ними!
— Ты обвиняешь нас в том, что мы хотели убить конунга? — возмущенно закричал Гримкель ярл, едва дав ему кончить.
— Я не обвиняю вас! Я говорю о том, что обвинить можно не только меня одного! А как снимают несправедливые обвинения, ты знаешь не хуже меня!
— Я не допущу вашего поединка сейчас, когда так близок наш общий враг! — жестко сказал Стюрмир конунг. — Сейчас вам следует не ссориться, а забыть обиды и стать союзниками. Квиттингу нужно войско западного побережья, то самое, которое ты привел, Фрейвид хёвдикг. Я должен услышать клятву верности от всех твоих людей и от тебя самого.
— Ты получишь ее, — ответил Фрейвид, внешне взявший себя в руки, — Но не прежде, чем я получу назад мою дочь!
Он кивнул на Ингвильду, и только теперь она обрела уверенность, что отец ее заметил. До сих пор он удостоил ее лишь беглым взглядом, как будто она была ему совсем чужой и безразличной.
— Ты хочешь получить твою дочь? — Стюрмир даже не глянул на Ингвильду, но прищурился, глядя на Фрейвида. — А я как раз думал оставить ее у себя для того, чтобы быть уверенным в прочности твоей клятвы.
— Если ты сомневаешься в прочности моей клятвы, то зачем тебе было нужно разрывать обручение?-с прямым вызовом ответил Фрейвид. — Если бы моя дочь стала женой твоего сына, то ты мог бы верить мне, как самому Престолу Закона.
— К счастью, иногда родню молено выбрать. И мне не слишком нравится тот выбор, который ты сделал раньше.
— О чем ты ведешь речь, конунг?
— Я веду речь о первом обручении твоей дочери. Когда ты обещал ее фьяллю, родичу самого Торбранда Тролля!
При упоминании Хродмара Ингвильда вздрогнула. Ей стало нестерпимо тревожно за всех: и за отца, и за себя, и за Хродмара, Оддбранд незаметно положил руку ей на плечо.
— Тогда обручение не было совершено! — сказал тем временем Фрейвид. — Я обещал скрепить уговор клятвами, но не раныше, чем ко мне приедут родичи того фьялля. Вместо этого пришло войско, разорившее мою прибрежную усадьбу.
— Однако с тех пор ты мог помириться с ними! Люди говорят, что ты встречался со своим несостоявшимся зятем и он говорил с тобой от имени Торбранда Тролля.
Фрейвид переменился в лице. Ингвильда чуть не задохнулась: неужели это могло быть правдой? Неужели ее отец встречался с Хродмаром в то время, когда она томилась на озере Фрейра, всеми способами стараясь избегать Вильмунда?
— Кто это говорит? — с негодованием воскликнул Фрейвид и бросил мгновенный ненавидящий взгляд на Гримкеля. — Пусть мне в лицо повторят этот навет! Я могу поклясться на Волчьем камне, что не виделся с тем человеком, что ни он, ни кто-то другой не вел со мной бесед от имени Торбранда Тролля! Фьялли — враги мне, как и тебе, конунг. И все. что я хочу — это биться с ними и прогнать их с моей земли прямо в Нифльхель!
— Тогда я жду твоей клятвы! — Стюрмир показал ему на Волчий камень.
— Не раньше, чем моя дочь перейдет на мой корабль! — непреклонно ответил Фрейвид.
— Тогда ответь мне, где мой сын Вильмунд! — воскликнул Стюрмир, заново разъяренный отказом.
— Это тебе лучше знать! Ведь он твой сын! Спроси у твоей жены! Она была с ним очень дружна перед тем, как я уехал с озера Фрейра!
— Ты сам не пускаешь ко мне моего сына! Ты хочешь отдать его фьяллям!
— Если бы твой сын был у меня, то я не просил бы вернуть мне мою дочь! Я требовал бы этого, потому что располагал бы равноценным залогом!
— Равноценным! — закричал Стюрмир в полный голос, уже не заботясь ни о вежливости, ни о приличии. — Как бы не так! Зачем мне нужен этот предатель, который только и ждет, пока я умру, но даже не имеет терпения дождаться! Этот трус, который теперь не смеет показаться мне на глаза! У меня есть другой сын! А у тебя есть ли наследник? Тот, кто отомстит за тебя?
