стая огненных муравьев. И отпечатки конских копыт, тянущиеся через долину, исчезали, врастали в землю, прятались под чахлым вереском. Огненный дух Квиттинского Севера позаботился о своем любимце.
Грюла была весела и возбуждена, от малейшего ее движения вокруг разлетались снопы пламенеющих искр. Избранный среди смертных не обманул ее надежд, совершил славный подвиг: убил человека в святилище! Дух убитого достался богам, но и лисичке из рода великанов кое-что перепало. Вся смесь чувств, которые сопровождают всякое убийство, всякую насильственную смерть: страх, горе, отвращение, гаденькое любопытство, — тяжелой мутной волной ползла по земле. Лисица-великан ловила эту волну нюхом, слухом, впитывала каждой частичкой, и этот напиток пьянил ее, как человека опьяняет лучший хмельной мед. Дикие древние силы бурлили в ней, так что она с трудом сдерживала свое стихийное существо; ей хотелось расти, стать больше дерева, больше горы; в бесконечной памяти оживали давние века, когда мир был моложе и прозрачнее, когда род человеческий был слаб и жалок, а племя великанов правило этой обширной землей. Потом люди научились слагать песни богам и потеснили великанов; но в такие мгновения, как сейчас, всякая частичка древнего темного племени ликовала, возвращенная во времена своего могущества.
Вдруг Грюла остановилась, повернулась на юг. Погони не было ни видно, ни слышно, но огненная лисичка знала о ее передвижении, как человек знает, если по его руке ползет муравей.
— Идите сюда, идите! — словно приглашая друзей для веселой игры, задорно закричала она и с детской шаловливостью захлопала в маленькие ладошки. — Идите, вам здесь понравится!
Потом она еще немного постояла, прислушиваясь, и вдруг втянулась под землю. Красные искры в следах дотлели, на равнине стало темно.
— Вон он, я его вижу!
Услышав крик скакавшего впереди хирдмана, все подхлестнули лошадей и стали на скаку вглядываться в ту сторону, куда показывал плетью Ёкуль Кривоногий.
— Где? — захлебываясь встречным ветром, крикнул Ярнир. Вместе с Хальмом Длинной Головой он возглавлял этот отряд.
— Да вон же, вон!
— И я тоже вижу!
— Вон он, вон он!
Теперь почти все увидели впереди, перестрелах в двух, темную фигуру всадника. Сквозь облака сочился рассеянный свет. Всадник стремительно летел вверх по пологому длинному холму, и его было хорошо видно.
— Он загнал коня! — радостно кричали хирдманы, различая, что всадник движется не особенно быстро. — Мы его возьмем!
— Возьмем! Вперед! — орал Ярнир, безжалостно нахлестывая своего коня. Волна общего чувства гнала его вперед, не оставляя места даже малейшему проблеску сомнения. Родовой закон был голова, а он был только руки.
Просвистело несколько стрел, но догнать всадника они не смогли.
— Не стреляйте! — крикнул Хальм. — Живым!
С топотом и криком дружина неслась по долине, начала одолевать подъем, за гребнем которого скрылся беглец. А на другой стороне склона сидела маленькая огненная лисичка, широким полукругом разложив по земле пятнадцать пушистых хвостов. Грюла ничуть не устала, но из озорства глубоко дышала, высоко поднимая бока, свесив длинный язычок ниже плеча. Когда не находилось подходящих товарищей, она играла сама с собой. Но вот топот преследователей зазвучал над самой вершиной холма, и Грюла поднялась. Ее подмывало явиться перед ними в своем настоящем облике, да ростом с гору, хлебнуть их ужаса, когда дико заржут кони, а всадники кувырком покатятся с седел на землю… Грюла облизнулась и помотала головой: было рано веселиться, она заманила преследователей Вигмара недостаточно далеко.
Через мгновение темная фигура всадника на усталом коне уже мчалась вниз по склону, на полтора перестрела опережая дружину Стролингов.
