опереться ногами о землю, ни выше подняться:
Корни были глубоко внизу, а ветки высоко;
Длинные, частые, тенью они покрывали Харибду.
Крепко держался я там и ждал, чтоб Харибда обратно
Мачту и киль изрыгнула. Они наконец появились, -
Поздно: когда на собраньи судья, разрешивший уж много
Тяжеб меж граждан, встает, чтоб отправиться ужинать в дом свой, -
В это лишь время опять из Харибды явилися бревна.
Выпустил ствол я из рук и из ног и обрушился прямо
В кипень бушующих волн вблизи от извергнутых бревен.
Влез я на бревна и начал руками, как веслами, править.
Сцилле ж меня не позволил родитель бессмертных и смертных
В море заметить: иначе я там бы погиб неизбежно.
Девять носился я дней. На десятый к Огигии боги
Ночью пригнали меня. Обитает там нимфа Калипсо
В косах прекрасных, богиня ужасная с речью людскою.
Холила нимфа меня и любила. Но что мне про это
Вам говорить? Ведь вчера уж об этом о всем рассказал я
В доме тебе и прекрасной супруге твоей. Неприятно
Снова подробно о том говорить, что уж сказано было'.

ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ.

Так сказал Одиссей. И долго царило молчанье.
Были охвачены все восхищеньем в тенистом чертоге.
Снова тогда Алкиной, отвечая, сказал Одиссею:
'Раз, Одиссей благородный, приехал ты в меднопорожный
Дом наш высокий, – к себе, я уверен, без новых скитаний
Ты уж вернешься, какие б страданья ни вытерпел раньше.
К вам же, старейшины, я обращаюсь с таким предложеньем,
К вам, что в чертоге моем почетным вином искрометным
Дух услаждаете свой и прекрасным внимаете песням:
Платье для гостя в сундук полированный сложено, также
Золото в тонких издельях и все остальные подарки,
Что поднесли ему вы, советчики славных феаков.