Вместе с Оддбрандом и фру Ботхильд Ингвильда вышла во двор. Стюрмир конунг уже был там с Адильсом хёльдом, его родичами и прочими своими людьми. Увидев Ингвильду, Стюрмир некоторое время разглядывал ее, а потом сказал:
— Ты хорошо одета, йомфру.
Это были чуть ли не первые слова, с которыми конунг обратился к Ингвильде с тех пор, как они поселились у Адильса хёльда. Нарядная Ингвильда, по мысли Стюрмира, должна была воплощать прежнее почетное положение Фрейвида хёвдинга, которого он лишился по вине своего предательства.
Когда Стюрмир конунг со всеми приближенными вышел на берег фьорда, корабли Квитткнгского Запада дошли уже до его середины и первый из них выбирал место для стоянки. Ингвильда сразу узнала «Огненный Волк», лучший корабль отца. Фрейвид хёвдииг очень гордился им; на штевне у него возвышалась позолоченная волчья морда, а шерсть на загривке волка была вырезана в виде бурных языков пламени. Это был очень красивый, прочный и быстроходный лангскип, несущий целых тридцать скамей для гребцов и способный поднять до полутораста человек. Даже сейчас Ингвильда, видя этот корабль, с гордостью думала о могуществе и богатстве своего отца.
А Стюрмир конунг с неудовольствием сжал губы: ему эти знаки мощи Фрейвида были неприятны. Тинг западного побережья избрал Фрейвида Огниво своим хёвдингом, и только сам Квиттингский Запад может отнять у него это звание. А пока Фрейвкд им владеет, все западное побережье повернет свое оружие туда, куда укажет Фрейвид хёвдинг.
А оружия этого было немало. Двадцать шесть больших и малых кораблей пришли вместе с Фре- йвидом к Острому мысу. Даже вздумай Фрейвид с оружием в руках сражаться против собственного конунга, его надежды на победу были бы сейчас не так уж малы… «Огненный Волк» уже выполз носом на песок, в горловине фьорда еще виднелись входящие корабли, а за ними пестрели в море паруса все новых и новых. Сейчас, пока Стюрмир не получил войска восточного побережья от Хельги хёвдинга и обещанной помощи слэттоз, Фрейвид был равен
Выпрыгнув на песок, Фрейвид хёвдинг оправил плащ и золоченый шлем, потом направился к пестрой кучке людей, в середине которой видел знакомую фигуру конунга. Ингвильда старалась поймать его взгляд, но он смотрел только на Стюрмира и не замечал ее.
— Я ждал, что ты приедешь ко мне быстрее, Фрейвид сын Арнора, — сказал Стюрмир, когда Фрейвид подошел и остановился в трех шагах перед ним,
За спиной хёвдинга разместились его люди; здесь были и знакомые Ингвильде лица из его собственной дружины, и хёльды с побережья. На лицах Фрей-вида и Стюрмира не было дружелюбия; они были похожи на двух враждующих конунгов, которые в разгар войны зачем-то пытаются договориться о мире, заранее зная, что из этого ничего не выйдет.
— Кто смел, тот не медлит, — ответил Фрейвид. —• А в моей смелости еще не приходилось сомневаться никому. Мне было нелегко собрать для тебя это войско под самым носом у фьяллей. Я передавал тебе через Хёгни Чернику: фьялли слишком близко, чтобы можно было уводить войско в другую сторону. Наверняка Торбранд Тролль уже говорит, что квитты струсили и убежали от него. Ты сомневался в моей дружбе — и я пришел подтвердить тебе ее.
При упоминании фьяллей Стюрмир нахмурился сильнее. И ни о какой покорности, признании вины и голове на коленях Фрейвид, как видно, и не помышлял. Но еще не пришло время давать волю гневу.
— Не стоит говорить о таких важных делах, стоя на берегу, — сказал Стюрмир конунг. — Мы с тобой пойдем в святилище Тюра и там перед священным Волчьим камнем подтвердим нашу дружбу.
Путь до Тюрсхейма напоминал смотр войска — фьорд был полон кораблей, везде вдоль берега и в долине пестрели покрытые разноцветными парусами крыши землянок, в которых разместилось войско Квитткнгского Юга и часть беглецов с севера, желавшая сражаться вместе с конунгом и отбить у врагов свои земли. Дымили костры, расхаживали вооруженные люди. И все провожали глазами конунга и Фрейвида Огниво, старались угадать, чем кончится их встреча. От того, будут они друзьями или врагами, зависит судьба этой войны и судьба всей державы квиттов.
С площадки Тюрсхейма поднимался в ясное небо тонкий дымок костра. Стюрмир конунг велел обеим дружинам остаться на берегу, а в святилище позвал только Фрейвида, Гримкеля ярла и Ингвильду.