— Я сам сумею отомстить за себя! — рявкнул Фрейвид и снова шагнул вперед, хватаясь за рукоять меча. — У меня здесь три десятка кораблей, и если ты…
Не дослушав, Стюрмир выхватил меч и бросился на Фрейвида. Фрейвид отбил его удар; Ингвильда закричала, сама себя не слыша, спиной прижалась к Оддбранду и на какое-то мгновение помешала ему выхватить меч. Железный звон сшибаемых клинков осыпал ее, как громадные осколки льда. А Гримкель ярл, в первые мгновения схватки растерявшийся, вдруг тоже выхватил свой меч, бросился к Фрейвиду сзади и одним ударом почти отделил его голову от шеи. Фрейвид рухнул на землю перед самым подножием Волчьего камня, и Оддбранд, бросившийся было вперед, когда Гримкель сорвался с места, застыл возле Ингвильды. Вмешиваться стало незачем.
Стюрмир отпрянул, опустив меч, так и оставшийся чистым. Фрейвид лежал лицом вниз, и рыжеватые пряди его волос мокли в огромной луже крови, которая быстро вытекала из разрубленных шейных вен. В прохладном воздухе горячая кровь дымилась, растапливала изморозь и впитывалась в землю. Ветерок шевельнул волосы на затылке Фрейвида. И на другие движения это тело больше не будет способно.
Ингвильда стояла, прижав ладони к лицу, зажимая пальцами рот, но оставив открытыми глаза. У нее было странное, двойственное ощущение: она видела эту страшную картину в первый раз и в то же время вспоминала как уже виденное. Это было уже с ней. Да, было. Она видела это осенью, в день обручения с Вильмундом.
Страшное горе вдруг пронзило сердце Ингвильды: отец был для нее опорным столбом всего мироздания, и вот он рухнул на ее глазах! Между нею и Фрейвидом не было особой любви, но Ингвильда почитала его и верила, что при нем все в мире будет идти своим чередом. И вот его нет. Половина ее собственного существа с болью и треском отрывалась от нее, потому что без отца мир станет другим, и она сама отныне будет другой. Ингвильде не верилось, что это — непоправимо, что отец никогда не поднимется и она больше не встретит взгляда его голубых глаз, холодных и уверенных.
Ах, она сама во всем виновата! Если бы она тогда больше верила своим предсказаниям, как бы страшны они ни были, если бы она не побоялась рассказать отцу обо всем, что открыли ей боги, то все могло бы сложиться иначе! Фрейвид не стал бы заставлять ее обручаться с Вильмундом, и тогда у него не было бы причин провозглашать того конунгом, и Стгормир не объявил бы его своим врагом и не поднял бы на него оружия здесь, в священном Доме Тюра… однорукого бога войны, которого никто не называет миротворцем…
Ингвильда подняла потрясенный взгляд на Стгормира конунга. Он выглядел недовольным, но вовсе не был потрясен ни предательским ударом своего родича, ни смертью того, кому он вот только что предлагал мир и дружбу. Так мира ли он хотел, Метельный Великан, топтавший ее во сне и растоптавший наяву…
Оддбранд встал перед ней и заслонил всех — и убитого, и убийц. Поначалу он не вмешивался, уверенный, что таким людям, как Фрейвид и Стюрмир, пристало решать свой спор между собой. А когда оказалось, что Гримкель думает иначе, уже было поздно. Помочь Фрейвиду он не успел, но умереть раньше госпожи, у которой больше нет иной защиты, ему не помешают и все великаны Йотунхейма. Его по- змеиному острый и страшный взгляд не отрывался от Стюрмира и Гримкеля, стоявших против них над телом Фрейвида. И Оддбранд был уверен, что в случае надобности сумеет отправить в Нифльхель их обоих прежде, чем они доберутся до Ингвильды.
Стюрмир конунг опомнился первым. Ему было неприятно, что разговор в святилище кончился пролитием крови, но он был готов к этому, если другой возможности усмирить мятежного хёвдинга не найдется, и заранее велел Гримкелю ярлу не теряться и поддержать его.
— Фрейвид Огниво был очень смел и умен, — сказал Стюрмир, как будто говорил на поминальном пиру. — Он только забыл советы мудрой валькирии:
