заглазные, голословные или же соединени съ нашептываніемъ на воду, которую даютъ пить или съ заговоромъ и другими д?йствіями надъ волосами, остриженными ногтями, частями одежды, или надъ сл? домъ прикосновенной особы, т. е. надъ землею, взятою изъ-подъ ступни ея. Любжа вообще т. е. изводное и приворотное зелье, безспорно принадлежитъ къ числу т?хъ народныхъ врачебныхъ средствъ, кои над?лали много зла, подъ этимъ предлогомъ не р?дко отравляли людей, какъ мн? самому случалось вид?ть. Большею частію даютъ въ этомъ случа? сильно возбуждающіе яды, коихъ посл?дствіями иногда удавалось воспользоваться, что и служило мнимымъ подтвержденіемъ таинственной силы заговора. Довольно изв? стное безтолковое средство привораживать къ себ? женщину, заключается въ сл?дующемъ: нашедши пару совокупившихся лягушекъ, должно посадить ихъ въ коробку или корзинку съ крышкой или буракъ, наверт?въ въ него много дыръ; бросивъ или закопавъ это въ л?су, въ муравейникъ, б?жать безъ оглядки – иначе попадешься чертямъ на расправу; – черезъ трои сутки найдешь въ коробк? одн? кости и между ними какую-то вилочку и крючечекъ. Зац?пивъ мимоходомъ женщину гд? нибудь крючечкомъ этимъ за платье и отпустивъ опять, заставишь ее страдать и вздыхать по себ?; а если она уже надо?стъ, то стоитъ только прикоснуться къ ней вилочкой, и она тебя забудетъ. Этотъ вымыселъ празднаго воображенія изв?стенъ у насъ почти повсем?стно. Другой подобный состоитъ въ чарахъ надъ зм?ей; третій – надъ сердцами двухъ б?лыхъ голубей, и пр. Это подробн?е описано въ книг? Сахарова. Вообще слово любжа означаетъ зелье, для извода постылыхъ людей, нелюбыхъ сердцу, и для приворота любыхъ, по коимъ сохнешь. Для составленія любжи копаютъ лютые коренья, также какъ и для клада, въ Ивановъ день, 23 іюня.
Въ средніе в?ка творили въ Европ? чары надъ поличіемъ того, кому желали зла, или надъ куклой, од?той по наружности такъ, какъ тотъ обыкновенно од?вался. Зам?чательно, что у насъ на Руси сохранилось м?стами что-то подобное, изр?дка проявляющееся, кажется, исключительно между раскольниками. Люди эти не разъ уже – и даже въ нов?йшее время – распускали въ народ? слухи, что по деревнямъ ?здитъ какой-то фармасонъ, въ б?лой круглой шляп?, – а б?лая шляпа, какъ изв?стно, въ народ? искони служитъ прим?тою фармасонства: – этотъ-де челов?къ обращаетъ народъ въ свою в?ру, над?ляя вс?хъ деньгами; онъ списываетъ со всякаго, принявшаго в?ру его, поличіе и увозитъ картину съ собою, пропадая безъ в?сти. Если же впосл?дствіи новый посл?дователь фармасонщины откинется и изм?нитъ, то б?лая шляпа стр? ляетъ въ поличіе отступника и этотъ немедленно умираетъ.
Возвратимся къ своему предмету, къ порч? любовной и любж?. Это пов?рье, кром? случаевъ, объясненныхъ выше, принадлежитъ не столько къ числу вымысловъ празднаго, сказочнаго воображенія, сколько къ попыткамъ объяснить непонятное, непостижимое и искать спасенія въ отчаяніи. Внезапный переворотъ, который сильная, необъяснимая для холоднаго разсудка, страсть производитъ въ молодомъ парн? или д?вк?, – заставляетъ стороннихъ людей искать особенной причины такому явленію, и тутъ обыкновенно приб?гаютъ къ объясненію посредствомъ чаръ и порчи. То, что мы называемъ любовью, простолюдинъ называетъ порчей, сухотой, которая должна быть напущена. А гд? необузданныя, грубыя страсти не могутъ найти удовлетворенія, тамъ он? также хотятъ, во чтобы ни стало, достигнуть ц?ли своей; люди бывалые знаютъ, что отговаривать и уб?ждать тутъ нечего; разсудокъ утраченъ; легче д?йствовать посредствомъ суев?рія – да притомъ т?мъ же путемъ корысть этихъ бывалыхъ людей находитъ удовлетвореніе. Но я попрошу также и въ этомъ случа? не упускать изъ виду – на всякій случай – д?йствіе и вліяніе животнаго магнетизма, который, если хотите, также есть не иное что, какъ особенное названіе общаго нашего нев?жества. – Настойчивость и сильная, непоколебимая воля и въ этомъ д?л?, какъ во многихъ другихъ, не смотря на вс? нравственныя препоны, достигали не р?дко ц?ли своей, – а спросите ч? мъ?
Парень влюбился однажды на смерть въ д?вку, которая, по разсчетамъ родителей его, не была ему ровней. Малый былъ не глупый, а притомъ и послушный, привыкшій съ измала думать, что выборъ для него хозяйки зависитъ безусловно отъ его родителей и что законъ не велитъ ему м?шаться въ это д?ло; родители скажутъ ему: мы присудили сд?лать то и то, а онъ, поклонившись въ ноги, долженъ отв?чать только: власть ваша. Положеніе его становилось ему со дня на день несносн?е; вся душа, вс? мысли и чувства его оборотились верхъ дномъ и онъ самъ не могъ съ собою совладать. Онъ уб?ждался разумными доводами, а можетъ быть бол?е еще строгимъ приказаніемъ родителей, но былъ не въ силахъ переломить свою страсть и бродилъ ночи напролетъ, заломавъ руки, не зная, что ему д?лать. Мудрено ли, что онъ въ душ? пов?рилъ, когда ему сказали, что д?вка его испортила? Мудрено ли, что онъ Богъ в?сть какъ обрадовался, когда об? щали научить его, какъ снять эту порчу, которая-де приключилась отъ приворотнаго зелья или заговора, даннаго ему д?вкой? Любовь, н?сколько грубая, суровая, но т?мъ бол?е неодолимая, и безъ того спорила въ немъ съ ненавистію, или по крайней м?р? съ безотчетною досадою и местію; онъ подкр?пился лишнимъ стаканомъ вина, по сов?ту знающихъ и бывалыхъ людей, и сд?лалъ вн? себя, чему его научили: пошелъ и прибилъ больно б?дную д?вку своими руками. Если побьешь ее хорошенько, сказали ему, то какъ рукой сыметъ. И подлинно, какъ рукой сняло; парень хвалился на весь міръ, что онъ сбылъ порчу и теперь здоровъ. Опытные душесловы наши легко объяснятъ себ? эту задачу. Вотъ вамъ прим?ръ – не магистическій, впрочемъ – какъ, по видимому, самое безсмысленное средство, не мен?е того иногда довольно надежно достигаетъ своей ц?ли. И см?шно и жалко. Не мудрено, впрочемъ, что народъ, склонный вообще къ суев?ріямъ и объясняющій все недоступное понятіямъ его постредствомъ своей демонологіи, состояніе влюбленнаго до безумія не можетъ объяснить себ? иначе какъ т?мъ же, необыкновеннымъ образомъ. Указаніе на это находимъ мы даже въ народныхъ п?сняхъ, гд? наприм?ръ отчаянный любовникъ говоритъ своей возлюбленной, что она ему «раскинула печаль по плечамъ и пустила сухоту по животу!»
Вотъ прим?ръ другаго рода: молодой челов?къ, безъ памяти влюбившійся въ д?вушку, очень ясно понималъ разсудкомъ своимъ, что она ему, по причинамъ слишкомъ важнымъ, не можетъ быть четой – хотя и она сама, какъ казалось, безсознательно отв?чала его склонности. Ему долго казалось, что въ безкорыстной страсти его н?тъ ничего преступнаго, что онъ ничего не хочетъ, не желаетъ, а счастливъ и доволенъ однимъ этимъ чувствомъ. Но пора пришла, обстоятельства также – и съ одной стороны онъ содрогнулся, окинувъ мыслями объемъ и силу этой страсти и бездну, къ коей она вела, – съ другой, почиталъ вовсе несбыточнымъ, невозможнымъ, освободиться отъ нея. Тогда добрые люди отъ коихъ онъ не могъ утаить своего положенія, видя, что онъ близокъ къ сумазбродству и гибели, – сум?ли настроить разгоряченное воображеніе его на то, чтобы въ отчаяніи искать помощи въ таинствахъ чаръ: «встань на самой зар?, выдь, не умывшись, на восходъ солнца и въ чистомъ пол?, натощакъ, умойся росою съ семи травъ; дошедши до мельницы, спроси у мельника топоръ, сядь на бревно верхомъ, положи на него передъ собою щепку, проговори такой-то заговоръ, глядя прямо передъ собою на эту щепку, и поднявъ топоръ выше головы при посл?днемъ слов?: „и не быть ей въ ум?-помысл? моемъ, на ретивомъ сердц?, въ буйной въ головушк?, какъ не стростись щеп? перерубленной – аминь“, ударь сильно топоромъ, со всего размаху, перес?ки щепку пополамъ, кинь топоръ вл?во отъ себя, а самъ б?ги безъ оглядки вправо, домой, и крестись дорогой – но не оглядывайся: станетъ легко. «Что же? Благородная р?шимость молодаго челов?ка въ этомъ безтолковомъ средств? нашла сильную подпору: не в?ря никоимъ образомъ, при выход? изъ дому, чтобы стало силъ челов?ческихъ на подавленіе этой страсти, хотя и былъ уб?жденъ, что долгъ и честь его требуютъ того – онъ возвратился отъ мельницы веселый, спокойный – на душ? было легко: – всл?дъ за т?мъ онъ возвратилъ д?виц? полученную отъ нея записку