— Нам не нужны хирдманы, не нужны и иные свидетели, кроме Однорукого Аса! — сказал конунг. — Но я хочу, чтобы твоя дочь была при нашей беседе. Ведь это касается и ее.
Ингвильда пошла в ворота следом за отцом и конунгом, Оддбранд шагнул за ней. Гутхорм Длинный загородил ему дорогу, но Оддбранд глянул ему в лицо своими острыми змеиными глазами, и Гутхорм вздрогнул, внезапно ощутив, какие огромные силы таятся в этом спокойном человеке, который примелькался ему в усадьбе за последнее время.
— Ведь конунг взял с собой Гримкеля ярла, — спокойно сказал Оддбранд. — А это два меча против одного. Если конунг и правда не таит зла, то он сам исправил бы эту несправедливость.
Они вошли, и ворота святилища закрылись за ними. На площадке горел небольшой огонек, а возле жертвенника стоял Сиггейр Голос Камня. Конунг и Фрейвид встали по сторонам жертвенника, причем за спиной у конунга оказался тот воротный столб, на котором было изображено начало мира, а у Фрейвида — столб с изображением Затмения Богов. Заметив это, Ингвильда содрогнулась: такое расположение показалось ей дурной приметой. И почему-то вспомнился сон о буйной ярости великана. Ведь Стюрмир конунг носит прозвище Метельный Великан… И лишь присутствие Оддбранда за спиной придавало ей немного уверенности.
— Здесь, без ушей невежд и при свидетельстве Однорукого Аса, я хочу услышать, друг ли ты мне, Фрейвид сын Арнора! — сурово начал Стюрмир конунг, — Раньше я считал тебя своим верным человеком. Я доверил тебе воспитание моего сына, хотя этой чести добивались другие знатные люди. У Хельги хёвдинга есть сын, ровесник Вильмунда, который мог бы стать его побратимом и верной опорой на всю жизнь. Но я выбрал тебя и готов был скрепить нашу дружбу родством. А ведь у Хельги хёвдинга тоже есть подросшая дочь!
— Я столько слышал о Хельги хёвдинге, что мне кажется, что и сам он где-то здесь! — стараясь сдержать досаду, сказал Фрейвид. — Однако я не видел во фьорде его кораблей и не зижу поблизости его самого. Как не видел ни единого человека из войска Квиттингского Востока. Ты называешь его своим верным другом — а где были его корабли и воины в то время, когда Север был разгромлен, а я в одиночку сдерживал натиск фьяллей на западном побережье? Люди говорят, что скоро нам придется не защищать нашу землю, а завоевывать ее заново. Почему же твои друзья стараются помочь тебе меньше, чем те, кого ты назвал врагами?
— Я говорю сейчас не об этом, — медленно краснея от гнева, ответил Стюрмир конунг. В обрамлении длинных полуседых прядей его лицо казалось особенно красным, и Ингвильде было страшно смотреть на него. — В битву можно идти только с теми, кому доверяешь. Я доверял тебе, но ты воспользовался первым же удобным случаем, чтобы предать меня. Молчи! — воскликнул конунг, видя, что Фрейвид в порыве негодования шагнул вперед с готовым восклицанием на устах. — Я сказал еще не все. Пока я был в земле слзттов, меня пытались убить. Ты скажешь, что тебе об этом ничего на известно?
— Да, мне об этом ничего не известно! — твердо и уверенно ответил Фрейвид, глядя в потемневшие глаза Стюрмира. — Спроси об этом у других, кому больше меня была выгодна твоя смерть.
— И ты знаешь таких людей? — с презрительным недоверием ответил Стюрмир, — Умри я ка самом деле, как ты объявил меня умершим, кто стал бы править Квиттингом? Да, Кубком Конунгов владел бы Вильмунд, мой сын и твой зять! Но он мало способен к управлению державой. Ты научил его владеть оружием и управлять кораблем, он готов биться в первых рядах самой страшной схватки. Но он мало способен думать за все племя, и никто не знает этого лучше, чем ты! Правителем Квиттинга стал бы ты!
— Может быть, им стал бы и я! — сурово ответил Фрейвид. — А может быть, на Квиттинге еще много лет шла бы война между мною и твоей южной родней! — Фрейвид кивнул на Гримкеля ярла, стоявшего за спиной Стюрмира. Тот возмущенно двинул бровями и на всякий случай схватился за меч. — Ведь у тебя есть и второй сын. По матери он — Лейринг, а Лейринги не из тех, кто упускает свою выгоду! Только норны знают, долго ли удержал бы Вильмунд и власть, и саму жизнь, доведись ему соперничать с