К рассвету дружина Скъёльда была возле усадьбы Серый Кабан. Там было тихо, из-за ворот не долетало ни одного звука. Над низкой стеной не блестели копья, даже дыма не было видно над поросшими травой крышами.
Не сходя с коня, Скъёльд постучал в ворота обухом секиры. Гулкие удары разлетелись по пустому двору, в ответ тявкнула пара собак. «Словно зов судьбы!» — с мрачным удовлетворением подумал Скъёльд. В нем сейчас жили десятки злобных троллей, их мелкие острые зубы рвали изнутри каждую частичку тела, упорно грызли каждый сустав, и Скъёльд знал, что они не отпустят его, пока не получат жертву. Он еще не опомнился после первого потрясения, когда увидел брата убитым, а Вигмара Лисицу — с окровавленным копьем в руках. Ночь проходила, но в лице Скъёльда она задержалась: на молодом лбу прорезались морщины, уголки глаз опустились, возле рта показались злые складки. Он сразу стал казаться старше. Да и как иначе — ведь теперь именно он, Скъёльд, остался старшим сыном Кольбьёрна. Сдавленные, отчаянные рыдания Рагны-Гейды преследовали его, как будто все время погони ее дух летел за ними на крыльях тьмы. Скъёльд тоже любил брата, но плакать — дело женщин. Дело мужчины — отомстить, и Скъёльд старался не допускать в голову иных мыслей, а в душу иных стремлений, кроме мести, и тем самым невольно заграждал дорогу боли и отчаянию потери.
Ему пришлось постучать не один раз, прежде чем на дворе заскрипела дверь, послышались шаги, и голос пожилого мужчины спросил:
— Кто там? Ты, Вигмар хёльд?
Скъёльд не сразу ответил, стараясь проглотить судорогу в горле. Если здесь ждут Вигмара — значит его тут нет. А может, притворяются?
— Открывайте ворота, если не хотите погибнуть вместе с домом! — выкрикнул он наконец, и его сдавленный голос прозвучал нечеловеческим и страшным.
— Кто там? — повторил голос со двора, и теперь в нем слышались удивление и сильная тревога.
— Нам нужен Вигмар сын Хроара! — крикнул Гейр.
— И мы его возьмем! — на разные голоса добавили хирдманы.
— Его здесь нет, — с испугом и растерянностью ответили из-за ворот. — Он уехал в святилище. Еще позавчера.
— Откройте! — рявкнул Скъёльд, для которого нестерпимо было стоять в бездействии. Острые зубы троллей нещадно терзали его, требуя жертвы.
— Кто вы такие? — сурово, без боязни ответил первый голос. — Что за разбойники явились ломиться в чужой дом? Сначала назовите ваши имена.
— Я — Скъёльд сын Кольбьёрна! Я ищу Вигмара сына Хроара, убийцу моего брата!
Из-за ворот долетело несколько полных ужаса восклицаний.
— Неправда! — вскрикнул испуганный, дрожащий женский голос.
Скъёльд слышал и понимал, что удивление и испуг хозяев не поддельны, но тролли не желали ничего знать.
— Открывайте! — закричал он, бешено колотя в ворота обухом секиры, так что створки содрогались снизу доверху. — Сейчас я разобью ворота и всем вам переломаю шеи!
— Что тебе надо, Скъёльд сын Кольбьёрна, от беспомощного безногого старика? — дрожащим голосом спрашивала из-за ворот фру Хлода. — Хроар не может даже выйти, чтобы говорить с тобой. А Вигмара здесь нет, мы уже два дня не видели его, пусть будут свидетелями Светлые Асы!
В глазах ее выступили слезы ужаса и отчаяния: она понимала, что это — конец, Гибель Богов для тихой усадьбы Серый Кабан. Сбылись все ее самые дурные предчувствия! Пропали напрасно все предостережения! Она сразу поверила, что Вигмар совершил убийство, что он поднял руку на кого-то из Стролингов — о, это ее не удивило! И вот — расплата. Но где же он сам, рыжий безумец, почему враги пришли требовать ответа от его беспомощного старого отца, от нее, слабой женщины, от домочадцев, которых и близко не было в миг убийства?
